Стальной дрозд - Владислав Русанов Страница 32

Мастер решился. С резким выдохом он запустил последний нож в своего бывшего начальника. Насколько опасен для Империи барон, он не знал.

Дель Гуэллу по нелепой случайности спас остроухий карлик, всадивший в миг броска стрелу в плечо Мастера. Одновременно прыгнул котолак.

Крючкообразные когти ударили в грудь сыщика, разрывая в клочья добротную куртку. Но какими бы прочными они ни были, с кольчугой, надетой под камзол, не совладали (не зря же Мастеру в голову приходили мысли о маленьких, продуманных заранее случайностях, решающих зачастую судьбу поединка). Зато силой удара отбросили человека на край базальтового уступа, сырого от затяжных дождей. Мгновение-другое сыщик стоял, нелепо взмахивая здоровой рукой, а потом вторая стрела, воткнувшись под правую ключицу, сбила его в холодный, стремительный поток.

Он сразу ушел с головой под воду. Зазвенело в ушах, ледяной обруч сдавил грудь, перехватил дыхание. Быстрое течение подхватило и понесло.

Мастер держался под водой ровно столько, сколько позволили горящие огнем легкие. Вынырнув, он увидел вдалеке маленькие, гротескные фигурки с раскрашенными лицами. Они размахивали луками в бессильной ярости и подпрыгивали на месте. Бежать по скользким камням, вдоль обрывистого берега не пожелали даже кровожадные дикари. А может, и хотели, но дель Гуэлла запретил, решив, что сыщик хоть так, хоть так не жилец? Ну скажите на милость, сколько может раненый человек, в кольчуге и сапогах, продержаться на стремнине? Да еще зимой. Через десяток миль труп прибьет к берегу на радость лесным котам и воронью.

Но Мастер выдержал. Не утонул и не умер от потери крови.

Если говорить по чести, его спасло случайно подвернувшееся бревно.

Стрелы он обломал, но вытащить остерегся, опасаясь излишней кровопотери. Вот выбраться бы на берег, развести костер, отыскать в по-прежнему болтающейся через плечо сумке что-то похожее на чистую тряпку – тогда можно. А в воде – нет.

Сколько миль он сплавлялся вниз по течению?

Да кто же знает?

Течение замедлилось. Берега расступились, блеклая зелень сосновых лап сменилась черными раскоряками грабов, торчащими, как руки взывающих о возмездии мертвецов.

Раненый попытался подгрести к пологому берегу. Зашевелил ногами, с трудом преодолевая тяжесть напитавшихся водой сапог. Бревно поддавалось, но слабо. Стронуть его со стремнины оказалось не под силу человеку. Да он, пожалуй, и здоровым не справился бы с толстым, мокрым и скользким стволом.

Отцепиться бы и попробовать прибиться к берегу вплавь…

Нет, Мастер не переоценивал собственные силы.

Без спасительного бревна он пойдет на дно, как топор. Или даже быстрее.

Уж лучше продолжать бороться, не отвязываясь. Просто стараться придерживаться ближе к берегу, а там, глядишь, на повороте и выкинет на отмель.

Он бы не заметил одинокого карлика, стоящего под ивой, склонившей ветви-плети к водной глади, если бы тот не пошевелился. Дроу раскручивал над головой веревку. Праща? Не похоже. Тогда что же? Скорее всего, аркан.

Живьем взять хочет?

Мастер потянулся к ножнам… и понял, что корд обронил в воду, когда карабкался на бревно. Метательных ножей тоже не осталось. Оставалось уповать лишь на кулаки. Если бы не две засевшие в теле стрелы, он без опаски вышел бы врукопашную против пяти остроухих, и это был бы даже не бой, а избиение младенцев. Но сейчас…

Петля свистнула, зацепилась за торчащий наподобие плавника обломанный сук.

«Чтоб тебя в воду затянуло, уродец проклятый», – подумал человек.

Но дроу, будучи уродцем, дураком все же не был. Он несколько раз обмотал аркан вокруг ствола ивы. Тонкий ремень задрожал от натуги, загудел, как хорошо натянутая струна, но выдержал.

А потом карлик начал очень медленно выбирать ремень. Силенок, заложенных Триединым в тщедушное тельце, явно не хватало, и, чтобы облегчить себе задачу, остроухий обрубил тесаком низкую ветку и раз за разом набрасывал петлю на получившийся черенок.

Оставалось каких-то десяток локтей до берега. Мастер уже прикидывал, как половчее вцепиться спасителю в глотку. В том, что его вытаскивают для того, чтобы зарезать, а потом хвастаться перед другими воинами клана, человек не сомневался. Вот уже под коленями илистое дно, вязкое, будто трясина, и липкое…

Дроу остановился. Закрепил петлю понадежнее и подошел к кромке воды. Он сильно прихрамывал, а на правой ноге выше колена Мастер заметил туго намотанные тряпки. Тоже раненый, что ли? Наверное, потому с другими в поход не пошел. Охотится себе потихоньку и выздоравливает. Ничего, сейчас выздоровеет навсегда.

Остроухий смерил человека оценивающим взглядом. Руки он держал скрещенными на груди, за рукоятку висящего на поясе тесака не хватался.

«Ну, давай же поближе…» – едва не взмолился Мастер.

– Я – Белый, – неожиданно проговорил карлик. – Я не причиню тебе вреда.

«Ага. Так я тебе и поверил».

– Я не враждую с людьми. – Дроу продемонстрировал пустые ладони в знак мирных намерений. Человеческой речью он, и вправду, владел хорошо. А вот в остальное верилось с трудом. – Мы встречались этой осенью. Я был в банде кондотьера Кулака. Меня зовут Белым, – повторил остроухий.

– Почему я должен тебе верить? – с трудом шевеля замерзшими губами, спросил Мастер.

– Потому что у нас общий враг.

– С чего бы это?

– Человек, которого вы, люди, называете бароном Фальмом и которому мои соплеменники дали кличку Змеиный Язык. Он оборотень-котолак. Он убил моего друга. Двоих друзей. Он должен умереть.

Убежденность и ненависть, прозвучавшие в последних словах, развеяли сомнения сыщика. Обычный воин из горного клана не стал бы так изощренно притворяться. Зачем? Он, Мастер, слишком легкая мишень и для стрелы, и для топорика.

– Хорошо. Убедил, – кивнул человек. Попытался встать на ноги, но не смог. Смущенно улыбнулся, перебарывая стук зубов. На мелководье его почему-то начала бить дрожь.

– Погоди. Я сейчас помогу, – просто сказал Белый и вошел в воду.

Кирсьен, привыкший к теплым зимам в Тьяле, защищенной от восточных ветров Зеленогорьем, да и в Аксамале тоже, где морозные дни выпадали раз в несколько лет, не уставал удивляться сыплющемуся с неба снегу. Календаря у него под рукой не было, но молодой человек предположил, что начался месяц Филина. Южные склоны гор Тумана занесло снегом. Низкорослые лошадки, уныло влекущие телегу с пленниками, утопали по грудь. Дроу, благодаря широким ступням, бегали по белому, искрящемуся покрову, почти не проваливаясь.

Вдоль дороги… Да что там дороги! Иначе чем тропой ее и не назовешь. Вдоль тропы выстроились заснеженные ели, выглядевшие не так мрачно, как раньше. Морозец кусал щеки. Усы и борода обмерзали от дыхания уже не только ночью.

Остроухие выделили раненым еще по несколько шкур. Но несмотря на это, Кир чувствовал постоянный холод. Приходилось все время шевелить пальцами, напрягать мускулы рук и ног, иначе, как сказал лейтенант Жоррес, уроженец Аруна, знакомый с суровыми зимами не понаслышке, обморожения не избежать.