Виновата любовь? - Дэни Аткинс Страница 32

Или нечто куда большее, подумала я. Возможно, в глубине души я сознавала то, чего не понимала разумом, – что без Джимми моя жизнь не многим лучше смерти.

* * *

На тарелках было пусто, а вино сняло нервное напряжение, в котором я пребывала с момента выхода из здания редакции. Алкоголь притупил и осторожность Джимми, который, возможно, бессознательно, перебирал мои пальцы во время разговора. От этой ласки по телу словно пробегал электрический ток. Прежде наши ладони соприкасались тысячи раз, почему же только теперь моя плоть откликалась, почему только теперь чувства захлестывали меня – теперь, когда я принадлежала другому?

– Твоя очередь, Рейчел. Мы вроде бы разрешили загадку, но скажи, какое объяснение ты сама придумала для своего двойного прошлого?

Я выудила из корзинки хлебную палочку и завертела ее в пальцах.

– Да никакого в общем-то. Так, глупости, – проговорила я, не поднимая взгляда, хотя и понимала, что он все равно не отстанет.

– Ну ладно, скажи, что пришло тебе в голову.

Палочка, которую я катала между большим и указательным пальцами, казалось, вот-вот загорится от трения.

– Да ерунда всякая, не стоит даже говорить.

– Обещаю, что не буду смеяться.

Палочка замелькала еще быстрее.

– Я подумала, что в ночь аварии произошло… что-то такое со временем. Что реальность… что реальность расщепилась.

Палочка хрустнула, разломившись пополам. Я не осмеливалась смотреть на Джимми – он весь вечер терпеливо доказывал мне, что я не схожу с ума, а сейчас, пожалуй, начнет сомневаться.

– Расщепилась? – не то с недоверием, не то изумленно переспросил Джимми.

– Ну да, словно моя жизнь и жизнь остальных… в этот момент как бы пошла двумя путями. В одной реальности у всех все нормально, зато в другой – совсем наоборот. Я получаю травму, мои планы летят в тартарары, а ты… ты…

– А я вообще помер.

Тон выдал его с головой. Джимми с трудом удерживался от смеха. Вспыхнув, я швырнула в него обломки палочки, и он расхохотался так, что остальные посетители начали на нас оборачиваться.

– Заткнись, – прошипела я в смятении.

Кое-как взяв себя в руки, хотя из глаз у него от смеха все еще текли слезы, Джимми через силу проговорил тоном мрачного предупреждения:

– Вот что бывает, когда в школе читаешь только Стивена Кинга!

* * *

Из ресторана мы вышли, как ни удивительно, учитывая все эмоциональные потрясения дня, в прекрасном расположении духа. Как раз пошел легкий снежок, кружили мягкие белые хлопья, а мерцающие гирлянды, развешанные на деревьях к Рождеству, довершали волшебство. На тротуарах образовалась корочка льда; после того как я во второй раз поскользнулась и чуть не шлепнулась, Джимми без слов подхватил меня под руку.

– Это все туфли, – пожаловалась я, избежав позорного падения. – Тот мой гардероб был куда практичнее.

Джимми не стал напоминать, что «тот» гардероб существует лишь в моем воображении.

– Нечего на туфли пенять, – шутливо пробурчал он. – Ты сама ходячая неприятность, за тобой глаз да глаз нужен.

– Так разве не для этого полицейские? Как там ваш девиз – «служить и защищать»?

Он рассмеялся.

– Это в Америке вообще-то.

– Подловил, – пробормотала я, снова оскальзываясь и едва не падая.

– Да тебя если не ловить, ты себе все кости переломаешь!

По-прежнему смеясь, мы вошли в теплый, залитый светом вестибюль гостиницы. Перед дверью в номер, прежде чем расстаться на ночь, я крепко обняла Джимми.

– Одна бы я ни за что не справилась. Хорошо, что ты меня не бросил. Спасибо.

Ответив мне самой теплой улыбкой, он вдруг наклонился и нежно коснулся губами моих губ. От неожиданности я слегка отпрянула, но в его глазах была лишь безмерная теплота и никакого огня. Поцелуй, совершенно невинный, братский, говорил: «пожалуйста», «не стоит благодарности». Так почему же, когда мы провели карточками по замкам и разошлись по своим комнатам, у меня осталось чувство, будто сама я хотела бы от него чего-то совершенно другого?

Я думала, что долго не засну, буду вновь и вновь воспроизводить в уме сегодняшний день и то, что он принес, однако выпитое за ужином вино и общее нервное перенапряжение, видимо, дали себя знать. Я провалилась во тьму всего через пару минут после того, как моя голова коснулась подушки, и несколько часов проспала как убитая.

Сон, нарушивший эту безмятежность, поначалу был приятным. Я как будто лежала где-то с закрытыми глазами – на пляже, наверное, потому что я ощущала тепло и приятную расслабленность. Рядом слышался голос папы, хотя слов было не разобрать. Я хотела то ли сказать ему что-то, то ли что-то спросить, но так разомлела на горячем песке, что не могла даже шевельнуться.

Вдруг все внезапно изменилось. И пляж, и голос отца пропали – я вернулась назад во времени на тот ужин, где произошла авария, только на сей раз не Мэтт, а я первой заметила мчащуюся на нас машину.

Я понимала, что делать, но когда хотела крикнуть, у меня не вышло – ни единого звука не вырвалось. Я отчаянно пыталась привлечь к себе внимание, однако все остальные были заняты беседой, и мои истерические жесты остались незамеченными. Никто по-прежнему и не подозревал о грозящей нам опасности. Официанты раскладывали еду по тарелкам и наполняли бокалы, не ведая, что к нам на скорости шестьдесят миль в час несется смерть.

Неожиданно я заметила большую ярко-красную тревожную кнопку на стене и изо всех сил надавила на нее ладонью. Пронзительный вой наполнил воздух. Тем не менее никто так и не двинулся с места. Я рванулась со стула, но застряла и не могла шевельнуться. Почему никто не слышит сигнала? Мои друзья продолжали спокойно сидеть за столом, дожидаясь прибытия еще одной гостьи – костлявой и с косой.

Машина летела прямо на нас; вновь, в который уже раз за последние пять лет, я переживала во сне этот страшный момент. Потом у меня вдруг прорезался голос, и я заорала изо всех сил – раз, и еще раз, и еще, – пока звон бьющегося стекла не заглушил мой крик.

Только это было не стекло – молотя во сне руками, я сшибла с тумбочки лампу. Рывком сев в кровати, я пыталась успокоиться, но в ушах стучало все громче и громче. Только окончательно проснувшись, я услышала голос Джимми, который, выкрикивая мое имя, отчаянно барабанил в дверь, едва державшуюся на петлях.

Еще не совсем придя в себя, я спустила ноги с кровати и встала, однако наступила на один из осколков и тут же плюхнулась обратно. Громко выругавшись от боли и неожиданности, я перебралась через кровать с другой стороны и поскорее заковыляла к двери, пока Джимми не перебудил всю гостиницу.

Со стороны мы, наверное, смотрелись той еще парочкой – хорошо, что в коридоре в два часа ночи нас никто не видел. Джимми, весь всклокоченный, полуодетый – он хоть джинсы успел натянуть, но, как и я, был босиком, – шагнул через порог в мой номер.