Гвардия - Сергей Мусаниф Страница 32

— Все не так просто, — сказал я. — Группа Ликвидации существует и в ограниченном объеме функционирует, но насчет устранения лиц, просто кому-то неугодных… В любой спецслужбе существует неафишируемый список лиц, подлежащих физической ликвидации, но в него вносятся только особо опасные преступники, те, кому заочно вынесены смертные приговоры на двух и более планетах Лиги.

Двадцать к одному, что я угадаю ее следующий вопрос. И я не ошибся.

— Недавно был устранен Аль-Махруд, террорист номер два в Галактике, смертные приговоры которому были вынесены на планетах в пятнадцати мирах. Это вы его убрали? — спросила Ди.

— Насколько я знаю, там постарались местные копы.

— Такова официальная версия, — кивнула она. — Но нам с вами хорошо известен уровень профессиональной подготовки полиции Термитника. Я сильно удивлюсь, если местные копы смогут попасть в стенку ангара, даже если будут сами в нем заперты.

— Может, и так. — Черт подери, но ведь я же не вру! Гвардия на Термитнике присутствовала, но к устранению Аль-Махруда имела только косвенное отношение. — Я слышал, что убийству Аль-Махруда предшествовала небольшая перестрелка в ресторане. Возможно, это были просто разборки конкурентов. Сами знаете, в этом бизнесе…

— Конкуренция бывает особенно жесткой, — сказала она. — Но это только слова. Кто в Гвардии контролирует процесс устранения? Ведь, как я понимаю, на практике любой гвардеец может подобраться к интересующему его человеку и обставить все так, чтобы не бросить на Гвардию даже тени подозрения.

— Группа Ликвидации находится в непосредственном подчинении у Полковника.

— А кому подчиняется сам Полковник?

— Совету Лиги.

— Чисто номинально, не так ли? Я и мои читатели хотим знать: если Полковник захочет стать единственным и полновластным диктатором Лиги — благо средства и возможности у него есть, — кто в силах ему помешать?

— Тут много вариантов ответа. Но самый очевидный сдерживающий фактор — мы.

— Кто такие «мы»?

— Гвардейцы никогда не допустят подобного сценария.

— А разве вы не обязаны подчиняться приказам своего командира?

— Нет, если считаем их неразумными, неэтичными или преступными.

— А как же хваленая военная дисциплина?

— Во-первых, уже сто семьдесят лет, как Гвардия является полувоенной организацией. — И стала таковой отчасти и из-за возникновения вот таких вопросов. — Во-вторых, все мы — разумные люди и прекрасно видим, куда может завести исполнение того или иного приказа. На моей памяти было несколько случаев, когда приказы, которые отказывались выполнять, впоследствии были пересмотрены и несколько человек отправились в вынужденную отставку. Проблема преступных приказов существовала во все времена и во всех армиях мира.

— Я до сих пор не убеждена.

Я пожал плечами.

— В качестве третьего аргумента могу привести тот факт, что за время существования Гвардии сменились десятки Полковников, и все они были разными и далекими от идеала людьми. Но свобода Лиги так до сих пор и не втоптана в грязь, иначе мы бы с вами здесь не сидели и на эту тему не разглагольствовали.

— Интересный аргумент, но он не дает никаких гарантий, что свобода не будет втоптана в грязь завтра.

— Нет никаких гарантий, что завтра не случится еще один Большой взрыв и звезды не погаснут, а планеты не превратятся в кипящие океаны плазмы. Будущее покажет.

— Вы фаталист?

— Только в некоторых вопросах.

— Со стороны все ваши аргументы кажутся детским лепетом, — заявила она. — Безопасность Лиги не может зависеть от честности и бескорыстности ограниченного круга лиц.

— С точки зрения выборной демократии, это очень любопытное заявление, — сказал я. — Особенно если рассмотреть в качестве ограниченной группы лиц не сотрудников Гвардии, а Совет Лиги, например.

— Совет Лиги не располагает военной мощью.

— Вот как? А куда вы приписываете ВКС?

— Я имею в виду, он не имеет непосредственного контроля.

— Послушайте, — сказал я. — Мы с вами взрослые люди и понимаем, что помимо этического аспекта существует целый ряд других рычагов для сдерживания имперских амбиций Гвардии, но я не имею права об этом распространяться. Давайте вы пока не будете затрагивать в своих очерках тему галактического диктата.

После нескольких минут беседы с мисс Шаффер я чувствовал себя выжатым как лимон. Марафонские забеги даются мне значительно легче.

— Ладно, оставим этот вопрос открытым до лучших времен, — согласилась она. — И вернемся к вашей персоне. Сколько лет вы уже здесь служите?

— Скоро десять.

— И вы до сих пор сержант?

Количество моих нашивок не давало ей покоя. Может быть, ее самолюбие уязвлено тем фактом, что к ней приставили обычного сержанта, а не блистающего орденами капитана?

Но эта тема мне ближе и родней.

— Пирамида командования в Гвардии выстроена не так, как в ВКС. У нас есть только пять ступеней и никаких промежуточных чинов. Большая часть ребят весь срок службы проводит в рядовых. Но для нас это почетнее, чем даже быть пехотным генералом. Да у нас даже есть пара новобранцев из высшего командного состава ВКС, которые пришли служить в Гвардию в качестве рядовых! В конце концов, нами ведь руководит не какой-нибудь контр-адмирал или генералиссимус, а всего лишь Полковник. Из десятитысячного корпуса у нас есть около трехсот сержантов, десяток лейтенантов, три капитана и Полковник. Все остальные числятся рядовыми.

— Значит, быть сержантом почетно?

— Почетно быть гвардейцем, — сказал я. — Чинам мы особого значения не придаем. В рамках решения конкретной задачи может случиться и такое, что рядовой будет отдавать команды сержанту или лейтенанту. При условии, что этот рядовой лучше подготовлен именно для решения этой проблемы.

— Звание сержанта вы получили за Эль-Тигре?

— Гораздо раньше.

— За что?

— Да ни за что. Кто-то из сержантов ушел в отставку, открылась вакансия, и вакансия была заполнена.

— Но почему именно вами?

— Спросите об этом у того, кто присваивал мне звание.

— Дважды скромен, — снова сказала она в сторону. Привычка давать комментарии, словно меня здесь нет, начинала потихоньку действовать мне на нервы. — Расскажите мне об Эль-Тигре.

Я застонал.

— Вы не любите об этом говорить?

— Не люблю, — сказал я. — Давайте закроем этот вопрос раз и навсегда. Я расскажу вам об Эль-Тигре, но только с одним условием — при мне вы больше никогда не употребите этого названия и вообще не будете упоминать об этой истории.

— Идет. Начинайте.