Сказительница - Андрэ Нортон Страница 32

— Мне кажется, да.

Сказительница пошевелила веткой угасающий костер, пока он снова не разгорелся, потом бросила ветку в огонь.

— По опыту своей жизни в Кар Гарудине я знаю, что невозможно забыть о своей Силе. Она все равно себя проявит. Почему ты отказался от использования волшебства?

— Потому что убил им своего лучшего друга, — ответил Алон.

Она потрясенно смотрела на него. Молчание продолжалось недолго. Алон вздохнул и сказал:

— Это долгий рассказ. Я не знаю, кто я на самом деле такой и кто мои родители. Меня воспитывал Парлан, который считал меня сыном своего погибшего родственника. Не знаю, правда ли это.

Он помолчал, и Эйдрис спросила:

— А почему ты в этом сомневаешься?

— Потому что Парлану об этом сказала Яхне, но других доказательств не было. А Яхне… — Он колебался. — Я ей никогда не верил, хотя она заботилась обо мне первые двенадцать лет моей жизни.

— А кто такая эта Яхне?

— Мудрая Женщина, в этом я уверен. Она пришла в имение Парлана со мной на руках и рассказала, кто я такой и где родился. Утверждала, что она сама была служанкой моей матери.

— И она обладала Силой?

— Да. Я думаю, она незаметно учила меня пользоваться ею с того времени, как я научился говорить и ходить. Но мне кажется, она меня не любила. В ней не было никакого теплого чувства. Она думала только о том, чем я смогу для нее стать.

Эйдрис подумала о том, какое печальное у него было детство — без семьи, без любви, — и почувствовала, как сжалось ее сердце.

— Может быть… — с трудом заговорила она, — эта… Яхне… она на самом деле любила тебя, только не умела показать. Разве не так бывает у некоторых людей?

Алон решительно покачал головой.

— Даже в двенадцать лет я знал правду. Она никогда не вела себя как мать, или тетка, или даже как добрая учительница. Учила меня, чтобы потом использовать, и я боялся того дня, когда это произойдет. — Он мрачно смотрел на желтые языки пламени. — Я учился у нее, но не любил ее, хотя она никогда не обижала меня и обращалась отчужденно, но заботливо. Она очень обо мне заботилась, но я всегда ее боялся.

— Ты боялся, что она причинит тебе вред?

— Нет… — Он колебался. — Но я не хотел быть ножом, который она оттачивает. — Алон сухо улыбнулся, но в глазах его видна была боль. — Однако я хорошо знаю, чем был для Яхне. Я был для нее всем.

— Так что же освободило тебя от этой мудрой женщины и Парлана?

— На нас напал враг, который был союзником могучего Темного. Все в крепости, кроме меня, погибли. Я сумел скрыться от нападающих.

— С помощью волшебства, — догадалась Эйдрис и не удивилась, когда он кивнул в знак согласия. — Все были убиты? — продолжала она. — Яхне тоже?

Он вздохнул и покачал головой.

— Я не видел ее тело, но у меня нет оснований считать, что она спаслась. Мне кажется, если бы она выжила, то обязательно пришла бы мне на выручку. В конце концов, я для нее был очень ценен, — с горькой гримасой закончил он.

— А потом что? — спросила Эйдрис, видя, что он молчит. — Что ты делал потом?

— Я добрался до Эскора и, как уже рассказал тебе, был принят Хиларионом и Каттеей. Но через несколько лет у них родился собственный ребенок, потом еще один. К тому времени я уже был почти взрослым, и Хиларион научил меня всему, что знал сам. Они хотели бы, чтобы я остался у них, но мне не терпелось увидеть землю, в которой я родился, если Карстен — действительно эта земля. Я ведь точно не знаю. К тому же я чувствовал, что мои приемные родители должны без помех воспитывать собственных детей. Поэтому я ушел с Монсо.

Поставив локоть на колено, он опустил голову на руку и пристально смотрел на гаснущий костер, как будто видел в нем события прошлого.

— Перебравшись через горы, я встретил Джонтала, хозяина Стального Когтя. В детстве у меня был знакомый сокольничий Нирель, и поэтому я заговорил с Джонталом, хотя избегал откровенничать с другими. Мы подружились и скоро стали проводниками, проводили группы путников из Карстена в Эсткарп и из Эсткарпа в Эскор. Джонтал занимался делами, а я сопровождал путников и защищал их от опасностей, которые высвободились после Великой Перемены… главным образом, от фасов и Серых.

— Я понимаю, почему отряд мог спокойно проходить под твоей защитой, — согласилась Эйдрис. — Неудивительно, что ты не научился фехтованию!

— Ты убедила меня в необходимости этого, — сказал Алон. — Сейчас нам можно не бояться преследования эсткарпцев, и я буду упражняться ежедневно.

— Хорошо, — ответила девушка. — Но прошу тебя, продолжай.

— Джонтал всегда предупреждал меня, что я слишком самоуверен. — Алон с усталым вздохом возобновил свой рассказ. — Но я смеялся над его страхами. Однажды мы обедали в закусочной в Карсе.

Мальчишка принес записку, в которой говорилось, что с нами хочет встретиться возможный клиент. Джонтал не хотел идти: вызывали нас в такой район города, куда даже стражники в одиночку не заходят, но я настоял. Нам нужны деньги, и чего нам бояться, говорил я. Моя Сила защитит нас.

Он негромко засмеялся, и горечь и боль в его голосе тронули сердце Эйдрис. Алон замолчал и сидел, повесив голову, и тогда девушка спросила:

— Но она не защитила?

— Да, ты права. Мы вошли в переулок, разыскивая третью дверь справа, и на нас набросились, прежде чем я понял, что случилось. Что-то помешало мне почувствовать их присутствие, хотя волшебство должно было бы предупредить меня. Наемные убийцы, четверо, все вооружены мечами. Джонтал схватился с одним, еще двоих я заставил уснуть. Четвертый убежал. Когда я повернулся к своему другу, то увидел, как меч разбойника устремился к его горлу. Я ударил всей мощью своей Силы, но Сила меня подвела. Я.. — Впервые голос его дрогнул. — До сих пор не понимаю причины, но я допустил ошибку. Сила обрушилась на Джонтала, а разбойник остался невредим. Мой друг умер, не успев коснуться булыжников этого трижды проклятого переулка. — Алон неподвижно смотрел на свои руки. — Я убил его.

— Ты пытался спасти его, — заметила Эйдрис — Если бы ты не ударил, он умер бы от меча разбойника.

— Может быть… а может, в последнее мгновение он отразил бы удар. Он был хорошим фехтовальщиком.

— Ты ведь ненамеренно повредил ему, — искренне продолжала девушка. — В битве бывает, что воин гибнет от удара товарища. Случаются ошибки. То, что произошло, не твоя вина, и ты не должен себя винить. — Она вздохнула. — Вина — тяжелое бремя.

Он внимательно смотрел на умирающий костер.

— Ты это знаешь лучше других, госпожа. Ты ведь и сама винишь себя в том, что не было твоей виной. — Алон задумался. — Я заключу с тобой сделку, Эйдрис.

— Что за сделку? — осторожно спросила она.

— Я постараюсь простить себя, если ты сделаешь то же самое. Ты не должна винить себя в исчезновении матери и болезни твоего отца. Ты гораздо меньше виновна, чем я.