Три королевских слова - Агата Бариста Страница 32

Они принимали меня за шестерку, а шестерка окажется джокером.

Так заговаривала я сама себя.

Я торопливо изложила свои соображения Снежинке, в спешке накладывая одну мысль на другую, а вслух произнесла дрожащим голосом:

— К чему же тогда был сегодняшний день? Вы ведь могли сделать все гораздо проще. Объясните мне напоследок…

Согласие Снежинки было получено немедленно.

«Я с тобой, хозяйка. Действуй. У тебя все получится. И до встречи».

От этого «и до встречи» я чуть было не зарыдала в голос, зная, на что согласилась Снежинка.

Мне ответила Ксения. Ответила неожиданно мирно, даже с печалью в голосе, со светлой такой грустинкой:

— Барашек, мы хотели, чтобы в твой последний день тебе было хорошо. Мы ведь к тебе привязались… где-то… Это был наш подарок — в свой последний день рождения ты должна была быть счастлива.

Прежняя я, наверное, остолбенела бы от такого заявления. Я и изобразила нечто вроде морального столбняка — приоткрыла рот, похлопала глазами.

А сама вновь потянулась к источнику силы в подвале, зачерпнула еще магии и приступила к сотворению своих заклинаний.

— А я сразу была против! — сообщила Ангелина. — Я им говорила, тебя давно надо было использовать, без всех этих телячьих нежностей!

— Спасибо, Геля, — с искренним чувством сказала я, продолжая мысленно выплетать ворожбу. — Без нежностей действительно было бы лучше.

— Ты сама виновата. Зачем ты отвергла Мортена? — воскликнула Аня. — Тебе всего-навсего надо было лечь с ним в койку. И ничего бы не случилось! Понимаешь, вообще ничего! Мы были бы вместе, и ты счастливо прожила бы еще много-много лет.

Мортена? И почему они дружно уверены, что я была против? В подробности их явно не посвящали. Впрочем, сейчас это не имело никакого значения.

Первое заклинание, самое энергоемкое, было готово, треть моих сил ушла на него. Я приступила к следующему, а пока продолжала отвлекающие маневры.

— Счастливо? Вы были счастливы делить одного на четверых?

— На троих. Геля почти не в счет, — пояснила Аня на полном серьезе.

А-а. Существенная разница. В других обстоятельствах я бы, наверное, смеялась до упаду.

Ангелина снова заговорила, и стало заметно, что ее потряхивает:

— Ты просто не понимаешь, чего лишилась! Другие только мечтать о таком могли!

И я даже знаю, кто эти «другие». Что, Гелечка, не для тебя расцвел цветочек аленький?

— Да уж, — подала голос Люда, которая до этого молчала с мрачным видом. — Лучше бы ты с ним переспала.

Еще час назад я согласилась бы с этим на все сто. А теперь уже так не считала.

Ксения с горечью признала:

— Даже я хотела, чтобы Мортен уложил тебя. Хотя это я была его любимой женщиной. Я, а не ты! — И она собственническим движением положила руку на плечо Мартина… или Мортена? — По-настоящему он любит меня, а ты — его временное наваждение, он просто помешался на тебе, на зеленой малолетке!

Мартин медленно повернул голову, исподлобья взглянул на Ксению, и рука тут же была убрана.

Я закончила второе заклинание, вторая треть сил ушла вместе с ним.

Гелина вуаль то исчезала, то появлялась заново. Зрелище было то еще. Ангелина зачастила с истерической обидой:

— Ты, маменькина дочка, папина принцесса, тебе все в жизни доставалось легко, у тебя все было: деньги, дом, родители…

Она перечислила именно в таком порядке.

— А у тебя нет?

— А я со Складовского детдома!

— Со Складовского детдома? Это что такое? — машинально переспросила я.

— Складовск! Это город такой под Ростовом! Ты бы там просто сдохла!

Была там одна такая… «с Ростова», вдруг вспомнила я мамины слова.

— Ты бы там точно не выжила, — подхватила Аня. — И недели не продержалась бы! Тебя, неженку, там бы по стенке размазали! — Ее лицо покрылось красными пятнами. — Ты в теплице выросла, в аквариуме, потому овцой такой и оказалась!

Может и содержалось зерно истины в ее словах, но теперь это было уже не важно. Я почуяла, что ведьмы нарочно заводятся, накручивают себя, готовясь к тому, что сейчас произойдет.

Конец приближался.

— Заканчивайте кудахтать, — холодно произнес Мартин. — К делу!

Мартин перевел взгляд на меня, и что-то в его лице дрогнуло, губы бесшумно шевельнулись.

«Прости меня», — прочла я и даже не смогла удивиться.

Ни одно из слов Мартина не имело больше никакого значения.

— И бог не простит, — ответила я, заканчивая третью волшбу. И мстительно добавила: — А мой отец тебя убьет.

Мартин криво ухмыльнулся, как-то внутрь себя. Его ухмылка словно бы отражала некое тайное знание.

— Это вряд ли.

Некогда было анализировать, но этот момент царапнул.

Мартин оглядел своих ведьм и бросил:

— Начинаем.

Да, начинаем.

Затем все происходило так быстро, что чувства не поспевали за разумом. Казалось, я просто смотрела дурной бессмысленный фильм ужасов.

Первое мое заклинание полетело в Снежинку и вышибло из нее душу. Пушистое тельце осталось сидеть под диваном, бессмысленно уставясь потухшим взглядом в пространство, а душа Снежинки, сияющая одуванчиковая пушинка проплыла по комнате прямо перед носом у ведьм, которые ровным счетом ничего не увидели. Покачиваясь, следуя за потоком воздуха, пушинка подлетела к раскрытому окну и растворилась в городском космосе.

Я найду тебя, пообещала я Снежкиной душе и приготовилась к следующему этапу.

Последнее, что я ощутила, находясь в родном теле: резкий удар под коленки — и я падаю, но не на пол — меня мягко, но властно подхватывает какая-то сила и перемещает к центру круга.

А последним, что я слышала, было возмущенное Гелино:

— Стойте, погодите, пусть сначала пин-коды от карт своих скажет!

Дальнейшее я уже наблюдала из-под дивана, поскольку вместе со вторым заклинанием успела переместиться в свободное тело Снежинки.

Все стало безумно огромным, от резкого увеличения масштаба окружающего мира тошнота подступила к горлу, и голова закружилась, как на американских горках, но сосредоточиться на этих ощущениях я не могла. Зрелище, которое разворачивалось сейчас передо мной, было самым страшным из того, что я видела в своей короткой жизни.

Тело, мое прекрасное тело, которое я только-только начинала понимать и любить, которым я стала гордиться и от которого ожидалось столько радости в будущем, безжизненно висело в метре от пола — запрокинутая голова с короной светлых волос, длинные руки, раскинутые в стороны, длинные ноги, ломко подогнутые и перекрещенные в щиколотках, будто я прилегла подремать на зеленом пригорке. Ведьмы и Мартин ожесточенно выкрикивали что-то на том самом древнеегипетском, затем синхронно вытянули руки в мою сторону, и с их ладоней полетели круглые сгустки какой-то туманной субстанции. Мохнатые шары мутно светились красным и описывали круги возле распростертого тела.