Башни заката - Лиланд Экстон Модезитт Страница 33

И ночь окутала мой взор,

Черна, как туча грозовая,

Где ярко молния сверкает

И освещает лжи позор.

Так не проси, чтоб я пропел,

Чтоб колокольчик прозвенел.

Мой стих таков, что горше нет!

Ничто и все — один ответ!

Ничто и все — один ответ!

Короткая песня отзвучала. Креслин встает, кладет гитару на высокий стол и снова усаживается на краешек кровати. Лоркас подается вперед:

— Да откуда ты такой взялся?

— С Крыши Мира, — отвечает уставший от лжи и притворства Креслин. — Из Западного Оплота.

— А я думала, что тамошние бойцы — женщины, — девушка растерянно хмурится, но тут же заправляет за ухо выбившуюся прядку и улыбается.

— Так оно и есть.

— Но ты-то ведь настоящий боец. Хайлин — и тот сказал, что не хотел бы с тобой столкнуться, а он никогда никого не боялся. А отец и вовсе смотрит на тебя, как на демона.

— Ну, это длинная история…

— Можешь не спешить, — она пододвигается к нему поближе. — Время у нас имеется. Хайлин сегодня не вернется, а Виердра ничего не скажет.

— А твой отец?

— Мама его от себя и на шаг не отпустит.

Креслин усмехается. Что на востоке, что на западе — некоторые вещи повсюду одни и те же.

— Меня зовут Креслин… Я родился в Черной башне… хм… Испытания? Так вот… Наверное, они знали, — он отвечает на ее вопросы, но иногда несколько невпопад: его отвлекают собственные мысли. — Эмрис не хотела обучать меня искусству клинка, она всегда была против. А Хелдра — у той имелись собственные причины… Нравился ли мне кто-нибудь? Может быть, Фиера, но она была только стражем… прежде всего стражем, — поправляется юноша, вспомнив обжигающий поцелуй у башни.

Лоркас, теплая и нежная, сидит рядом и слушает исповедь его короткой жизни. На ней та же голубая туника, что была за обедом, только волосы теперь распущены.

Как-то само собой выходит, что они откинулись на подушки, и его рука — удивительное открытие — обвивает ее талию. О некоторых вещах — таких, как Сарроннин или ночной визит Мегеры, — юноша предпочитает умолчать.

— Так ты, выходит, самый настоящий принц!

Креслин смеется: рядом с ней ему легко и спокойно.

— Не совсем. Только Ллиз может стать следующим маршалом, да и то должна подтвердить пригодность к правлению. Ей не обязательно быть лучшей среди бойцов, но она обязана владеть клинком не хуже любой из старших стражей и знать еще кучу всякой всячины… насчет торговли, политики… всего на свете.

— А ты любишь свою сестру?

— Иногда. А порой она становится совсем как маршал.

— Почему ты всегда говоришь «маршал», а не «мама»?

— Она никогда не позволяла мне назвать ее мамой.

— Но… как я понимаю, позволив тебе изучать боевые искусства, она пошла против обычая. Наверное, это далось ей непросто.

— Ну, можно, наверное, взглянуть на это и так… — Креслин прислоняется к щеке Лоркас, закрывает глаза, а когда заставляет себя открыть их, произносит:

— Все. Пожалуй, больше я рассказывать не могу.

— Вот как? — она поворачивается, обнимает его, он чувствует нежную сладость ее губ и сжимает ее в объятиях.

А потом понимает, что лучше поскорее отпустить ее. И отпускает. Лоркас мягко отстраняется и произносит:

— Если ты не обещал…

У юноши отвисает челюсть.

— Думаешь, мы не знаем, что у отца на уме? — весело, но без насмешки говорит она, а потом, одарив Креслина еще одним поцелуем, добавляет: — Кроме того, тебе наверняка предназначена принцесса. И ты ее стоишь.

— Но…

— Вспоминай меня. Почаще…

Лоркас исчезает почти так же незаметно, как и пришла. Креслину кажется, что теперь он чуть лучше понимают, что же имеют в виду мужчины востока, когда произносят слово «женщины» и многозначительно покачивают головой. Вконец обессиленный, едва успев стянуть сапоги, раздеться и, послав язычок ветра затушить лампу, он проваливается в глубокий сон. Без сновидений.

Креслин берет свою котомку и закидывает за спину.

— Жаль, паренек, что я не могу оставить тебя при себе, — негромко бормочет Деррилд. — Но торговля вовсе не такое доходное дело, как думают некоторые.

Креслин кивает:

— Понимаю.

Он понимает, что Деррилд не может оставить его в своем доме по ряду причин, и одна из них — белокурая девушка, находящаяся сейчас в соседней комнате. Приладив мешок и убедившись, что может без труда дотянуться до вложенного в заплечные ножны меча, юноша еще раз спрашивает:

— Так, по-твоему, лучше Герхарда не найти?

— Только Герхард ездит в Фэрхэвен регулярно и только он зарабатывает на этих поездках деньги. Каким способом — ведомо разве что демонам, так что советую тебе держаться настороже. Но если он наймет тебя, ты поедешь верхом, а это быстрее, чем топать на своих двоих. И дешевле, чем платить за фургон, — Деррилд пожимает плечами, повторив еще раз: — Будь осторожен, приятель, — и направляется к двери.

Намек понят. Креслин делает шаг в том же направлении.

— Отец? — на лестнице из кухни появляется Лоркас. — Креслин нас покидает?

— Да, — отвечает юноша, хотя вопрос обращен не к нему. — Пора и честь знать; погостил — и в дорогу.

— Тогда мне нужно попрощаться.

Обойдя отца, она подходит к Креслину, обнимает его и целует прямо в губы, да так, что юноша отвечает на поцелуй, прежде чем успевает вспомнить о присутствии Деррилда.

Когда она отстраняется, Креслин моргает.

— До свидания… — голос ее нежен и печален: в интонации чувствуется уверенность — никакого свидания уже не будет.

— До свидания, — эхом откликается неожиданно охрипший Креслии. Девушка стоит неподвижно, но когда он упавшим голосом еще раз повторяет: «До свидания», она стрелой взлетает вверх по ступеням.

— Ну, пожалуй, тебе пора.

Креслин кивает, бредет к двери и едва не спотыкается о порог.

— Обратись к Герхарду.

— Непременно.

Дверь закрывается, едва он переступает порог. Креслин оглядывается на дом, но не видит в окнах ни одного лица.

Деррилд предложил обратиться к Герхарду, и Креслин, за отсутствием каких-либо иных идей, намерен последовать этому совету. Юноша прекрасно понимает: хотя торговец принял его хорошо, взбреди ему в голову задержаться, хозяйское радушие живо сойдет на нет.

Хайлин так и не вернулся, а оставлять записку не имеет смысла по причине неграмотности наемника.