Грифон торжествует - Андрэ Нортон Страница 33

Я посмотрела на небо. Судя по тому, что солнце уже клонилось к западу, день подходил к концу. Но тот ли это день? Или, может, другой? А, быть может, я проспала еще больше? Узнать было невозможно.

Единственное, в чем я была уверена наверняка, — так это что меня переправили из пещеры сюда, спасая мне жизнь. Я не могла точно сказать, было ли это преднамеренное действие со стороны какого-то могущественного и неизвестного мне разума, или же я просто наткнулась на какой-то процесс, задействованный автоматически, как если бы он включился для любого, кому посчастливилось бы пройти ловушку того древнего заклятия.

Мне больше нравилось именно последнее предположение, возможно, потому что оно было более утешительным. А от мысли, что за мной наблюдают и перенесли сюда по желанию кого-то из Прежних, меня пробрала дрожь, несмотря на жаркую погоду.

Ну и ладно — теперь это не имело никакого значения — ведь я уже была за пределами той темной пещеры. Только вот где? И далеко ли от того места, где меня затянуло под землю? Я была уверена, что сама Пустыня не станет моим надежным охранником, у меня не осталось оружия, я была одна, без лошадей и провизии, в незнакомой местности, без проводника. Этого было вполне достаточно, чтобы пасть духом. Я могла полагаться только на свой разум. Неумолимо приближалась ночь, и я вовсе не хотела, чтобы, пользуясь ее наступлением, на этой открытой местности меня схватили бы какие-нибудь рыскающие по холмам твари.

Укрытие, конечно, нужно искать в руинах. Возможно там, за их стенами, мне удастся найти какое-нибудь укромное место, чтобы провести в этом прибежище ночь. Ближайшая ко мне стена имела проломы во многих местах, так что можно было не искать ворот. Сквозь один из них я и проникла внутрь, во двор. И сразу увидела пустую оконную раму и полусгнившие двери. Там имелось множество темных щелей, через которые можно будет скрытно следить за окрестностями. И в этом саду были птицы, а я помнила, с каким недовернем отнеслась Элис к лесу, где они отсутствовали.

Возможно, их привлекало здесь изобилие ягод. На том месте, что, наверное, раньше являлось огромным залом, теперь рос плющ, оттуда доносился непрекращающийся гомон, указывавший на то, что там устроено гнездовье птиц.

Я не слышала ни топота ног, ни шелеста опавших листьев, и медленно повернулась, чтобы внимательнее осмотреть эти развалины, когда увидела, что за мной самой наблюдают.

Около сгнившей двери сидела кошка, но не той породы, которую мы, люди Долин, ценим за их помощь в уничтожении крыс и мышей, пожирающих запасы зерна. Нет — она была почти в полтора раза больше наших полосатых кошек, с желтовато-коричневым мехом и как бы клеймом в виде буквы V, впечатанном в лоб. Похожая отметина красовалась и на груди.

На расстоянии руки от первой сидела вторая кошка той же породы, чуть поменьше, более гибкая, но той же окраски и с таким же клеймом. Птицы, должно быть не обращали на них никакого внимания, хотя, казалось бы, они должны были быть их естественными врагами. Но птицы лишь проносились над головами кошек по каким-то своим делам.

Кроме кошек здесь присутствовал и еще кто-то. Перед второй дверью присел на задние лапы небольших размеров медведь. Увидев его рыжевато-бурую тушу, я неподвижно замерла, а после инстинктивно стала искать оружие, которого у меня давно уже не было.

Конечно, размерами он не отличался. Но даже если это медвежонок, то где-то поблизости должна бродить его мамаша, и тогда, возможно, я угодила в новую ловушку, еще более опасную, чем та, когда меня засосало под землю, но из которой мне удалось выбраться. Слишком уж хорошо мне были известны рассказы охотников про медведей. Самым страшным, что только можно обнаружить в Долинах, были разъяренные медведицы, посчитавшие, что их чаду угрожает опасность.

В то время как кошки изучали меня немигающим взглядом, с каким существа их рода взирают на людей, тем самым подчеркивая еще больше пропасть между нами, медведь удостоил меня лишь краткого осмотра. Он поймал муху, а затем деловито принялся скрести лапой с длинными когтями по округлому животу. Это несколько успокоило меня, и я рискнула вобрать в себя воздух, так как от вида такого зверя у меня помимо воли перехватило дыхание.

Я была слишком осторожна, чтобы сразу пытаться пошевелиться, но теперь я рискнула попятиться назад к пролому, через который я и проникла во двор замка. Конечно, мне, непрошенному гостю, лучше уйти. От всей души я надеялась, что мне дозволят это сделать.

«Самка… очень молодая… и очень глупая…»

Я приостановилась, озираясь в замешательстве. Здесь совсем некому было это говорить! Раздавались лишь крики и щебетанье птиц. Никто не говорил. Но… Ведь я каким-то образом это услышала, и кто же это мог отозваться обо мне с таким пренебрежением? Ибо я была уверена, что слова относились именно ко мне. Я неуверенно дотронулась до пряжки пояса, готовая еще раз использовать его в качестве оружия. Только… Кто же был теперь моим врагом?

«Все были когда-то молоды. И на самом деле она не глупая, как мне кажется, — просто неопытная. А это совсем другое дело».

В горле моем возник комок, волосы встали дыбом, а на голове не оказалось шлема, чтобы удержать их на месте. Я приподняла левую руку, чтобы привести волосы в порядок, хотя тем самым могла привлечь к себе внимание кошек и медведя. Здесь прятался, можно было поклясться в этом, еще кто-то, помимо птиц. Их я во внимание не принимала.

Меньшая кошка неторопливо поднялась и направилась ко мне. Я стояла на земле, руки свисали по бокам. Кошка приблизилась ко мне совсем близко, а потом приняла ту же величественную позу, что и ее спутник, причем кончик хвоста ее раскачивался над передними лапами. Она посмотрела на меня немигающими желтыми глазами, поймала мой взгляд… и стала удерживать его. Теперь я поняла!

— Кто… или что вы? — чтобы задать этот вопрос, мне пришлось провести языком по губам и напрячь все силы. Голос мой эхом отозвался от разрушенных стен и показался далеким и дрожащим.

Ответа не последовало. И все же я была уверена в своей правоте. Со мной говорило именно это животное — или вторая кошка. Одна из них с презрением отозвалась обо мне, другая же отвечала с большой терпимостью. И я слышала их разговор — в своем сознании!

Погрузившись в собственные мысли и пытаясь найти решение, мы вместе с Джервоном молча стреножили лошадей после того, как они напились, чтобы они спокойно могли пощипать травку в темноте ночи. Когда взошла луна, я некоторое время смотрел на нее и вспоминал тот серебристый цвет чаши… чаши, которая казалось, была вырезана прямо из этого безупречного лунного диска. Сегодня ночью звезды сияли необычно ярко, вспыхивая жемчужной россыпью в безоблачном небе.

Дальше за этой долиной тянулась земля, на которой ничего не росло, если не считать темных групп деревьев и кустарников, встречавшихся то тут, то там. В Долинах я привык к гребням холмов, которые создают прикрытие. Здесь же, охваченный внезапным импульсом, я вскарабкался по краю расщелины наверх и постоял там, наблюдая, как тени становятся все темнее и длиннее, пока все не исчезло в непроглядном мраке. Небо еще слегка светилось, чистое и безоблачное — но местность эта была неизвестная, здесь не было легких дорог для таких, как мы. Поднявшийся ночной ветерок начал обдувать меня. Я снял шлем, так что ветер теребил мои волосы, высушив пот, собравшийся под шлемом, давая прохладу — возможно, даже большую, чем мне хотелось. Здесь преобладали серебристые и черные оттенки… серебристые сверху, а черные — внизу. И темнее всего — именно там, где мы разбили лагерь.