Попытка – не пытка - Елена Хотулева Страница 34

– Сказал… – Я уткнулась носом в источающие нежный аромат розы. – Сказал, что из-за того, что я его брошу, он впадет в сильное душевное волнение и проворонит войну.

– Ай, молодец! Шутить, значит, изволит. А что-нибудь стоящее он тебе не соблаговолил сообщить?

– Да. Он отправил меня к единственному человеку, которому доверяет.

– К Молотову?! – вытаращился на меня Натаныч.

– Нет, к Берии твоему любимому в Грузию поеду! Думай, что говоришь. Он верит только себе, поэтому хочет, чтобы я слетала к нему самому, ну то есть в какое-то другое время, и принесла оттуда нечто! И это загадочное нечто должно произвести на него столь неизгладимое впечатление, что он сразу проникнется моими идеями.

– Ну что ж, это вполне таки в его стиле. И куда же ты отправишься? – радостно потирая руки, спросил великий экспериментатор.

– А это мы с тобой узнаем после того, как я схожу домой, позавтракаю, приведу себя в порядок и слетаю в тамошний завтрашний день, где в четыре часа у меня состоится кремлевская встреча на высшем уровне.

– Так иди уже быстрей, а то я тут от любопытства сгорю!

Я встала и пошла по направлению к двери:

– Сгоришь ты не от любопытства, а от жары собственного производства. Так что давай, чтобы не перегреться, прими прохладный душ и сиди, жди меня. Я мигом!..

Спустившись пешком по лестнице, я быстро зашла в квартиру и наткнулась на сына, стоявшего в задумчивости перед моими платьями, которые я беспорядочно развесила по всему коридору.

– Ага! – сказал он, увидев цветы. – Скажи-ка мне, мама…

– Ну что тебе сказать? – Я быстро прошла на кухню, наполнила водой огромную вазу и стала подрезать розы.

– Меня интересует, почему эти цветы имеют столь странный вид? – Глеб зло ткнул пальцем в бутон.

– Потому что это старинный сорт. Это было модно перед войной. Тогда дарили только такие розы.

– Понятно, понятно…

– И что же тебе понятно? – Мне показалось, что он испытывает сильную потребность выбросить и букет, и платья.

– Понятно, что у гвинейского диктатора извращенный вкус.

– Отличный у него вкус, – огрызнулась я. – Хватит нудить.

– А это кольцо, надо понимать, тебе тоже твой каннибал подарил? – он крутился вокруг меня, как малыш возле новогодней елки. – А наряды? Ты сама их купила?

– Так! – Я вернулась в прихожую, поснимала платья и спрятала их в гардероб. – Вот только ты мне тут еще моралей не читай про кольцо это злосчастное. Мало мне сентенций Натаныча, еще собственный сын будет в мои дела лезть! Подарил он мне его, подарил – и не только кольцо. А платья я сама купила, чтобы он окончательно голову потерял и сделал меня первой женой в своем гареме. Все! Отстань уже от меня. Иди Маше позвони!

Обидевшись, Глеб ушел к себе в комнату, а я с легким сердцем стала прихорашиваться. Примерно через полтора часа я нарядилась в еще одно любимое сталинское платье и отправилась на девятый этаж.

– Итак, дорогой друг, сейчас мы выясним, что на уме у нашего генералиссимуса! – сказала я, располагаясь на выпуклых листах ватмана, которыми Натаныч зачем-то застелил ковер. – Давай! 16.00, Москва, Кремль.

– А на сколько? Я тут подремать в твое отсутствие успею?

– Думаю, что не получится. Обычно днем у него на меня времени почти нет. Поэтому лучше таймер минут на сорок поставить. А там по обстановке разберемся.

Так мы и сделали. Через пару секунд я оказалась в кабинете.

Вопреки заведенной между нами традиции вести себя в Кремле по-пуритански, Сталин заключил меня в объятья.

– Ты что? Случилось что-то? – прижимаясь к нему, удивилась я.

– Нет… Ничего. – Он отпустил меня и, усадив на стул, прошел на свое место. – У меня мало времени. Продолжим наш разговор. Ты как-то сказала мне, что я умру в марте 1953 года. Так?

– Да. Но это было в той реальности, из которой я пришла. А что тебя ждет здесь, я не знаю.

Он закурил и внимательно посмотрел на меня:

– Ты сегодня прекрасно выглядишь. И это платье тебе так к лицу.

Я улыбнулась:

– Да что с тобой такое? Ты меня как-то пугаешь…

– Просто я рассуждаю, как следует поступить… – Он сделал паузу. – Тебе придется отправиться в мое будущее. Сейчас я скажу, куда именно. Там ты возьмешь у меня то, что я для тебя приготовлю, и вернешься обратно сюда. Хотя нет. Мы встретимся вечером на даче. В десять. Ты понимаешь, о чем я говорю?

– Конечно… Но… Но ведь тогда время снова расслоится, – испугалась я. – Получится, что ты как бы разделишься на две части. К первому тебе я вернусь сегодня же. А ко второму – спустя много лет. И что мы будем с этим делать? – Я снова вспомнила, как он встретил меня в 1941-м.

– Да… – мрачно взглянул он на меня. – Это трудно себе представить. Но факт остается фактом. Одному из нас сегодня повезет, и ты придешь вечером, выполнив мое задание. А другой останется один.

– И как после этого ты встретишь меня в будущем? Ведь там-то будет именно тот, с кем я сегодня расстанусь навсегда! Представляешь, навсегда!

Он покрутил между пальцев папиросу:

– Не волнуйся. Тебе будет оказан хороший прием. Что касается меня… Ну что ж. В конце концов, я привык терять своих женщин. Хотя… Нет. Пусть тебя теряет тот, другой. А я, как это ни парадоксально прозвучит, буду более удачлив и дождусь твоего возвращения.

Мне захотелось его обнять, но я понимала, что сейчас не время:

– А как же ты сможешь предсказать, куда и во сколько мне приходить к тебе? Вдруг так случится, что там не будет ни этого кабинета, ни дачи… Да и вообще все будет по-другому?

– Ты снова о войне? – откинулся он на спинку стула. – Даже если допустить… Хотя я не верю в такую возможность. Так вот, даже если допустить, что война с Германией будет идти на нашей территории, то я тебе гарантирую: в Москву немецкие войска не войдут. Поэтому все останется примерно так, как сейчас.

«Как же он самоуверен, – подумалось мне. – Это невероятно. Сначала он вытащил страну из разрухи. Потом по его милости начнется этот военный кошмар. А после он сделает невозможное и все восстановит. Это безумие какое-то. У него явно ощущение, что он правит миром. И он даже не допускает мысли, что может ошибаться».

– И ты уже назначил дату? – спросила я. – Ты что, придумал, когда будешь ждать меня там, в будущем?

– Вот. – Он быстро написал на блокнотном листе цифры и протянул мне. – Приходи точно в это время на дачу. Я позабочусь, чтобы место, где ты появишься, всегда держали свободным.

Я посмотрела на бумажку. Если мыслить в координатах моей реальности, то до его смерти должно было остаться чуть меньше года.

– Пройдет пятнадцать лет! Ты не забудешь о том, что я должна прийти?