Эльфийские камни Шаннары - Терри Брукс Страница 34

— Следила за тобой, — ответила она и лукаво улыбнулась, увидев выражение, появившееся на его лице. — Поэтому ты меня и не видел. Ты не знал об этом.

Он смутился:

— А зачем?

— Кефело хочет, чтобы тебя не оставляли без присмотра. — Она подняла брови. — Он не доверяет тебе и этой эльфийке, которую ты называешь сестрой.

Теперь она смотрела на него пристально и дерзко, как будто ожидая, что он на это скажет. Вил опять смутился, но быстро овладел собой.

— Амбель — моя сестра, — сказал он так твердо, как только мог.

Эретрия, надув губки, покачала головой:

— Она тебе такая же сестра, как я — дочь Кефело. Сестра не может смотреть на брата так, как она смотрит на тебя. Глаза выдают ее. Она не сестра тебе, нет. Впрочем, мне-то какая разница… Если ты утверждаешь, что она твоя сестра, хорошо, пусть будет так. Только смотри, чтобы Кефело не раскусил твою маленькую ложь. Он не любит, когда с ним играют. Очень не любит.

Теперь уже Вил вытаращил глаза.

— Подожди, — сказал он после непродолжительного молчания. — Что ты имеешь в виду: «такая же сестра, как ты — дочь Кефело»? Он же сказал, что ты — его дочь, разве не так?

— То, что говорит Кефело, и то, что есть на самом деле, редко совпадает, если вообще когда-нибудь совпадает. — Она наклонилась вперед. — У Кефело нет своих детей. Он купил меня у моего отца, когда мне было пять лет. Мой отец был беден, ничего хорошего не ожидало меня в будущем. И потом, у него есть еще дочки, так что для него это не было большой потерей. Теперь я принадлежу Кефело. Но я ему не дочь.

Эретрия сказала это так откровенно, что Вил некоторое время молчал, не зная, что ответить. Она увидела его замешательство и весело рассмеялась:

— Мы — скитальцы, Вил, и ты знаешь наши законы. Кроме того, все могло быть гораздо хуже. Кефело — старейшина, его уважают и боятся. И у меня совсем неплохая жизнь, ведь я вроде как его дочь. Я пользуюсь большей свободой, чем остальные женщины. И я многому научилась, Целитель. Поэтому я не такая, как все.

— Ну, с этим я не могу спорить, — согласился Вил. — Но почему ты мне все это рассказываешь?

Она сжала губы и вызывающе посмотрела на него, как бы поддразнивая:

— Потому что ты мне понравился, почему же еще?

Вил старался не смотреть ей в глаза.

— Этого я и боялся.

Эретрия резко выпрямилась. Теперь ее лицо было дерзким и надменным.

— Она что, твоя жена? Или вы собираетесь пожениться?

Вил удивился:

— Нет.

— Хорошо. А то я подумала, что… — Эретрия снова улыбнулась своей озорной улыбкой. — Кефело не собирается отдавать тебе коня.

Вил обдумал это заявление, потом спросил:

— Это точно?

— Я знаю, что он за человек. Он не отдаст тебе коня. Он разрешит тебе ехать с нами, если ты не будешь причинять ему беспокойства, например, пытаться украсть коня. Но он никогда не вернет его по доброй воле.

Лицо долинца ничего не выражало.

— Я еще раз спрашиваю: почему ты говоришь мне все это?

— Потому что я могла бы тебе помочь.

— А почему ты хочешь мне помочь?

— Потому что и ты можешь помочь мне. — Вил нахмурился:

— Как?

Эретрия откинулась назад, усаживаясь поудобнее. В ее глазах заплясали веселые огоньки.

— Я полагаю, Вил Омсворд, что ты не тот, за кого себя выдаешь. Ты не простой Целитель, путешествующий по лугам Каллахорна вместе со своей сестрой. Мне кажется, ты сопровождаешь ее как покровитель, защитник. — Она подняла руку, предупреждая его возражения. — Не торопись отрицать это. Ты не сможешь меня обмануть: я все же дочь самого главного обманщика в мире, ты не забыл? Я изучила это искусство гораздо лучше, чем ты. — Она улыбнулась и положила ладонь на его руку. — Ты мне нравишься, Вил, правда нравишься. Я хочу, чтобы ты получил своего коня обратно. Очевидно, это для тебя очень важно, иначе бы ты не пошел за нами. Но один ты ничего не добьешься. А я могу помочь тебе.

Вил с сомнением смотрел на нее.

— Но зачем тебе это надо? — наконец спросил он.

— Когда я помогу тебе вернуть коня, я хочу, чтобы ты взял меня с собой.

— Что?! — вырвалось у Вила.

— Чтобы ты взял меня с собой, — твердо повторила девушка.

— Но я не могу!

— Можешь, если ты хочешь вернуть коня. — Он беспомощно покачал головой:

— Но почему ты хочешь уйти? Ты же сама только что говорила…

Эретрия резко прервала его:

— Все это в прошлом. Теперь Кефело решил, что мне пора замуж. По обычаю скитальцев, он сам выберет мне мужа и за определенную плату отдаст меня ему. Да, у меня была неплохая жизнь, но я не желаю, чтобы меня продали во второй раз.

— А разве ты не можешь уйти сама? Ты вполне на это способна.

— Если на то пошло, я способна на гораздо большее, Целитель. Вот почему я нужна тебе. Если тебе удастся увести коня — хотя вряд ли тебе это удастся без моей помощи, — скитальцы погонятся за тобой. А раз это произойдет, тебе ничего не остается, как взять и меня вместе с конем. Ведь я достаточно знаю о скитальцах, чтобы помочь тебе уйти от погони. — Она пожала плечами. — Я думала о том, чтобы уйти самой. Если не будет выбора, лучше уйти, чем снова быть проданной, да еще неизвестно кому. Только куда мне идти? Скитальцам нигде не рады, а я, нравится мне это или нет, — одна из них. Если я уйду одна, я везде буду отверженной. Безрадостное существование, правда? Но с тобой мне будет легче: ты — Целитель, тебя уважают. Я не прошу большего: просто путешествовать вместе с тобой. Я могла бы помогать тебе в твоем деле. Я способная. Ты увидишь, что я…

— Эретрия, — мягко прервал ее Вил, — нет смысла говорить об этом. Я не могу взять тебя с собой. Я не могу взять с собой никого, кроме Амбель.

Ее лицо потемнело.

— Не спеши отталкивать меня.

— Ничего не поделаешь. — Он пытался решить, что можно ей сказать. Немногое, понял он. — Послушай. Сейчас тебе очень опасно ехать со мной куда бы то ни было. Когда я уеду, не только Кефело будет искать меня. Они куда страшнее его. Они и теперь меня ищут. Если я возьму тебя с собой, ты будешь в большой опасности. Я не могу этого допустить.

— Но ведь эльфийка идет с тобой, — настаивала Эретрия.

— Амбель идет со мной, потому что она должна идти.

— Это лишь слова. Я не верю тебе. Ты возьмешь меня с собой, Вил Омсворд. Ты возьмешь меня с собой, потому что ничего другого тебе не остается. Ты должен взять меня!

Он покачал головой: