Красивый Путь Огненного Фазана - Лиза Лим Страница 34

Их любящая, добрая мама попыталась встать на защиту своей непутевой дочери. Но, как и четыре года назад, не смогла ничего сделать, кроме как молить супруга сжалиться. И точно как четыре года назад, ее мольбы не принесли никакого результата.

Когда сестрам минуло двенадцать лет, в их дом приехал погостить приятель отца. Старый, толстый мужик, транжирящий деньги без разбора, родственник правителя какой-то далекой страны с труднопроизносимым названием. Гость жил в их доме несколько недель, жрал их еду, пил их вино и рассказывал непристойные анекдоты, благо, на своем языке, которого девочки не понимали. А когда мужик закончил дела, что привели его в Драконью Пасть, он предложил отцу выдать за него замуж одну из его дочурок. Одну из его прелестных рыжеволосых доченек. Совсем еще юных, хорошеньких, маленьких девочек. Ту шустренькую, Зею, кажется. Хотя, после раздумий гость заявил, что девочек лучше выдать в комплекте.

Предложение было сделано за ужином, последней трапезой, что толстяк должен был сожрать в их доме. Чужестранец говорил на своем наречии, странном, заковыристом языке, в котором было много таких слов, от произношения коих гость брызгал во все стороны слюной. Девочки не поняли, почему мама выронила из руки ложку, а отец весь побагровел. Семья, разумеется, была против брака, но мужик сумел как-то надавить на отца, и тот в итоге согласился. После долгих переговоров сошлись на том, что с чужеземцем поедет только Зея, а ее сестра останется дома. Однако, узнав об участи сестры, Ину заявила, что тоже поедет. Когда сестру должен был забрать ее новоиспеченный жених, Ину выбралась из их общей спальни через окно и встала рядом с сестрой. Мужик, обрадованный неожиданной удачей, забрал обеих девочек с собой.

Тот последний взгляд, что отец бросил в сторону Ину, перед тем как дверца повозки затворилась — его драконка не смогла бы забыть никогда. В нем не было ни боли, ни жалости, только разочарование и злость. Отец не попытался остановить чужестранца, когда тот простер свои жирные пальцы к обеим девочкам, словно говоря: раз сама выбрала такой путь — живи с этим выбором.

Девочкам повезло. Сам мужик ехал в удобной карете вместе с какой-то важной персоной. Сестер же усадили в тесную повозку, забитую багажом толстяка и его бесчисленными покупками. Чего только в той повозке не было. Дорогие шелка и парча, сгруженные друг на друга в огромных мотках, каждого из которых хватило бы на десять платьев. Драгоценности, мужские и женские, из золота и серебра, с настоящими самоцветами и с поддельными, с жемчугом, с кораллами, медальоны с изображением праживотных и четки, похожие на те, что носят монахи. Старинные книги, перевязанные бечевой в стопки, которые болтались туда-сюда и больно впивались уголками в руки и ноги девочек. Тяжеленные сундуки, некоторые из которых не были запертыми, и их крышки то и дело подпрыгивали на ухабах. Сундуки были доверху набиты золотом. Монеты высыпались из них наружу и катались по полу, тоненько звеня при столкновении друг с другом.

Зея всю дорогу плакала и не проронила ни слова, не отвечая даже, когда сестра звала ее. Ину выглянула наружу сквозь щель в стенке повозки. Их сопровождала до зубов вооруженная охрана на хороших, породистых лошадях. Еще бы, мужик вез столько добра.

Когда стемнело, остановились на ночлег. Чужестранец и важная персона расположились в шатре, про девочек, казалось, все забыли. Лишь когда вокруг все стихло, дверца повозки отворилась. Молодой охранник принес девочкам ломоть хлеба и кружку воды, вероятно, унесенные с хозяйского стола украдкой, вряд ли по распоряжению хозяина. Оголодавшие сестры охотно приняли угощение. Охранник хотел было забрать из рук Ину железную кружку, как в его запястье вонзилась тонкая серебряная игла, покрытая сонным зельем, что девочка стащила из маминой спальни. Трюк с иглой сработал, хотя и был проделан далеко не мастерски — охранник повалился на землю.

— Бежим! — шепнула Ину сестре и дернула ее за руку. Девочка испуганно посмотрела на с виду безжизненное тело охранника, что проявил к ним доброту. Она хотела бежать вместе с сестрой, но ноги плохо ее слушались.

Путь им перегородил другой охранник, высокий и мощный. Зея почти вскрикнула со страху, но сестра зажала ей рукой рот, другой рукой доставая из кармана очередную иглу. Оружием девочка, конечно, не успела воспользоваться. Громила схватил ее за руку с такой силой, что кости у нее в запястье почти хрустнули, игла выпала и затерялась в траве. Казалось, все было кончено, но хватка охранника неожиданно ослабла, его глаза закатились, и он повалился наземь ничком, чуть не сбив девочек с ног. За его спиной стоял третий охранник, невысокий, коренастый, молодой мужчина со шрамом через все лицо.

— Уходите! — шикнул он девочкам. Долю секунды Ину не верилось в происходящее, но она все же сумела совладать с собой. Девочка крепче ухватилась за сестру и потянула ее за собой в лес. Так им удалось сбежать.

Ину так и не узнала, что охранник со шрамом, что помог им, также подпоил толстяка и важную персону, и именно поэтому в тот вечер они не тронули сестер. И она даже предположить не могла, что в скляночке из запасов ее матери было вовсе не сонное зелье, а сильный яд. Девушка не подозревала, что в ту ночь она убила человека. Человека, что проявил к ней доброту.

Двумя днями ранее.

Это случилось ночью. Огонь спустился на землю прямо с небес. Часовые не успели никого разбудить, огненные шары настигли их на постах. Это была мгновенная смерть. Три тысячи воинов подверглись внезапной атаке чудовищ. Никто их не видел. Дозорные не засекли их тучные тела на темном горизонте. Взмахи их крыльев были бесшумны. Невозможно было определить, с какой стороны они прилетели.

Воины спали на голой земле, тесно сгрудившись плечом к плечу. Опытные вояки с многочисленными шрамами на дряблых лицах. Старики, десять лет не бравшие в руки ничего опаснее мотыги. Молодые солдаты, жаждущие воинской славы. Было и несколько совсем юных мальчиков, явно попавших в ряды ополчения случайно. Высокие, широкоплечие, чей истинный возраст могли выдать лишь по-детски пухлые щечки или взгляд, что порой становился затравленным, выдавая опасения попасться на неумелой лжи. У каждого из этих мальчиков была своя причина, чтоб покинуть дом. Кто-то завидовал соседскому мальчишке, что уже достиг шестнадцати лет. Кого-то разозлила неосторожно оброненная фраза матери. Они все так молоды и неосмотрительны. «Вот уйду в армию, и вы у меня посмотрите», «Погибну в бою как герой, тогда, может, ты, матушка, не будешь больше величать меня нахлебником». Такими были их мысли. Но никто из этих мальчиков не хотел умирать, не по-настоящему, не так. Никто из них не хотел умирать во сне. Никто из них не хотел проснуться от криков товарища, сгорающего заживо, только чтобы самому умереть секундами позднее.

Нет, они хотели слышать клацанье мечей вокруг, выкрикивать врагам ругательства, за которые от мамки можно схлопотать подзатыльник, хотели сражаться бок о бок с теми, кто участвовал в сотнях битв. Но этим романтическим мечтам о героической гибели не суждено было сбыться. Их привели на огромное поле в паре сотен миль от границы с Синими и оставили там умирать. Их предали те же герои, которых им с детства ставили в пример. Те же воеводы, что храбро сражались за их страну. Их бросили на растерзание монстрам, не знающим пощады. Чудовищам, что убивают не за родину, не за идею и не чтобы выжить. У этих существ нет страха. Им незачем жить, и они не бояться умереть. Они убивают лишь, чтобы почувствовать, что еще на что-то способны.