Орудия Ночи. Книга 2. Властелин Безмолвного Королевства - Глен Кук Страница 34

– Сделайте милость.

– Здесь творится что-то дурное. Герцог сам не свой. Это началось уже давно, но в последнее время становится все хуже. Его дух словно истощает губительная болезнь.

– Он уже не молод, – отозвался Свечка, хотя Тормонд был всего на несколько недель старше его самого.

– Разумеется, это усугубляет дело. Да еще пища, которую он употребляет, – только мясо и вино. Но есть и еще кое-что. Что-то усиливает действие возраста, подавляет его силы. Герцог ничего не может сделать.

– Не появлялись ли в Метрелье новые лица?

Брат Свечка заподозрил: а не творится ли здесь какое-то злое волшебство? Но кто же его вершит?

– Никакие важные вельможи к нам не приезжали. В замке часто сменяется прислуга, пажи приходят и уходят. Но и среди них я не видел никого подозрительного. Виноват кто-то, кого мы хорошо знаем. Кто-то, кто был здесь уже давно, но только сейчас обнаружил в себе скрытые таланты. Или открыл для себя новое призвание.

– Хм… А тайную встречу со мной вы устроили для чего?

– Вас уважают, и вы только что прибыли, а потому не принадлежите ни к одной из клик. Сторонний наблюдатель. Вам не все равно, что станется с герцогом и с Коннеком. Быть может, вы заметите что-то такое, что не заметили все остальные.

– Понятно, – ответил Свечка, и понятно ему было гораздо больше, чем имел в виду сэр Эарделей.

Наверняка не один сантеринский рыцарь подозревал злой умысел. Все невиновные будут пристально следить друг за другом, надеясь вычислить злодея. Буйным цветом расцветет подозрительность.

– Я ошибся, – продолжал меж тем Данн. – Одно новое лицо все же появилось. От наших друзей в Салпено прибыл посланником отец Ринпоче.

– Этот дурак? Я думал, он погиб.

– К сожалению, нет. А может быть, и к счастью. Он слишком глуп и к тому же слеп, чтобы представлять угрозу.

– Почему сюда послали именно его?

– Он – любимчик Анны Менандской. А она нынче дорвалась до власти. И водит близкую дружбу с бротской церковью.

– Она всегда водила с ними дружбу.

Любовница арнгендского короля Шарльва как-то даже собрала собственное войско и отправила его в поход на Коннек от имени церкви. Войско вскоре разбежалось и не успело причинить вреда, хотя Анна рассчитывала на совсем иной исход.

– Теперь их дружба зашла еще дальше. Я слышал, она выкупила у епископа Фарфога репрессальные грамоты, которые принадлежали Хейдену Бэку. Епископу удалось прихватить их с собой, когда он бежал от графа Реймона. Он, кстати говоря, теперь глава патриарших прихвостней, призванных усмирить Коннек.

Похоже, Безупречный посылал в Коннек на убой всех своих самых глупых и развращенных сподвижников.

– Думаю, Ринпоче совсем не ради посольства сюда явился, – продолжал Данн. – На самом деле он шпионит, прощупывает наши слабые места, ищет союзников. И видимо, не очень в этом преуспел. Слишком уж туп.

Брат Свечка засомневался: а вдруг Ринпоче нарочно прикидывается дураком?

Совершенный кивнул, будто бы все стало ему совершенно ясно.

– А вы тут имеете хоть малейшее представление о том, что творится за стенами Метрелье?

– Нет, брат, – вздохнул сэр Эарделей. – Бо́льшая часть герцогского двора и понятия не имеет. Многие, очевидно, просто не желают ничего знать. Или им все равно. – Он замолк на мгновение, но, не дождавшись от монаха возражений, продолжил: – Сам я точно знаю, что постепенно воцаряется хаос. Разумеется, слышал я не так много.

– Сэр, «воцаряется хаос» – это вы еще мягко выразились. Коннек умирает. Разваливается на части. Причем с такой быстротой, что кружится голова. Отъедете миль на двадцать от Каурена – непременно наткнетесь на воюющих между собой князьков либо на банду разбойников. Добрая половина графов и рыцарей, особенно на севере и западе, враждует между собой. И половина этой половины даже не сможет вам объяснить, в чем причина раздора. Они просто берутся за оружие, и все тут. Дело чести. Если бы не граф Реймон и еще несколько подобных ему вельмож, боюсь, все окончательно полетело бы в тартарары уже через год.

– Я не знал, что все зашло так далеко. Думал, у нас еще есть время.

– Времени больше нет. Все время герцог уже потратил.

– Тормонд одержим заботой о собственной душе. В редкие минуты просветления.

– А жители юго-запада и терлиагского побережья меж тем переходят под знамена Питера Навайского.

– И поступают весьма разумно, вам так не кажется?

Монах нахмурился.

– Я не стремлюсь в предатели, просто мыслю практически. Я понимаю, что происходит, но почти ничего не могу сделать. Мне дозволено писать письма тем или иным дворянам, и я пишу – приказываю им не жечь соседские поля. Но меня не слушают. Я словно зверь, лишенный клыков. И они прекрасно знают – можно безнаказанно отправляться к недругу и резать его овец. Единственный, кто может этому помешать, – хозяин этих самых овец. Или же сами овцы, если поймут, что с них довольно. Я не могу призывать на службу рекрутов, не могу отправить в поход герцогские войска. А их образумит лишь превосходящая сила. Жертвам остается только защищаться. Так что я не виню тех, кто присягает на верность Питеру или даже Шарльву – ведь только так иногда можно спастись от беззакония.

– Разумеется. Если смотреть только с этой точки зрения. Строго говоря.

– Но меня весьма волнуют все те наемники… – Внезапно Данн смолк на полуслове, склонил голову набок и приложил палец к губам.

Легким шагом он направился к двери, подавая брату Свечке знаки, тот понял, что кто-то подслушивает их разговор.

Данн с лязганьем вытащил из ножен короткий меч, символизирующий его титул и то доверие, которое оказывал ему герцог. Лязганье эхом отразилось от каменных стен.

Послышались торопливо удаляющиеся шаги.

– Я слишком задержался, – сказал сэр Данн. – Сами найдете дорогу в зал для аудиенций? Там вас встретит Бикот Ходье и покажет ваши покои.

– Какие покои? Я остановился в городе.

– Нет. Герцог желает, чтобы вы находились при нем. Но сегодня он вас принять не сможет. Быть может, завтра.

Эарделей выглянул в коридор и, никого там не увидев, поспешно удалился.

Брату Свечке и его спутникам пришлось ждать несколько дней. Так надолго в за́мке совершенный еще никогда не задерживался.

Метрелье представлял собою типичное для своего времени родовое дворянское гнездо – большое, плохо обставленное и холодное. Слишком холодное даже для нынешнего времени года, даже для местной погоды.

Прошлой зимой здесь впервые на памяти старожилов выпал снег – выпал и остался лежать, раньше ведь, если с неба и сыпались снежинки, на утреннем солнышке от них обычно не оставалось и следа.