Звезда ведьмы - Джеймс Клеменс Страница 35

Толчук сделал шаг вперед, держа камень в солнечных лучах, и протянул его Хуншве. Камень сиял, как и его имя, истинное Сердце своего народа. Даже одержимый местью отец не мог отрицать истину, что была перед ним.

— Вот почему я вернулся, — сказал Толчук. — Чтобы принести доказательство того, что твой сын и другие души нашего народа смогут войти в следующий мир. Я сделал это по велению Триады. Я прошу тебя позволить нам пройти.

Старший огр смотрел на камень. Когтистая рука потянулась к сверкающим граням.

— Феншва… — горе вновь прозвучало в его голосе.

Несколько его приятелей, охотников и воинов, отвели взгляды в сторону. Не стоит смотреть на горе. Но Толчук смотрел на отца Феншвы.

— Он ушел на ту сторону.

Хуншва держал свою руку над камнем, словно грея замерзшие пальцы над огнем:

— Я чувствую его, — слезы потекли по его грубому лицу. — Феншва…

Толчук хранил молчание, позволяя отцу мгновение побыть с сыном. Никто не говорил, никто не двигался.

Наконец штормовые ветра вновь закрыли брешь в облаках, и сияние Сердца потускнело и ушло. С неба вновь заморосило, и туман затянул долину.

Хуншва убрал руку; алый гнев потух в его глазах. Он обернулся с ворчанием. Он не простил Толчука, только признал его право на жизнь. Другие огры последовали его примеру и расступились.

— Это безопасно — идти с ними? — спросил Джастон. Его лицо было белым.

Толчук кивнул:

— Мы приняты. Но будьте осторожны и оставайтесь рядом со мной.

— Как пиявка, — пообещал Магнам. Он и остальные нервничали, но долину они пересекли спокойно.

Как только показался вход в пещеру, Фердайл понюхал воздух. Толчук тоже почувствовал запах. Кухонные очаги, утренняя каша и всепоглощающий запах огров. Запах вернул Толчука к воспоминаниям о доме. Он вспомнил счастливое время, проведенное с отцом и несколькими друзьями, которые пожелали играть со странным огром; метание дротиков в свете костра ночью. Но пришли и более мрачные воспоминания: чувство стыда из-за того, что он полукровка, насмешки, отторжение и — хуже всего — день, когда к нему доставили безжизненное тело отца, залитое кровью из раны от копья. Он никогда не был так одинок, как в тот момент.

Его шаг замедлялся, по мере того как он подходил к темному входу. Огонь очагов сиял изнутри, но после долгого пути сюда Толчук боялся сделать эти последние шаги.

Он почувствовал, как кто-то прикоснулся к его локтю. Магнам прошептал ему слова поддержки, оглядываясь по сторонам:

— Ты не один, — сказал он, повторяя то, что уже говорил раньше.

Толчук взглянул вокруг и понял, что Магнам был прав. На землях Аласии, в мире, который был намного больше, чем одна пещера, он приобрел новую семью. Почерпнув силу у спутников, Толчук положил конец своему изгнанничеству.

Он прошел под гранитной аркой.

Потребовалось время, равное вдоху, чтобы его глаза привыкли к сумраку гигантской пещеры. Небольшие костры отмечали очаги каждой семьи, окруженные множеством камней и украшенные резной костью. Дальше, за этими домашними очагами, проходы и пещеры поменьше вели во владения каждой семьи.

Почти везде возле очагов не было ни души. Толчук не сомневался, что малыши и женщины находятся в семейных владениях, скрываясь от чужаков. Только несколько сгорбленных стариков, старых охотников с заостренными дубинами, охраняли убежища, подозрительно рассматривая пришедших.

Хуншва провел их дальше. Толчук заметил пещеры своей собственной семьи — темные, холодные и пустые. Искру семейной силы он почувствовал только на мгновение, увидев скрытые во мраке скрещенные оленьи рога, венчавшие низкий, окруженный камнями вход в его дом. А потом он увидел маленькие крысиные черепа, подвешенные к ним. Он знал, что это означает, проклятое место.

Даже пещеры по соседству оставались пустыми. Никто не хотел рисковать, когда дело касалось проклятий.

Толчук не мог винить их. Его семья вела свой род от Клятвопреступника. Что же удивительного, что рок настиг проклятый клан?

С безопасного расстояния Хуншва указал на вход в убежище:

— Вы останетесь здесь.

Толчук кивнул. Он подошел и поднял скрещенные оленьи рога, старые крысиные черепа при этом задребезжали. Боковым зрением он заметил, что ближайшие огры попятились. Толчук не обратил на это внимания и поманил остальных.

— Они отдали нам эти пещеры, — сказал он своим друзьям на всеобщем языке. — Мы можем остановиться здесь.

— Мы принесем вам дрова для костра, — проворчал Хуншва, пока остальные огры расходились. Как только они ушли, Хуншва подошел к каменному забору.

Толчук был готов к тому, что отец Феншвы заговорит с ним или бросит ему вызов. Вместо этого Хуншва вытянул когтистую руку и положил ее на верхушку камня. Глаза Толчука широко раскрылись. Дотронуться до проклятого жилища было храбрым поступком.

Хуншва заговорил сердитым шепотом:

— Феншва ушел за грань. Ты освободил его дух. Отец знает такие вещи.

Толчук наклонил голову в признательности.

— И хотя я не могу простить тебя за то, что ты забрал у меня сына и лишил наш семейный очаг радости, я благодарю тебя за то, что ты принес в наш дом мир.

Толчук услышал напряжение в голосе огра. Это были нелегкие слова. Как и те, что последовали за ними.

— Добро пожаловать домой, Толчук, сын Ленчука, — проворчал Хуншва и побрел прочь, ковыляя через пещеру во мраке.

Толчук наблюдал за ним, чувствуя первый проблеск признания. Магнам подошел к нему:

— О чем вы говорили?

Толчук покачал головой.

— О том, чтобы дать призракам покой, — пробормотал он, затем пошел помочь остальным расположиться и вновь оживить холодный и пустой очаг. Хоть и не его настоящая семья вернулась, но все же это была семья. Возможно, это поможет снять проклятье с другой семьи.

По всей пещере огры возвращались к своим жилищам, возвращались к горящим кострам и кипящим котлам. Пара женщин появилась с вязанкой дров, которые они перебросили через забор, опасаясь подойти ближе.

Пока Толчук собирал рассыпавшиеся ветви, он почувствовал укол тревоги — мороз прошел по коже, и волосы дыбом встали на его руках и шее. Затем глубокий звон разнесся эхом по пещере, гулко отражаясь от потолка и заставляя вибрировать самые кости. Каждый очаг словно потускнел от этого звука.

По всей пещере огры оставили свою работу.

Мама Фреда стояла поблизости. Тикаль, отправившийся исследовать разбросанные кости, подбежал к ней и запрыгнул на ее плечо.

— Что это? — спросила целительница, в то время как звон продолжал разноситься по пещере.

— Это зов, — прошептал Толчук.

Звук, казалось, заставил дрожать камень под его ногами. Ощущение было такое, словно кто-то нанес удар по гранитному сердцу горы чудовищным хрустальным молотом.