В плену пертурбаций - Алан Дин Фостер Страница 35

– Значит, у меня получилось?

– Скажем так, – чародей деликатно прочистил горло, – им не понравилось, что ты переделал их древний гимн.

– А… – Джон-Том поразмыслил над словами Клотагорба, а затем спросил:

– И вам, по-моему, тоже?

– По крайней мере, тебе удалось завладеть нашим вниманием.

– Во-во, – поддержал Клотагорба Мадж, – еще б ему не завладеть!

Меня словно шандарахнули кувалдой по башке.

– Весьма примитивная мелодическая линия в сочетании с тем, что ты именуешь современной музыкой, и исполненная вдобавок на дуаре, обладает несомненной и значительной силой воздействия.

– Сэр, вы хотите сказать, что магия тут ни при чем? Что дикари разбежались, не выдержав моего пения?

– Нет, приятель. Его чудомудрие хочет сказать, что от твоей, как ты ее называешь, музыки и кошки бы сдохли!

– Понятно, – Джон-Том пожал плечами и вздохнул. – Ладно, главное, что мы добились того, ради чего все затевалось.

– Развяжете вы меня или нет? – Голос коалы, неожиданно низкий и звучный, будто прибавлял медведю роста.

– Ишь какой нетерпеливый! – Сопровождаемый Сорблом Мадж побежал вниз. Джон-Том подождал, пока выдр отбежит подальше, а затем повернулся к Клотагорбу.

– Иными словами, сэр, петь я так и не научился.

– Сказать по правде, мой мальчик, мне кажется, было бы несколько непоследовательно утверждать обратное. Видишь ли, в твоем голосе наличествует некий тембр, который делает его трудновоспринимаемым для чувствительного слуха. И потом, как я уже говорил, музыка дикарей была весьма примитивной. Принимая во внимание обстоятельства, вполне естественно, что ты не сумел придать ей хотя бы подобие гармоничности.

– Неужели настолько плохо?

– По-моему, водяная крыса один-единственный раз в своей жизни сказала чистую правду. Ну, мой мальчик, не вешай нос. Ничего страшного не произошло. Ты же все-таки чаропевец, а не бард.

– Знаю. Но я хочу стать бардом! И что же мне теперь делать, если я пою не как Лайонел Ричи или Далтри?!

– Увы, мой мальчик, сдается мне, тебе придется довольствоваться ролью чаропевца.

Что ж, размышлял Джон-Том, пока они с Клотагорбом и Дормас дожидались возвращения Маджа, Сорбла и спасенного от смерти коалы, ему, в конце концов, есть чем гордиться. Никто другой из известных музыкантов не способен сыграть и спеть так, чтобы врагов охватила паника, не способен творить чудеса и сдвигать с места маленькие горы.

Беда в том, вздохнул юноша, что его тянет петь, то есть делать то, чего он не умеет и чему вряд ли сможет научиться. Сколько он ни пытался подражать Маккартни и Уэйту, всегда выходило нечто вроде помеси Ангуса Макки из «Эй-Си Ди-Си» и исстрадавшейся от полового воздержания мыши. Кстати, если уж на то пошло, сипение Макки и мышиный голосок не слишком отличаются друг от друга.

Положив руки на дуару, Джон-Том глядел на лес, где между деревьями по-прежнему клубился туман. Он, конечно, верил Клотагорбу, однако вовсе не стремился быть застигнутым врасплох, если на холме вдруг появится какой-нибудь отчаянный дикарь. Надо только не забыть предупредить товарищей, когда он вновь соберется запеть ту же песню.

Мадж разрезал ножом веревки, которыми пленник был привязан к шесту, а Сорбл быстро расклевал путы на передних лапах коалы. Спасенный пошатнулся и, не поддержи его Мадж, наверняка бы упал – так затекли его мышцы. Выдр повел коалу вверх по склону, а Сорбл подхватил мешок, сиротливо лежавший на краю платформы, взмыл в воздух и поспешил к своему хозяину. Он, разумеется, намного опередил Маджа и медведя, медленно взбиравшихся на вершину холма. Недавний пленник все еще кашлял, но уже не так надрывно и часто, как раньше. По-видимому, он изрядно наглотался дыма. Глаза его налились кровью, он то и дело проводил по ним лапой. Мадж подвел коалу к стволу поваленного ветром дерева и мягко подтолкнул в спину: мол, садись. Медведь послушно уселся и некоторое время сидел молча и неподвижно, лишь шевелил порой мохнатыми ушами. Из носа у него непрерывно текло. Наконец он поднял голову, обвел взглядом своих спасителей и заговорил звучным басом:

– Спасибо, друзья. Не всякий нынче отважится рискнуть собственной жизнью, чтобы спасти чужака. Не знаю, поверите вы мне или нет, но я был уверен, что что-нибудь этакое обязательно случится. Однако оно все не случалось и не случалось, и я, признаться, слегка встревожился. В общем, спасибо.

– Что значит «что-нибудь эдакое»? – справился Джон-Том.

– Если вы не против, я объясню попозже. А сейчас мы чересчур близки к костру, с которым у меня связаны не лучшие воспоминания. Может, поговорим по дороге? – Коала поднялся с бревна и запрокинул голову, чтобы взглянуть в лицо юноше. – Не сочтите за грубость, ну вы и дылда!

Да, благодарю за музыку. Вы не обиделись, что я не попросил повторить?

– Если вам не по нраву моя музыка, можете вернуться в деревню. Там вас наверняка примут с распростертыми объятиями. – Джон-Том улыбнулся, дабы показать коале, что он всего лишь отвечает в том же духе.

– Хватит с меня их объятий! – ухмыльнулся медведь. – Варвары, язычники, трусливые ящерицы! Надеюсь, они не остановятся, пока не добегут до края света. Да, меня зовут Колин. С представлениями можете не спешить, времени у нас достаточно. – Он сделал шаг и споткнулся.

Мадж хотел было подставить ему плечо, но коала махнул лапой, давая понять, что обойдется без посторонней помощи. – Спасибо, друг, но я справлюсь сам. Тебе и без того было со мной преизрядно хлопот.

Коала взял у Сорбла саблю и мешок, закинул последний за плечи, а клинок сунул в особой формы ножны, притороченные к куртке на спине.

Несмотря на то что лапы у него были короткие и толстые, тем более в варежках, он ухитрился проделать эту операцию, даже не посмотрев через плечо. Да, подумалось Джон-Тому, кем бы Колин ни оказался в действительности, с оружием он явно на «ты». Захоти он сам изобразить что-либо подобное, мелькнула у юноши мысль, беды не миновать.

– Слушай, – обратился к коале Мадж, – ты ближе нашего спознался с теми милыми ребятишками. Как по-твоему, станут они преследовать нас?

Волшебник – вон тот, в очках, – уверяет, что нет.

– Волшебник? – переспросил Колин. Он кивнул Клотагорбу; в его кивке чувствовалась вежливость без высокомерия и почтительность без подобострастия. – Сдается мне, он прав. Да что там говорить, храбрейшим из них понадобится полдня только на то, чтобы остановиться!

Засмеялись все, кроме Джон-Тома, выдавившего слабую вымученную улыбку.

– Стойте! – неожиданно воскликнул Колин, когда они прошли примерно половину пути до лагеря. – Давайте наверняка избавимся от погони. – Он повернулся спиной к Джон-Тому. – Верхний карман с левого бока.

Маленькая зеленая бутылочка. Осторожнее, ладно? Эти мерзавцы швыряли мой мешок как попало, и я, честно говоря, понятия не имею, что уцелело, а что разбилось.