Век железа и пара - Андрей Величко Страница 35

– Вы можете отправиться вместе с нами в Австралию, – начал я, – где станете желанными гостьями, но все же учтите две вещи. Первая – женщин там и без вас примерно в два раза больше, чем мужчин. Второе – у нас действует принцип: «Кто не работает, тот не ест». И вам придется именно работать.

После чего я минут десять расписывал дамам прелести труда на картофельном поле, в угольной шахте или на химкомбинате. Вообще-то на пожелавших плыть в Австралию девушек у меня уже появились несколько иные планы, связанные с работой по их специальности. И не у нас, а в Европе, правда, после прохождения курса в одном незаметном учебном заведении на окраине Ильинска. Однако следовало слегка напугать потенциальных кандидаток, чтобы остались самые решительные.

– Кто не хочет в Австралию, может отправляться в Таганрог, – продолжил я, – где сейчас пребывает русский царь со своей свитой. При желании там можно добиться очень неплохих успехов. Наконец, те из вас, кого не устраивают эти два варианта, могут возвращаться в Керчь.

Закончив выступление, я дал девушкам пятнадцать минут, чтобы те, кто понял мою речь, перевели тем, кто не понял, ну и на раздумья. После чего скомандовал:

– Желающие в Австралию – направо, в Таганрог – налево, в Керчь – остаются на месте. Вперед, девушки, выбирайте свое будущее.

Направо пошло всего восемь дам, остальные стайкой кинулись к левому борту. На месте не остался никто. Я сходил в каюту, откуда радировал на «Кадиллак», чтобы за гостьями прислали лодки, а потом со всей возможной скоростью везли их в Таганрог и возвращались сюда, где будет ждать «Чайка».

Потом вернулся на палубу, где вручил туркам ответные подарки – три зеленые пластиковые бутылки из-под «спрайта». Правда, предварительно отклеив этикетки, а то больно жирно им будет, рабовладельцам хреновым.

Вскоре «Кадиллак» на всех парусах помчался в Таганрог, унося основную массу подаренных нам дам, а обустройством на борту «Чайки» восьмерых, пожелавших плыть в Австралию, занялась Элли.

В общем, из-за турецкого подарка мы задержались около Керчи почти на двое суток. Скорее всего, паша с беем и хотели достичь именно такого результата, потому как еще при нашем подходе из гавани вышел небольшой кораблик и на всех парусах рванул в открытое море. Через три часа мы отправили модель с телекамерой и, когда она вернулась, убедились – судно чешет прямиком на Босфор, причем довольно быстро, со скоростью километров пятнадцать-шестнадцать. То есть к тому моменту, когда мы покинули Керчь, оно прошло порядка трех четвертей пути до Стамбула. И значит, с учетом нашей скорости у турок будет около суток на подготовку встречи. Интересно, до чего они додумаются?

В общем, выяснилось, что постоянная времени передачи информации внутри Османской империи как минимум существенно больше суток, потому как к моменту нашего прохода через Босфор турки не успели сделать ничего. На сей раз мы проскочили его днем и на предельной скорости, помогая машинам парусами, ибо дул свежий попутный ветер. В начале и в конце пролива в нашу сторону дергались какие-то весельные посудины, но оба раза мы успевали проскочить точку встречи. Явной агрессии никто не проявлял, мы тоже вели себя как мирные люди. Когда же вышли в Мраморное море, уже темнело.

Ночь была хоть и облачной, но иногда все же показывалась луна, так что мы и без радара кое-что видели. Ну а радар обеспечивал обнаружение даже самых мелких кораблей километров за пятнадцать. Их нам повстречалось немало, так что путь наш представлял собой весьма извилистый зигзаг. И уже под самое утро недалеко от Дарданелл, из-за острова Мармара, наперерез нам двинулась турецкая эскадра. Судя по всему, та же самая, что повстречалась нам по пути в Венецию. Или просто такого же состава – нас подобные тонкости интересовали не очень сильно. А значение имело то, что при сохранении прежнего курса и скорости мы прошли бы перед турками впритык, метрах в пятистах, чего мне совершенно не хотелось. Так что я дал команду довернуть на два румба вправо и готовить к запуску большую неуправляемую ракету. Таких изделий на борту «Чайки» имелось четыре штуки, и они предназначались для поражения крупных береговых объектов. Попасть ими в корабль было маловероятно, но сейчас этого и не требовалось.

В предрассветной мгле полет ракеты смотрелся весьма эффектно. Она пролетела около трех километров, а потом взорвалась в воздухе метрах в трехстах перед флагманом. Тот впечатлился и постарался резко отвернуть, но, учитывая его размеры, получилось это у него не очень хорошо. А у следующего за ним линейного корабля – еще хуже: он чуть не врезался в первого. В эскадре начала нарастать неразбериха, скорость упала, и наши корабли проскочили мимо нее километрах в полутора.

Дарданеллы мы форсировали ранним утром. Впереди зигзагами летел «Орел», в промежутках между завываниями матерясь по-таджикски. Столь обширные лингвистические познания у меня образовались во время ремонта купленного в деревне дома, осуществленного бригадой из этой солнечной страны.

Наконец в восемь утра «Орел», выкрикнув последнее «Дадета гом!» [3], пошел на посадку. Мы вышли в Эгейское море.

По Средиземному морю мы шли неделю, и это был сплошной курорт – все-таки в начале мая погода тут просто замечательная. Все это время дул свежий южный ветер, и мы, теперь уже не нанося никаких визитов, каждые сутки отматывали примерно по пятьсот километров в сторону Гибралтара. Кораблей нам почти не встречалось, волнение было умеренным, Элли потихоньку дрессировала девушек – в общем, имела место быть натуральная лепота. Я отдохнул и отоспался.

Однако, приблизившись к Гибралтару, мы обнаружили признаки заметного оживления. В гавани перед проливом толпилось порядочно кораблей, и вскоре нам стали ясны причины этого явления.

Вообще-то в проливе имеется постоянное течение со скоростью до восьми километров в час, направленное в Средиземное море. А уже несколько дней оно дополнялось юго-западным ветром, то есть для выхода в океан кораблям пришлось бы идти не только против течения, но еще и курсом, обозначение для которого ввел в оборот великий мореплаватель Христофор Бонифатьевич Врунгель: «Вмордувинд». Вот только для кораблей текущей эпохи он был недоступен, отчего перед входом в пролив и стало довольно людно. Мы же, как белые люди, убрали паруса, развели пары и за два с половиной часа хоть и потихоньку, но преодолели узость пролива. После чего прошли еще километров двадцать на паровой тяге, а потом повернули налево, поставили паруса и курсом бейдевинд двинулись вдоль марокканского берега, потихоньку удаляясь от него.

За первый месяц в Атлантике нам не встретилось ни одного корабля, и в начале июня мы зашли на остров Святой Елены с целью пополнить запасы продовольствия. Когда-то, еще в том мире, я читал про поиски голландского корабля «Витте Лиув», везшего золото и бриллианты и затонувшего у Святой Елены. Причем обстоятельства данного прискорбного события были таковы, что сразу возникала мысль о неправильности названия злополучного утопленника. Ибо «Витте Лиув» переводится как «Белый лев», но кораблю гораздо больше подошло бы имя «Серый ишак». Потому как лев, только что задравший хорошую добычу, никогда не станет тут же бросаться за новой, ибо он умный и понимает, что сначала надо разобраться с тем, что уже есть. Ну а голландцы в самом начале семнадцатого века думали иначе. Казалось бы, везешь ты золото с бриллиантами, ну так и вези их поаккуратней! Но нет, встретив две португальские каракки, голландцы ринулись в бой. В принципе это можно понять: ведь на их стороне было двойное численное преимущество, да и по количеству пушек каждый голландский корабль превосходил португальцев.