Добрый мэр - Эндрю Николл Страница 35

— Почему?

— Что почему?

— Почему вы купили мне лотерейные билеты?

— Разве вы не играете в лотерею? Кажется, вчера… Вчера вы говорили об этом, да? Насколько я помню, вы сказали, что каждый месяц играете в лотерею.

— Да, говорила. Очень мило, что вы это запомнили.

— О да, я запомнил. Вы играете в лотерею и, когда выиграете — заметьте, не «если», а «когда» — так вот, когда вы выиграете, вы купите себе виллу на побережье Далмации.

Агата чуть не обняла его за эти слова, но тут он бросил на нее деловитый взгляд, говорящий «мы пришли», и распахнул большую позолоченную дверь «Золотого ангела».

На этот раз черные итальянские брови Чезаре взметнулись чуть не до потолка. Его превосходительство мэр! Второй раз за день, второй день подряд! И с той же самой спутницей! Потрясение от их прибытия повергло официантов в судорожное состояние. Четверо одновременно двинулись из разных углов, быстрые и грациозные, как аргентинские танцоры танго; но, делая шаг, каждый из них инстинктивно окидывал салон взглядом, замечал движение своих собратьев, замирал на месте и устремлял взор на Чезаре, который стоял, посылая глазами тайные сигналы то одному из них, то другому, пока все, в конце концов, не застыли в полной растерянности.

Спасать честь заведения пришлось Маме Чезаре. Она подошла к Тибо и Агате и спросила снизу вверх:

— Стол на двоих? Сюда, пожалуйста.

И маленькая смуглая Мама Чезаре повела их за собой, переваливаясь с ноги на ногу, словно волшебный гриб из сказки, показывающий дорогу заблудившимся детям.

— Это хороший стол, — заявила Мама Чезаре тоном, не допускающим возражений. — Дать вам меню или доверите выбор мне?

Тибо сел и улыбнулся через столик Агате.

— Мы вам доверяем.

— Это хорошо. Вы пока говорите.

И Мама Чезаре удалилась.

— Так о чем же мы будем говорить? — спросил Тибо.

— О лотерейных билетах. Давайте поговорим о лотерейных билетах. Вы собирались рассказать, почему купили мне их.

Тибо смущенно потер лоб.

— Но вы же не против, правда? Я не хотел вас обидеть.

— Что за глупости. Разумеется, вы меня не обидели. Все в порядке. Извините. Это замечательный подарок. И не имеет никакого значения, почему вы его сделали.

Агата опустила глаза на скатерть и принялась водить ногтем по узору ткани, пока Тибо не остановил ее, накрыв ее руку своей.

Они снова прикоснулись друг к другу — второй раз за два дня, второй раз в жизни.

— Я купил вам эти лотерейные билеты, потому что хочу, чтобы вы были счастливы. Все, что я хочу — это чтобы вы были счастливы. Я обнаружил некоторое время назад, что хочу, чтобы вы были счастливы, с того самого момента, как познакомился с вами. Если бы я мог купить вам домик в Далмации, я сделал бы это, но я не могу — и поэтому купил лотерейные билеты. Вы этого заслуживаете. И не только этого — всего на свете.

Наступила пауза. Момент тишины, когда ничего не происходило, только его большой палец медленно и мягко поглаживал тыльную сторону ее ладони, чуть задерживаясь на бугорке между большим пальцем и указательным, поглаживал так нежно, что Агате казалось, будто ее кожа вот-вот растает. Ей вспомнилось, как в детстве она ездила к кузинам в деревню и заболела. Тогда, как раз перед тем, как у нее начался жар, она испытывала такие же ощущения: кожа стала необыкновенно чувствительной и словно бы даже исчезла, не оставив ей никакой защиты от окружающего мира, и каждое прикосновение обжигало, будто горячие угли.

— Нам снова дали столик у окна, — сказал, наконец, Тибо.

— Да. Наверное, скоро это будет «наш столик», — откликнулась Агата и, тут же подумав, не зашла ли слишком далеко, быстро прибавила: — Извините.

— За что? — спросил Тибо. — Хватит извиняться. Просить прощения вам совершенно не за что. Кто вас этому научил?

— Я просто подумала, что мои слова прозвучали немного самонадеянно. Словно я жду, что вы будете водить меня сюда каждый день. Словно это будет происходить регулярно.

— Я бы не возражал, — сказал мэр. — Мне бы даже хотелось, чтобы это происходило регулярно. Если вы не против.

— Думаю, я совсем не против. Было бы славно, — сказала Агата и через мгновение, которого ей хватило, чтобы сглотнуть, прибавила: — Если не возражаете вы, Тибо.

Мэр не оставил это незамеченным.

— Вы назвали меня по имени, — сказал он. — Никогда прежде вы этого не делали.

Агата сжала его руку и улыбнулась.

— Вы были первый. Вы обратились ко мне по имени сегодня утром.

— Я не посмел бы!

— А вот и посмели. В той записке, что была в конверте с лотерейными билетами, было написано «Дорогая Агата». Я заметила. Вы впервые обратились ко мне иначе — не как к «госпоже Стопак».

Тибо прокашлялся и кивнул.

— Да, — сказал он медленно, — и представьте себе, что для того, чтобы составить эту записку, мне потребовалось извести всего полторы стопки писчей бумаги. Целую рощу вырубили, чтобы я смог написать дюжину слов и пригласить вас пообедать.

Они немножко помолчали, глядя друг на друга, и тут в глубине кофейни распахнулась дверь и показалась Мама Чезаре с дымящимися тарелками в руках. Пока она пробиралась среди столиков, Тибо и Агата отпустили руки и разжали никак не желавшие разжиматься пальцы. Когда Мама подобралась к ним, они уже приняли строго-официальные позы и соприкасались лишь взглядами.

— Спагетти, — объявила Мама Чезаре. — Придете завтра, будут ньокки.

— Спагетти — тоже замечательно, — сказал Тибо, но глаз от лица Агаты так и не оторвал.

— Очень хорошо, — улыбнулась Мама Чезаре. Она поставила на стол корзинку с хлебом с хрустящей корочкой, не забыв при этом пояснить: — Хлеб, хороший хлеб, — предложила вино, воду, салаты, масло и уксус и выполнила все священные ритуалы итальянского кафе, посыпав тарелки тертым пармезаном и помахав в воздухе перечницей, в которой было что-то неуловимо фаллическое.

Когда она снова удалилась, Тибо попросил:

— Расскажите мне побольше о себе.

— Я и так рассказала вам вчера слишком много. Лучше вы расскажите о себе.

Тибо помолчал, пытаясь справиться с отправленными в рот спагетти, и, когда почувствовал, что может говорить как следует, сказал:

— Мне нечего рассказывать. Вы и так все знаете. Весь город знает обо мне решительно все. Это моя личная трагедия — в моей жизни нет ничего, о чем не было бы всем известно.

— Да я о вас почти ничего не знаю.

— Трудно поверить. Насколько я могу понять, вам известно все практически обо всем, что только ни происходит в Доте.

— Да ну, всякие глупости. Средство от вшей, проделки гипнотизера и прочие пустяки. Я знаю, что вы, Тибо Крович, хороший человек, добрый и красивый…