Меченые Проклятием - Дэйв Дункан Страница 35

— Гвин-садж, могу я поговорить с тобой?

— Конечно. А кто этот человек? Лицо знакомое.

— Раксал Раддаит.

Она покачала головой, словно имя ей ничего не сказало, и провела его в небольшую, довольно убогую комнату. Булрион захлопнул дверь с излишней силой. Закружились вихри пыли, на конторке и столе зашелестели бумаги.

Она обернулась к нему:

— Пожалуйста, извини за беспорядок! Тут никому не дозволено убирать, кроме меня, так что ты знаешь, кто повинен в этом хаосе.

Она все еще улыбалась. Нет, не великая красавица, о каких слагают сказания, но очень миловидна — красивее и Надим, и Ордим, даже когда они были молодыми. Он хочет ее, да, хочет! И она полностью от него зависит. Ни имущества, ни мужа, ни надежд. Ничего, кроме врагов. Теперь он объяснит, что она нищая и что правитель предостерег, что ей надо поскорее покинуть город. И ей останется только согласиться на то, что предложит Булрион.

Но она не походила на женщину, загнанную в угол. Она походила на женщину, которая только что получила хорошие известия. С чего ему начать? Что сказать сразу?

— А ты посмотрел на дверь с улицы? — спросила она с широкой улыбкой.

— Нет.

— Мы сняли пшеничный снопик! «Гостиница на улице Феникса» закрылась!

Значит, она знала? Так что означает такое ликование?

— Скоро глашатай прокричит эту новость на всех перекрестках, — сообщила она. — Видишь ли, мне, кроме брачных предложений, предлагали просто продать ее. И утром я решила: продаю! С предложениями обращаться к моему стряпчему! Пусть передерутся! Пусть Лиам, если ему так приспичило, забирает ее — за хорошую цену! Чудесно, правда?

Булрион пробормотал что-то невнятное. Ей же нечего продать!

— Так гостиница же — вся твоя жизнь.

— Нет. Она была жизнью Кэрпа. Когда он погиб, я поклялась сохранить ее ради его памяти и ради детей. Когда они умерли, я не поняла, что игра кончилась. Мне она не нужна, Булрион. Правда! В жизни есть что-то получше этого. — Она обернулась и схватила пачку всяких бумаг. — Ты только погляди! Счета от торговцев. Налоги. А еще — городская политика. Трудности с прислугой. Конечно, воспоминания... Но воспоминания я могу взять с собой — хорошие, а остальные оставить тут. — Она подбросила бумаги, и они разлетелись во все стороны. — Пусть все они передерутся из-за нее. А еще лучше — почему бы тебе не поджечь ее, когда мы отправимся в путь, по доброму старому зарданскому обычаю? — Она засмеялась.

Потом взглянула на Булриона. Щеки у нее раскраснелись, глаза блестели. Она выжидательно посмотрела на него.

Булрион смял шляпу, которую держал в руке, ища слова.

— 'Правитель сказал, что ты поступишь мудро, Гвин, если покинешь город.

Улыбка угасла.

— Ну и?.. — Это было сказано шепотом.

Он недоуменно покачал головой.

— Мы сочтем честью, если ты поедешь с нами. Долина будет тебе...

— Надежным убежищем? Вчера ночью ты предложил мне не просто убежище.

Они впились глазами друг в друга.

Его сердце бешено заколотилось. Нет, она не может так притворяться! Она искренне верит, что богата. Он почувствовал, как краснеет его лицо.

— Подумать об этом еще будет много времени. Тебе не обязательно решать сейчас же.

— Я не хочу ехать туда беглянкой, Булрион! Я хочу, чтобы ты довершил то, что я начала вчера ночью.

Но почему она против всякой вероятности бросилась к нему в постель? Он отвернул голову, пряча сомнения.

— Не торопись так. Я старик, толстый старик, уже прадедушка. Вчерашняя ночь была прекрасным сном. А сегодня — явь.

— Мне не нужна явь! Мне нужен сон!

— Есть много мужчин моложе, которые рады будут...

— Мне не нужны мужчины моложе! — закричала она. — Никаких мужчин моложе мне не нужно!

Он растерянно смотрел на ее искаженное обидой лицо.

— Женщина, ты с ума сошла!

— Ты сказал, что хочешь меня!

— Хочу? Конечно, я тебя хочу, но...

— Я должна предупредить тебя об одном: я не одна из ваших покорных тарнских женщин, которые делают то, что им говорят. В Далинге женщины ждут, что мужья будут считаться с ними и...

— Покорных! — взревел Булрион. — Ты не знаешь, что болтаешь! Зарданская женщина на людях с мужем не спорит, это так. И мужчины на людях женщинам не возражают, таковы приличия. Но поверь мне, наедине они только что в горло друг другу не вцепляются! Если ты воображаешь, что мои жены подчинялись моим прихотям и рта раскрыть не смели, так ты просто дура!

— Извини! — Она мило улыбнулась. — Прости меня, я немножко не в себе. Поцелуй меня, а?

Как он может ее поцеловать до того, как сообщит ей все?

Как он может вынести это выражение обиды и растерянности на ее лице — как он может стократ их усугубить? Судьбы! Какая важность, что ей известно, а что нет? Она же кое-что от него скрыла, так почему ему нельзя?

— Пойдешь за меня, Ниен? — хрипло пробормотал он.

Она бросилась ему на шею.

а она есть Страсть, Багряная, подательница любви и ненависти, созидательница и погубительница

— Уходить надо! — бурчал Ордур, бесцельно царапая ногтями по мраморному столу.

— Куда идти, орясина?

— Не знаю. Когда она придет?

— Говорят же тебе, говорят, говорят, — зарычал Джасбур, — я не знаю! И знать не хочу. Монеты у тебя есть?

— Не-а.

— Так сиди голодный, тупица. Еды здесь — на недели хватит.

Они сидели во дворе гостиницы час за часом. Кроме них, в здании никого не было. Теперь солнце выползло из-за дерева и поджаривало их. Будь у них хоть капля здравого смысла, они бы пересели в тень, подумал Джасбур. Но на это требовалась энергия. А энергии-то у него и не было. Зато была жуткая пульсирующая боль в спине под горбом. Может, он его повредил, сам того не зная, или же начинается новое изменение? Обычно-то изменения приходились на новолуния, но могли случиться когда угодно. Кожа у него зудела. Да, похоже, начинается изменение.

Наверное, из-за Лабранцы. Она на барже расточала столько воздействия Огоуль, что вполне могла нарушить его равновесие. Ну, здесь ему хотя бы есть, где сидеть, еды вдоволь, а делать ничего не надо. Могло быть хуже.

Колокольчик звякнул, грохнула дверь.

И стало куда хуже. Вернулась Лабранца. Прошла широким шагом через двор к ним: даже в солнечном свете были видны огненные язычки гнева, плясавшие вокруг нее. Ну, почти видны.