Корсары Балтики - Дмитрий Морозов Страница 35

— Разумеется! А если бы он не сбил утку, а лишь поранил? Нет, сокол обязан прижать к земле и растерзать добычу!

— Не знал я здешних правил и привычек, — дернул плечами испанец. — На Востоке именно последний маневр считается высшим искусством, да он и тренируется с огромным трудом. Но я не стану прятаться за своим невежеством. Кинжал ваш!

Некоторое время на лице рыцаря ливонского ордена алчность боролась с благородным порывом, но победила первая. Он взял кинжал де Сото и принялся осматривать его с нескрываемым восторгом.

Испанец задумчиво посмотрел на небо.

— Пора, — сказал он мавру.

— Что — пора? — переспросил рыцарь.

— Пить тодди, разумеется! — улыбнулся де Сото.

Немец жадно глотнул из фляги заморского пойла, и его лицо чудесным образом преобразилось: покраснело, потом побледнело, жиденькие усы встали дыбом.

Де Сото хохотнул и пару раз дружески хлопнул его по спине.

— Я же говорил, — сказал он. — Водка крепкий напиток.

— Дикарское изобретение, — выдохнул тевтонец. — Достойное славянских варваров… Может ваши шотландцы — это островные русские?

— Очень может быть, — задумчиво сказал де Сото, аккуратно вытащил из сумки оруженосца не выигранный в споре кинжал и быстрым движением перерезал юноше горло.

— Доннерветтер! — вскинулся рыцарь, но по свистку мавра сокол, доселе дремавший на уложенной в траву перчатке, взвился и вцепился в лицо рыцаря.

Пока тот кричал и пытался сорвать с себя птицу, мавр спокойно обошел его кругом и одним точным ударом в основание шеи отправил на небеса. Вытирая кривой кинжал о плащ рыцаря, выходец с юга Испании озирал окрестность внимательными глазами, тогда как де Сото казался поглощенным флягой.

— Все тихо? — спросил испанец, отбрасывая в сторону опустошенный сосуд.

— Да, хозяин, — ответил бесстрастный мавр.

— Тогда пошли отсюда.

…Когда «Спрут» вдруг начал выходить из гавани, рыцарь Роже выругался:

— Вот невежда! Мне говорили, что южане спесивцы и наглецы, но я не верил. И как он успел прошмыгнуть на борт?

Тут он встрепенулся:

— А кто покажет мне стрельбу из новеньких пушек?

Показал стрельбу из новеньких пушек помощник де Сото с изуродованным лицом.

Пушки грянули с кормы «Спрута» дружно, ядра кучно ударили в бок недостроенного ливонского корабля. Засыпанный щепками и слегка контуженный, рыцарь Роже поднялся, погрозив кулаками уходящему в море пирату, метнулся к оставленным носильщиками чехлам…

Под ними лежали суковатые бревна, заготовленные для камина, да так и брошенные нерадивыми слугами у башни. Восточные пособники коварного кастильца оставили их вместо дара фрау Гретхен.

— Мерзавец, — заскрежетал зубами Роже. — Ты обокрал меня, но еще и лишил радости мести… Гретхен доберется до тебя раньше, чем смог бы сделать это я! Гореть тебе в аду, лживый гранд!

«Спрут», отойдя от замка на три полета стрелы, спустил на воду кожаную лодочку.

В условленном месте на нее взошли мавр и кастилец, который поигрывал двумя кинжалами и любовно косился на новый и весьма богатый трофей — клетку с Острокрылом.

— До встречи, Ливония, — крикнул де Сото в сторону замка. — Недолгой была моя служба тебе, но весьма плодотворна. Мешок и сундук с монетами, четыре десятка тюков с товарами, три великолепные и охотничья птица… Повернувшись к помощнику, он заметил:

— Балтика определенно начинает мне нравиться.

Тот самый командир русского капера, что почитался канувшим в пучину Балтики, как раз успел закончить починку судна и отчалил от северного берега Невы. Казалось бы, легче легкого дать о себе знать Басманову — переплыть на плоскодонке пограничную реку. На русском берегу есть государев человек Зализа, такой же опричник, и его дружина… Быстрее ветра домчится весточка до заинтересованных лиц.

Однако миссия Карстена Роде мыслилась изобретателям ее скрытной, потаенной, не требующей лишних глаз и ушей. Потому неистовый датчанин, равно как и его друг и компаньон — кастильский монах, не решились отправлять вести.

— Узнают русские на южном берегу, — сказал Роде, — узнают и свены на севере. Слишком дружны они ливонцам, чтобы рисковать. Наведет кто витальеров — беды не оберешься. Мой когг не готов к новой баталии.

— Верно рассудил ты, сын мой, — солидно кивнул головой монах. — Нам тишком следует прокрасться до Ивангорода. Там и Басманов, там и починка настоящая.

Рано поутру вспыхнула свенская крепостица, взятая штурмом выходцами из третьего тысячелетия и командой капера. Жирный дым поплыл над студеной водицей в сторону Руси.

Одновременно вышли в плавание флагман «Южный Гром», а также трофейная свенская лойма, на которой разместился народ из Чернокрылого Моргульского Легиона. Проскользнули мимо Березового острова два неясных силуэта, и канули в дымке.

Зализа, упрежденный людишками из племени Ижора, выслал конный разъезд. Дружинники взяли у местных лодчонку и перебрались через Неву. К тому времени пепелище уже остыло, ни следа свенов и Карстена Роде не нашли воины, да воротились ни с чем.

Спустя месяц, при посещении Новгорода, говорил Зализа с судовой ратью, что пришла отгонять свенов Шлиппенбаха от Ореховца.

Услышал тут он про таинственный корабль, вступивший еще раньше новогородцев в бой со свенами, идущими по Неве, подивился изрядно, но расспрашивать не кинулся, смекнув, что есть особый резон в той тайне.

Не стал Зализа отписывать на сей счет даже покровителю своему московскому — боярину Толбузину. До Басманова же полетел гонец, выпив стремянную и зашив в полу кафтана папир с тайнописью.

Дошли известия о делах на Неве до Басманова уже слишком поздно, когда ценность их истаяла, съежилась от неумолимого времени, несущегося в предвоенной России с бешеной скоростью…

Меж тем датчанин продвигался тайком к устью Наровы.

Корабли плыли в чернильной тиши ночного моря. На носу и корме когга Карстена Роде горели аглицкие фонари, выхватывая из мрака обе квадратные башенки, смазывающие плавные контуры капера и придавая ему сходство с плавучей крепостью. Второе судно шло с погашенными огнями, лишь у вахтенного, пригорюнившегося под мачтой, в руке болотной гнилушкой тлел факел.

Стояла не характерная для Балтики погода. Как будто невесть какие северные демоны враз пожрали холодные ветра, погрузив акваторию в удушливый, почти тропический зной. Во тьме угадывался берег, представляющий из себя мешанину черных и серых пятен, над которыми ярко горели колючие звезды.

Где-то пронзительно заорала выпь, и часовой испуганно встрепенулся.

— Вот болотина проклятая, — выругался он. — Даже на море от тебя покоя нет.