Не проси моей любви - Светлана Рыжехвост Страница 36

— Меня найдут, — я шагнула назад, — найдут, слышишь?

Но он ничуть не испугался. Покачав головой, он произнес самые страшные слова:

— Кто? Твой пылкий оборотень? О, его подвела его же природа — он превратился в волка прямо за рулем и вылетел с автострады. Твой колдун-отец? Мои розы надежно одурманили его разум. Твоя мать?

Тут он замялся и, пожав плечами, проворчал что-то вроде: «Поищет-поищет и успокоится».

Но я на это уже не обратила внимания. Драгош. Глеб. Мой волк. Это было больно. Не как удар по голове или нежданный порез обычным кухонным ножом. Нет, это было как удар поддых, после которого в голове взорвалась маленькая сверхновая. Острое, невозможно сильное чувство потери заполнило все мое тело. Папа. Глеб. И как мама теперь, одна?

Мне стало наплевать на себя. Сашка потянул меня за собой на кухню. По дороге он что-то разглагольствовал о том, что давно хотел готовить для меня. Он бил в мое слабое место — вес — но удары не достигали цели.

«Что, если он врет?», мелькнула в голове заполошная мысль. «Что, если он специально сказал это, чтобы сломать меня?».

Но надежда, цветок, который растет даже на выжженой земле… Во мне этот цветок распуститься не смог. Я хотела верить, что любимые люди живы. Хотела, но не могла. Клянусь, я отдала бы все на свете, лишь бы они были живы. Проблема только в том, что отдавать мне больше нечего. Совсем.

Сашка пихнул меня за стол и поставил передо мной тарелку с какой-то противно-зеленой жижей.

— Пюрированная стручковая фасоль.

Съев несколько ложек, я почувствовала тошноту и опрометью бросилась к мойке. Отплевываясь от омерзительной жижи, не прижившейся в моем организме, я вспомнила слова Еськи «С твоим везением ты залетишь после первой ночи». Ну, возможно, она выразилась не совсем так, но… Что если да?!

Перед глазами возникли кадры из известного фильма, где женщина вырастила сына в подобных условиях. От этих кадров мне стало еще хуже.

— Видимо, это последствия отравления, — задумчиво произнес Сашка. — Идем, тебе пора спать. Да-да, ты только что проснулась, но организм еще не справился с химией.

— Я буду сопротивляться, — мрачно произнесла я. — Слышишь?

Боль от потери близких не ушла, затаилась. Она была рядом, только протяни руку и все, накроет с головой. Но если я беременна…

«Я убью его», возникла в голове мрачная мысль.

Это испугало меня. Убийство?

«Но разве у меня есть выбор?», спросила я сама у себя и бросила острый взгляд на кухонный стол.

Увы, там не было даже вилок. Очевидно, он подошел к моему похищению серьезно.

«Господи, он вынашивал этот план четыре года! Конечно, он подошел к этому серьезно. Это, считай, апогей всей его жизни», истерично подумала я.

— Сопротивляться? — он задумчиво посмотрел на меня, затем усмехнулся, — нет, я подожду, пока ты сама захочешь близости. Подожду, пока ты не начнешь умолять.

Какой-то бес толкал меня под руку, щипал за язык, мне до одури хотелось спросить, с чего он взял, что я когда-нибудь его захочу? Мне до безумия хотелось причинить ему боль. Чтобы он зацепил хотя бы край моего сбывшегося страха потери.

Но я сцепила зубы и промолчала. Так же молча я вернулась в ту комнату, из которой вышла. Не проронив ни единого слова и даже не удивившись, взяла выданные мне вещи и принялась переодеваться под его немигающим взглядом. Сейчас для меня существует только одна цель — выжить, освободиться и узнать, получила ли я от судьбы подарок. Если у меня будет ребенок, то это будет потрясающе.

«Далеко идущие выводы на фоне тошноты», невесело подумала я и замерла в легком недоумении — Сашка принес одну подушку и одно одеяло. Он ждет, что я позову его с собой? Не дождется.

Но нет, он притащил из другой комнаты кресло — я узнала эту модель, за которой пришлось долго охотиться — и сел напротив постели.

— Тебе может стать плохо ночью, — проинформировал он меня. — Не беспокойся, я не отведу от тебя глаз.

И не отвел. Я легла к нему спиной и с головой накрылась одеялом. Это дало мне какле-то детское ощущение безопасности — если не вылезать из-под одеяла, то монстр не сможет утащить тебя под кровать.

Из глаз покатились слезы. Я старалась не позволить себе скатиться в истерику и пыталась глубоко дышать.

— Если тебя тошнит — скажи, — заботливо произнес он.

И я не выдержала. Я хотела, честно хотела быть послушной девочкой. Усыпить бдительность и сбежать. Хотела, но не смогла.

Резко подскочив на кровати, я развернулась к нему и закричала:

— Тошнит?! Да, меня тошнит! От тебя тошнит, понимаешь? Я ненавижу тебя! Ненавижу! Ты убил тех, кого я люблю, — последнее я, резко обессилев, произнесла шепотом.

Он отшатнулся:

— Интересный эффект, раньше такого не наблюдалось.

— Ты никогда не был мне нужен, — бесстрастно произнесла я. — Ты был просто заменой Драгошу. Просто тем, с кем я пыталась забыть свою самую большую и серьезную любовь.

Где-то в моем подсознании заходился истошным криком здравый смысл, а рядом с ним, в глубоком обмороке, лежал инстинкт самосохранения. Но я не могла. Мне было… Мне было слишком. Вот просто — слишком. Слишком страшно, слишком больно. Слишком много ненависти скопилось внутри меня.

— Ты извинишься за эти слова, — ровно произнес он. — Завтра я начну тебя учить.

— Мы в панельном доме, — усмехнулась я. — На мой крик и мат сбегутся все соседи.

— О, ну что ты, — ласково улыбнулся он. — Когда ты закончила обставлять квартиру, я вынес все и переместил сюда, в дом. А то место продал. Я же не дурак. Тебя никто не найдет, Марина. Ты со мной навсегда.

В голове потемнело. Я думала, что если шуметь достаточно сильно, то соседи вызовут полицию. Я думала, что если устроить пожар — соседи не смогут остаться в стороне. Я так много успела надумать, и все — пшик.

«Кажется, скоро я присоединюсь к папе и Глебу», отрешенно подумала я, чувствуя, как судорожно сжимается сердце и как горят легкие, которым не хватает кислорода. Мир плыл перед глазами и я, медленно опускаясь на подушки, только усмехнулась, глядя на засуетившегося Сашку:

— Оставь меня в покое. Лучше смерть, чем ты.

Конечно, я так не думала. Хотя мысли о возможной беременности оставили меня. Потому что… ну глупо это. Неизвестная химия, страх, стресс и пюре из стручковой фасоли — кого угодно стошнит.

Закрыв глаза, чтобы не видеть раздражающее лицо своего похитителя, я сама не заметила, как провалилась в мутную одурь. Я видела свой последний день с родными, хотела закричать, попросить маму не уезжать, попросить Глеба отвезти нас всех к нему, но вместо этого по памяти повторяла все свои уже сказанные фразы.

«Это ведь моя вина», посреди сна пришла мне в голову до отвращения трезвая мысль. «Это ведь я забыла про бывшего жениха, у которого обнаружился диагноз. Это я очертя голову бросилась вниз, не позвонив Глебу. Это я виновата».