Месть самураев - Михаил Белозеров Страница 36

– Я такое видел, я такое видел…

От него скверно пахло. И вообще, он был весь словно вывернутый наизнанку – глаза дикие, а одежда порвана в трех местах, к тому же до смерти перепуган, как подросток, впервые увидевший демона. Впрочем, так и было.

– Стой здесь, – сказал Натабура, – и шуми.

– А как?… – со страданием в голосе спросил Язаки.

Он ожидал, что Натабура все ему объяснит, и все будет, как прежде – спокойно и ясно. Ведь Натабура – как старший брат. Он мудрый и терпеливый.

– Да как угодно. Хоть песню пой.

И они с Афра кинулись обходить эбису. За спиной Язаки во всю драл глотку, распевая непристойные песни. Ничего порядочного, разумеется, он не знал. Тоскливые были эти песни – как крик одинокого журавля в небе, и такие же безутешные.

Снять эбису оказалось плевым делом. Он хладнокровно обстреливал ту улицу, по которой до этого бежали Натабура и Афра, и ни на что не обращал внимания. Натабура разрубил его от плеча до пояса и, выхватив из слабеющих рук оружие, оглянулся и отбежал в сторону – обычно лучника прикрывали пехотинцы. Но это по правилам, а эбису с правилами явно знакомы не были.

Впрочем, если бы Натабура удивился, как легко им с Афра удалось разделаться с эбису, он бы насторожился. Даже если бы задержался на кокой-другую, он бы увидел, что эбису оживают, превращаются в духов и растворяются в предрассветных сумерках. А если бы, как и прежде, обладал зрением Богов, то разглядел бы Черного самурая, который на окраине деревни собирал эбису под свое знамя с черепом и костями, чтобы вести в бой. Но ничего этого Натабура не заметил, а как полоумный принялся вместе с подоспевшим капитаном Го-Данго, зиганами и асигару изгонять эбису из деревни.

Он был так воодушевлен легкой победой, что даже не вспомнил об учителе Акинобу. А когда вспомнил, то подумал, что справится сам. Правда, иногда ему казалось, что он видит фигуру в знакомой стеганой фуфайке, мелькающую где-то рядом. Постепенно они зашли вслед за эбису в лес и даже дальше, в глухие дебри, на замерзшие болота, где треск тростника выдавал каждое движение. И каждый раз, когда Натабура натягивал лук, Язаки молил его:

– Ну, стреляй же! Стреляй!

Эбису, как тараканы в бане, разбегались по лесу. Натабура, ведя стрелой с каленым наконечником за очередным глупым эбису, в конце концов стрелял и убивал его. Язаки радостно кричал:

– Попал! Попал! Попал!

А Афра возбужденно лаял и норовил отправиться в рейд по кустам, чтобы выгнать оттуда затаившихся врагов, но Натабура удерживал его рядом, полагая, что пса могут легко подстрелить.

Последним явился Черный самурая в доспехах до-мару, золоченых наплечниках и с серебряной нагинатой. Он скакал по другую сторону болота, громогласно смеясь, и черный сасимоно за его плечами издавал характерный звук взлетающий птицы. Язаки уже не просил, а умолял:

– Убей его! Ну убей! Ну чего же ты?!

Язаки ни на что не наделся. Он даже ни о чем не думал, хотя все еще воображал, что это демон смерти – Кадзан – шутит с ними такие шутки. Даже Афра стал подвывать от нетерпения.

Но Натабура выжидал. Черный самурай скользил за подлеском и камышом, поэтому попасть в него было крайне трудно. Он отпустил тетиву только в тот момент, когда Черный самурай стал удаляться и почти скрылся в лесу, напоследок показав свою широкую спину в просвете между соснами. Это был единственный шанс, когда Черного самурая можно было снять. И только тогда Натабура сообразил, что не видел под всадником лошади. Как это так? – удивился он и огляделся: вокруг лежала пустыня. Редкие сосны и ели стояли в снежном плену. Хребет Оу возвышался белой громадиной. Да ветер завывал над ним, закручивая вихри снега и предрекая холодную ночь.

Они побежали к месту падения Черного самурая, но нашли лишь углубление в снегу от тела и ямады с рогами. Самого Черного самурая и след простыл. Кими мо, ками дзо! Натабура оглянулся и обратил внимание, что их всего-то осталось трое, если считать, конечно, и Афра. Правда, тот помогал изо всех собачьих сил: выискивал, лаял, бросался драться. А где же остальные? Где капитан со своими верными асигару? Что-то здесь не то, думал Натабура. Слишком легко я убил всех эбису. Должно быть, нас специально заманили в лес. Кто такой этот Черный самурай?

– Кто такой это самурай? – спросил он. – Кими мо, ками дзо!

– Я не ведаю… – отвел глаза Язаки.

Если бы Натабура знал, что подстрелил самого Бога смерти – Яма, он бы не радовался раньше времени. Но одно Натабура понял – что совершил ошибку, самую главную ошибку, и что ни Юку, ни учителя Акинобу они больше никогда не увидят.

Ему захотелось сразиться стихами, как мечом:

Ни горы, ни равнины –

Ничто: ни море, ни прибой.

Не дарит путнику отрады

В его стремлении домой.

– Чего-о-о?… – удивился Язаки, который едва плелся.

– Это я про себя, – ответил Натабура.

– А-а-а… – согласился Язаки. – Продолжай.

Когда б моя душа хотела

Успокоения и сна,

Не взял я шапку бы ямады

В знак продолжения вадза.

– Насчет шлема ты загнул! – сказал Язаки. – Шлем нам еще пригодится. А чего еще придумал?

Прибой.

Холодных волн сиянье ночной поры.

Дрожит луна.

Ничто не дрогнет в ожиданьи

Его бесславного конца.

– Во! Точно! К морю нам край нужно выйти, – согласился Язаки.

– А вдруг не выйдем? – предположил Натабура, хотя в стихах он говорил совсем о другом – о смерти.

– Ты что! – воскликнул Язаки, ступая в лужу так неуклюже, что поднял стену брызг, и Афра ловко отпрыгнул в сторону. – Опомнись, сейчас придем домой! Чай будем пить!

И то правда, подумал Натабура. Стихи вышли глупые, непривычные, совсем не японские, какие-то очень и очень странные и грустные. Он с удовольствием нашептывал их себе.

Натабура же ничего не увидел и ничего не услышал, он действительно подумал, что они втроем могут погибнуть в этой холодной, мрачной и бескрайней пустыне. Если бы не чудный слух Афра. Голодные, промокшие до последней нитки, усталые, как каменотесы, они брели сами не зная куда, не обращая внимания ни на скалы, ни на лужи, полные ледяной воды вперемешку с талым снегом. Наверное, даже самый захудалый эбису теперь мог взять их голыми руками, хотя все они попрятались от страха перед духами, которые наводнили леса, и уже не жгли свое любимое дерево канкадэрэ.

Им повезло – они стали обладателями шлема ямады. Первое время Язаки даже развлекался: надевал ямады, а Афра страшно удивлялся, вслушиваясь в голос Язаки, но не находил его обладателя. Впрочем, очень скоро Язаки надоело забавляться – подумаешь, ямады. Он едва не похвастался перед Натабурой своим знаком каба-хабукадзё. Даже открыл рот в предвкушении того, какие удивленные глаза сделает Натабура. Но вовремя прикусил язык. Тогда надо будет рассказать и о Боге загробного мира – Яма, и о Кадзане – демоне смерти, который ходит у него в подручных, не говоря уже о то, что Натабура наделен хаюмадзукаи – божественной силой, но ничего об этом не знает, а Язаки – каба-хабукадзё – Черным Знаком Ада, о котором все знает, но не умеет пользоваться. Нет, думал Язаки, поглядывая на Натабуру, он меня не поймет. Вначале отберу у Кадзана деньги, а потом расскажу.