Мертвец в подарок - Татия Суботина Страница 36

— Хорошо.

Он подошел ближе к краю, в яму посыпались мелкие камешки. К горлу от страха подступила тошнота, я сильнее сжала мужскую ладонь.

— Я могу тебя понести. Закрой глаза.

Невыносимо заманчиво. Но где-то в глубине души, если попытаться заглушить противный голосок страха, интуиция подсказывала: предложение Егора не то, что мне на самом деле нужно.

— Нет. Я хочу это сделать сама, — сказала и даже сама удивилась, насколько искренне прозвучало. — Я должна это сделать.

В глазах Егора вспыхнуло одобрение.

— Хорошо. Я буду крепко держать тебя за руку и не отпущу. В любой момент, если тебе станет страшно, только скажи и мы остановимся, чтобы взять паузу.

На этот раз пришел мой черед просто кивать.

Егор продолжил путь. Шел он медленно и аккуратно. А еще то и дело останавливался, стоило мне лишний раз испугано выдохнуть.

Честно говоря, испугаться было чего. Я не сомневалась, что если останусь жива, то буду заикаться.

Признаваться, что боюсь высоты, поздновато уже, да?

Сосредоточив внимание на Егоре, понимала, что не могу спасовать. Впервые в жизни мне захотелось одержать победу в борьбе с собственными страхами. Поэтому жаловаться и визжать от копившегося внутри ужаса, я не стала. Лишь крепче стиснула зубы, да вцепилась в руку мужчины так, что побелели костяшки.

— Не смотри вниз, — предупредил он меня.

Хоть бревно оказалось довольно широким, покрытым пушистым мхом, а все равно чувство безопасности не вызывало. О том, что с детства я не отличалась ловкостью, старалась вообще не думать.

А вот у Егора, наоборот, было потрясающее чувство равновесия, которому обзавидовался бы любой цирковой трюкач. Я так точно немного завидовала и одновременно ужасно радовалась, что такой мужчина рядом.

Сглупила, ослушалась Егора и посмотрела вниз я лишь единожды. Когда мы не прошли и трети положенного расстояния. Темнота была такой беспроглядной, что точно не получилось бы сказать, где она заканчивалась. Снизу поднимался полупрозрачный туман. Покачиваясь вокруг бревна, он создавал иллюзию пушистых облаков. Холодный воздух пробирался по ногам под платье и конкурировал с теплыми потоками, что подталкивали в затылок.

Если бы сердце не замирало от ужаса, я даже могла бы восхититься величием природы. Но единственное, о чем мечтала — поскорее ступить на твердую почву. Головокружение нарастало, поэтому смотреть вниз я больше не рисковала.

Когда мы дошли до середины бревна, ноги уже всерьез дрожали от напряжения и, казалось, что еще немного, и предадут, подкосятся.

— Еще чуть-чуть, — обнадежил меня Егор. — Ты молодец.

Остаток пути запомнился расплывчато. Каждая клеточка тела была настолько неестественно напружинена и собрана для мгновенной реакции при необходимости, что это причиняло боль. Ожидая опасность с секунды на секунду, я пропустила момент, когда Егор спрыгнул с бревна и помог мне спуститься.

— Ты сделала это.

И только после его слов, казалось, я вновь стала нормально дышать.

— Мы сделали это, — поправила, утыкаясь носом в его грудь.

Никогда не думала, что свобода настолько упоительное чувство! Крышесносное просто!

Егор рассмеялся.

— Она всегда такая. Ты привыкнешь.

Опять сказала вслух?!

— Спасибо, что помог почувствовать ее, — клюнула поцелуем Егора в ключицу.

— Не за что, моя смелая девочка.

От таких слов внутри груди, будто бы вырос огненный шар, который согревал душу, проникая даже в самые заледеневшие ее уголки. Туда, куда никто и никогда ранее не стремился.

— Ты помог мне побороть страх.

Возможно, он и не планировал ничего подобного специально, но оказался единственным, кто не махнул рукой на случившуюся истерику, а прислушался и позволил мне совершить самостоятельный выбор.

Мужчина покачал головой:

— Ты все сделала самостоятельно. Я лишь был рядом.

— Да, — согласилась. — Ты был рядом, когда я наиболее в этом нуждалась.

— Я буду рядом и впредь, — горячо прошептал он, вновь погладив меня по щеке, словно вкладывал в этот простой жест больше, чем это бесхитростное обещание. — Тебе стоит только сказать…

Несказанное повисло в воздухе, словно сгусток энергии. Мы оба знали, о чем идет речь, но оба не стали произносить этого вслух.

Слишком рано для любых признаний.

Вглядываясь в эти необыкновенно синие глаза мужчины, которому слишком быстро удалось пробраться мне под кожу, я боялась лишь одного. Дождаться того, когда для всяких признаний станет слишком поздно…

Еще мгновение и с языка сорвалось бы роковое: «Ты умрешь в ноябре!». Или: «Я была на твоих похоронах!». Или совсем безумное: «Я вернулась во времени после твоих поминок, чтобы стать пятном на лобовом стекле твоей машины! Кстати, наверняка, заяц тоже замешан в этом заговоре».

И почему, как я ни стараюсь выкинуть все из головы и наслаждаться настоящим, а мысли постоянно клинит на одном и том же?!

— Готова продолжить путь? — через некоторое время молчаливых объятий спросил он.

— А разве этот экстрим-экскурс над пропастью не был твоим запланированным сюрпризом?

Мужчина передернул плечами:

— Нет. Сюрприз впереди.

— Даже боюсь представить, что это.

— Бревно над пропастью забрало у меня все шансы поразить девушку? — хитро прищурился он.

— Абсолютно все шансы.

Мне хотелось его поддразнить, и Егор легко поддержал это начинание. Он горестно вздохнул, ссутулился, словно заранее переживал будущее поражение, а потом мгновенно изменился, хитро прищурившись.

— Я все же попробую, — Егор погладил меня по спине, продолжая улыбаться. Я уже привыкла заворожено любоваться его улыбкой. — Пойдем. Уже совсем рядом.

— Угу. Совсем рядом было полчаса назад.

— Теперь точно рядом, — хмыкнул мужчина, не оборачиваясь. — Я надеюсь, тебе понравится.

Прозвучало так искренне, что улыбка еще несколько долгих минут не сходила с моего лица. Но отвечать я не стала. Просто потому что, казалось, ответ и так ясен, как день.

Мне понравится.

Ведь все, чем стал удивлять Егор после моего неудачного звонка маме, попадало точно в цель — крепко укоренялось в сердце, делая его податливым для любого рода просьб и предложений.

Ну, может, не совсем для любого рода…

Но однозначно я готова хотя бы рассмотреть их, прежде чем отказывать. Оглядываясь на себя прежнюю, любимым словом которой было веское «нет», теперешнее состояние свободы считалось откровенным прогрессом.