Вниз по течению-1 - Кирра Уайт Страница 37

— А если она опять исчезнет? — вырвалось у Миры. Она смутилась, понимая, что сморозила глупость.

— Я уверена, всё объяснится, — сказала подруга. — Должны быть веские причины, чтобы вот так исчезнуть на пять лет.

— Шесть, — хмуро поправила Мира.

— Пойми, если ты начнёшь сейчас требовать от неё признаний, она ничего не расскажет, — продолжала Аля ласковым, увещевательным тоном.

— Почему? — угрюмо спросила Мира, хотя и так поняла.

— Ты бы рассказала?

— Я бы так не пропадала.

Подруга бросила на неё странный взгляд. Будто не Алька взглянула, а чужая, взрослая женщина, знающая то, что Мире неведомо. Стало не по себе.

— Всякие могут быть обстоятельства, — негромко, с расстановкой сказала Аля. — Может, она физически не могла сообщить. В любом случае, для разговора об этом нужен особый подход, а не как ты хочешь: нахрапом.

И улыбнулась так, будто с неразумным ребёнком разговаривала. Не по-Алькиному улыбнулась.

Почувствовав дрожь в коленях, Мира села. Голова болела всё сильнее. Мира потёрла виски. Воздух стал горячим, сухим и пыльным, будто кто-то встряхнул огромный старый половик. Чесались глаза, рыжие соринки забивались в ноздри, мешали вдохнуть. Мира вспомнила, что совсем недавно испытывала подобное: это было в комнате Найры, когда она стояла у окна и смотрела на улицу. Но ведь Найры не существует! Как не существует Гая, островных и голоса, сказавшего за спиной: «Мокрозявы не хотят кукрить».

Что-то коснулось ноги. Опустив глаза, Мира увидела, что ножки стульев и столов опутаны толстыми сухими стеблями. Цеплюч. Он расползался по стенам, тянулся к фотографиям с улыбающимися чернорабочими, затягивал решётки на окнах. Мира хотела встать, но тело сковала слабость, тяжело было даже пошевелиться. В голове точно прокатился металлический шар: «Я схожу с ума!»

Сильно закружилась голова, деревянная столешница внезапно приблизилась.

Издалека донёсся голос Али:

— Мира, что с тобой? Мира!

Она хотела перевести взгляд на подругу, но это оказалось непросто. Столешница превратилась в огромное покрытое трещинами мёртвое поле а сама она крошечная, беззащитная. И как Мира не старалась, ей не удавалось увидеть что-либо ещё, кроме забитых щебнем трещин и наполненных солью впадин высохших озёр. Будто уставший путник, Мира брела по безжизненному краю, а в воздухе по-прежнему висела пыльная завеса.

— Тебе плохо? Мира? — настойчиво спрашивал голос подруги. Мире наконец удалось разглядеть её. Пыль осела на волосах, ресницах, плечах Али, сделав её похожей на древнюю глиняную статую.

Мира медленно подняла руку и легонько толкнула подругу в плечо. Та покачнулась, назад-вперёд-назад, упала на спину и рассыпалась на глиняные черепки. Они лежали на полу — осколки прошлого, которое нельзя не изменить, не исправить. К ним тотчас потянулись гибкие белые стебли цеплюча. Словно любознательные исследователи, они опутывали черепки, с хрустом сжимали их, размельчая в песок. У Миры в душе заворочалась ярость.

— Ну, уж нет. Альку я вам, твари, не отдам! — пробормотала она. Хотела спуститься со стула и отогнать цеплюч, но не смогла пошевелиться. Руки безвольно свисали вдоль туловища. «Этак я тоже в статую превращусь!» — подумала она с ужасом. Сцепив зубы, Мира сделала над собой усилие и с трудом согнула руки. Пот стекал по спине и лицу, выедал глаза. Остальное туловище Мира по-прежнему не чувствовала. С какой могла силой, она оттолкнулась от столешницы. Стул закачался, но устоял. Она закрыла глаза. В висках стучала кровь, цеплюч на полу с хрустом крошил глиняные черепки.

«Я должна, — мысленно сказала себе Мира. — Сейчас получится».

Не открывая глаз, она ещё раз с силой оттолкнулась от столешницы. Стул закачался, на мгновение задержался на двух ножках и, сдавшись, упал. Мира ударилась плечом, и, кажется, впервые обрадовалась, что чувствует боль.

Опираясь на локти, она поползла к черепкам. С каждым рывком тело оживало. Вот и ближайший черепок. Мира сжала его в кулак, почувствовав, как неровные, острые края впились в ладонь. Тут же её запястье обвил гибкий стебель цеплюча. Мира дернула рукой, но оторвать его не удалось. Опираясь на эту руку, она второй подняла с пола ещё несколько черепков. Таких же неровных, с острыми краями. Почему неровными? Почему острыми? Алька была другой! Это показалось ей важным. Непонятно чем, но охренительно важным! Насколько позволял цеплюч, она проползла в кучу черепков и начала лихорадочно перебирать их: этот с острыми краями, и этот, и этот… Из горла вырвался торжествующий крик: она ухватила мысль! То, что ускользало от неё по пути в кабак.

А ведь оно было на виду, всё время, начиная с того момента, как Мира очнулась на набережной. Женщина с сумкой, Алька, Натаха, толпа на улице, где все люди были знакомы, даже бармен… Она ведь и его знает! Сразу не вспомнила, а теперь — да. Это был парень её однокурсницы…

— Думали одурачить меня?! — прохрипела Мира осипшим от пыли голосом. — Нате! Выкусите! Я вас раскрыла! Вы прокололись. Алька не такая — у неё нет острых углов! Понимаю, обидно проколоться на такой мелочи, но я готова вам простить. Давайте, возвращайте мне всё настоящее! Я сегодня добрая — прощу!

В тот ж миг тело обрело подвижность, а цеплюч отпустил её и расползся по углам. Она зачерпнула горсть черепков и швырнула в стену, прямо в фотографии с улыбающимися, прокопченными чернорабочими. Пылинки медленно оседали на пол, покрывая черепки и саму Миру тонким рыжим слоем. Было тихо. Она сглотнула.

— Слышите? Все кончено! Я разгадала вас! Ничего этого нет! Я до сих пор у вас, в стеклянном кубе. Болтаюсь посреди бездны, а вы, сволочи, жрёте мои мозги. Хотите знать, как я догадалась? Всех, кого я сегодня видела… я знаю! Начиная с нудной тетки с сумкой на набережной и заканчивая Натахой! Но вы прокололись: у Альки нет острых краёв!

Она замолчала. Никто не пытался с ней спорить, никто не разубеждал. Лишь рыжая пыль всё сыпалась и сыпалась на пол. Прах. Забвение.

Мире стало жутко в одиночестве среди разбитых черепков и безмолвных фотографий на стенах. Хотелось выйти наружу, к людям. Пусть даже все они — влишь её собственные воспоминания. Она поднялась, отряхнула одежду и пошла к выходу. За спиной послышался мужской смех. Мира резко обернулась. Никого, только чернорабочие на фотографиях лыбятся.

— Это вы ржёте? — угрюмо спросила она, обводя взглядом фотографии. — Что замолчали? Ждете, пока спиной повернусь? Трусы!

Не сводя с них глаз, Мира попятилась к двери. Врезавшись спиной во что-то твёрдое, обернулась. Выход перегораживала Натаха. Лицо одноклассницы стало даже не белым, а пепельным, под глазами залегла чёрнота. В руках она держала поднос с гнилыми яблоками. Взглянув на её пальцы, Мира увидела, что ногти у девушки сломаны, под них набилась грязь.

Натаха открыла рот, из него на поднос посыпалась земля. Одноклассница начала давиться, её лицо мучительно исказилось. Заорав, Мира отпихнула её в сторону и выбежала из зала. Во второй комнате всё стулья был подняты на столы ножками вверх. У входной двери сгорбленная женщина остервенело тёрла шваброй пол. Её голова была низко опущена, седые волосы закрывали лицо.