Воины Нав - Виталий Дубовский Страница 37

Обойдя лагерь по кругу, ведьмак прочно закрепил заклятье, недовольно поглядывая на пьянствующих воинов. Безобраз подошел, заключил брата в медвежьи объятия.

— Ну и чего ты загрустил? Пойдем к костру, выпьем медовухи, пока сон не сморил. Не грусти, брат, скоро битва, повеселимся на славу.

Лиходей покачал головой, голубые глаза сурово смотрели сквозь ниспадающие пепельные локоны.

— Нерадостно мне, брат. Ты меня знаешь, я Лихо за версту чую. Тяжелый это будет для нас бой, кабы не последний.

Безобраз безразлично пожал плечами.

— Может, и последний. Не грусти, брат, прежде чем пасть — успеем высоко подняться. О нас станут слагать легенды, о том, как мы победили Богов! Мы никогда не умрем, брат!

Безобраз пересадил сокола на руку и, прислонившись к его голове, тихо зашептал. Птица замерла, настороженно вслушиваясь в его слова, затем, истошно вскрикнув, сорвалась с руки и взмыла в небо. Сообщение Стояну было отправлено. Ведьмаки сели у костра, разливая медовуху по чаркам и вспоминая былые веселые времена. За разговорами время пролетело незаметно, сладкий напиток закрыл им глаза, погружая в долгожданный сон. Лиходей, засыпая, прошептал заветные слова, подаренные ему Мораной.

Лиходей вышел на поляну, тревожно оглядываясь по сторонам. Деревья хмуро окружали его, протягивая свои черные корявые ветви. В Сварге лес не был зеленым, листья здесь были темно-синими, словно дикий виноград, голубая трава нежно стелилась под ногами, будто ублажая незваного гостя. Ведьмак прислушался к непривычным для уха звукам. Лес был переполнен веселым щебетом птиц, которых и в Яви не каждый день услышишь. Суетливые пчелы собирали нектар, уже не стремясь в родной улей, а поедая лакомство прямо в цветках. Здесь все было иначе, чем в Яви. Природа цветет, не увядая, яркое голубое солнце согревает своими лучами навсегда ушедшие души пращуров. И никогда нет зимы. Лиходей был здесь не по Прави, прокравшись в сновидение словно тать. Он пришел на встречу, страх перед которой бросал его в дрожь. Рожденный Мораной, он получил особый дар, который никогда его не радовал.

Из всех божеств, будь они светлыми или темными, лишь одно держалось стороной — Одноглазое Лихо. Это был неудачный ребенок Сварога, злобный, завистливый, страдающий от своей ущербности. Не смогло Добро согреть и утешить его, не родилась в его сердце любовь к роду человеческому. И ушло Лихо в дремучие Сварожьи леса, навеки покинув братьев и сестер своих.

Иногда, снедаемое вековой тоской, спускалось Лихо в мир Яви, выходя из лесу и следя за тем, как живут люди. И горе тому, кто глянул в его единственное око, кто узрел его ущербность одноногую. Вмиг почует Лихо Одноглазое взгляд омерзительный и накажет человека смертью страшною али серьезным увечьем.

Лиходею Морана показала дорогу в обитель Лиха. Сама она попасть в Сваргу не могла, но его провести сумела. Наградив ведьмака хромотой, Морана наложила на него великой силы заклятия, оберегающие от сглаза Лиха. Но каждый раз, встречаясь с ним, Лиходей поневоле вздрагивал. Вот и сейчас, выйдя на заветную поляну, он трусливо оглянулся, встав на колени. Сложив у груди руки, он зашевелил пальцами, начав нашептывать заклинание призыва:

Горе на земле творится,

Стала нечисть веселиться.

Скот падучая съедает,

Колос ведьма обрывает.

Нет веселья у народа,

Вышло солнце, вновь невзгода.

Выйди, Лихо, хватит злости,

Друг хромой явился в гости.

Ведьмак оглушительно хлопнул в ладоши, поднимаясь на ноги. Деревья заскрипели ветвями, передавая по лесу услышанный призыв. Где-то в глубокой чаще раздался омерзительный хохот, и земля задрожала от хромой поступи божества. Древний демон, словно нашаливший ребенок, съежился в ожидании встречи. Деревья торопливо расступались, пропуская огромного мрачного Бога. Его волосы, словно грязная солома, ниспадали до пояса, закрывая половину лица. Единственный зеленый глаз светился, зорко всматриваясь в ведьмака сквозь спутанные локоны. Одетое в грязную рваную рубаху Лихо приближалось, хромая на осиновой ноге. Земля под ногами ведьмака дрожала все сильней и сильней, оповещая о приближающейся нечеловеческой мощи. Лиходей поспешно опустил глаза долу, стараясь не прогневать великого Бога. Подойдя на расстояние пяти шагов, Лихо остановилось, презрительно вглядываясь в ведьмака:

— Ты, что ли, звал меня, мошка назойливая?

Гнусный скрипучий голос резанул слух, заставляя голову вжаться в плечи. Лиходей, стараясь не выказать страха, быстро заговорил:

— Я звал. Разве кто-нибудь еще смеет побеспокоить тебя в печали? С тобой ведь и поговорить боятся, и взглянуть на тебя не смеют. Ты же осерчаешь сразу, и переломаешь все кости смертному. А то и без головы оставишь. Разве же кто, кроме меня, смеет тебя тревожить?

Лихо улыбнулось, показав редкие рыжие зубы, и кивнуло головой, соглашаясь:

— Правду говоришь. Кроме тебя, из смертных меня никто не тревожит. А ты почему осмелился? Храбрый выискался? А может, ты дурак?

Ведьмак отрицательно покачал головой, вздохнув с облегчением. Раз начался разговор, полбеды миновало. Бывали такие случаи, когда не в настроении было Лихо Одноглазое, и бежал он тогда с этой поляны, спотыкаясь и ломая ноги и руки.

— Не храбрый я, да и не дурень. Вот ты сердишься на меня, убить грозишься. А ведь тогда к тебе вообще никто в гости захаживать не станет. А так хоть какое-то развлеченье. Прав я али нет?

Лихо кивнуло, соглашаясь, и расхохоталось:

— Ох ты и бежал того разу! Ноги поломал, руки в кровь изодрал. Гляжу, живучий ты?

— Детей Мораны нелегко истребить. Даже тебе, Великое Лихо. Видать, повеселилось ты того разу всласть?

— Да-а. Есть такое дело. Ну коль пришел, сказывай, чего тебе надобно? Только гляди, если мне будет скучно, в этот раз можешь и ноги не унести. Не люблю я, когда меня от мыслей грустных отвлекают. Говори.

Ведьмак кивнул и, переведя дыхание, начал рассказ:

— Чернобог затеял войну. Долго мы готовились к этой битве, и вот наконец-то наступила Ночь Сварога. Наши армии растут каждый день, продвигаясь к намеченной цели. Правитель вздрагивает при одной лишь мысли о предстоящем сражении. Его армии не устоять против нашей силы. Но его союзники на полдне очень сильны. Я говорю о народе харийцев, поддержкой которых он заручился еще в стародавние времена. Beликое Лихо, я прошу тебя о помощи в этой решающей для нас битве. Поддержи нас своим всепроникающим взором, своим смертельным наговором, коим не владеет никто в этом Мире. И не будет счастья в душах тех людей, и прекратят они насмехаться над калеками, ибо сами такими станут. И навек запомнят тот жестокий урок, который ты им можешь преподать. Приди ко мне на помощь, отзовись на мой призыв, когда день наступит тяжкий!

Лихо смотрело на ведьмака, не отводя взора и не мигая своим единственным глазом. Словно малый ребенок, задумавшийся над сложным вопросом, оно шептало, разговаривая само с собой: