Вереск на камнях - Ульяна Гринь Страница 37

— А ко мне собачки прибежали! — улыбнулась девушка.

Вокруг коляски скакали подросшие поняшки — дети Бурана. Лютик бросился ко мне, словно желая запрыгнуть на ручки, завертелся в ногах, бурно ласкаясь всем телом о колени, и я присела на корточки, со смехом теребя его загривок:

— Лютик мой, соскучился?

— Хозяйка, я так рад, так рад, что нашёл тебя! — затявкал мой щенок. — Я сам! Сам привёл их сюда по следу!

— Ты мой умничка!

Я гладила собаку и вдруг остро ощутила, как мне не хватает того мира, того времени, когда всё было гораздо проще, когда не существовало никакой бюрократии, а люди любили и ненавидели ярко и не смазанно. Эх, надо было попросить Мудрого Кайа вернуть нас туда…

К драконам?

Ну нет. И я совсем забыла про свою семью! Про маму с папой, бабушку… Они меня потеряли, оплакивают, а я тут вожусь с чужими людьми.

— Какие миленькие, — протянула Оля, и я почувствовала в её голосе тоску. Поняла. Ей так хочется почухать щенят, которые вставали передними лапками на её колени, лизали руки, неподвижно лежавшие на поручнях… Да я буду не я, если не вылечу Олю!

И да, Мудрый Кайа был прав. У меня есть ответ на вопрос.

— Оля, хочешь собаку? — я выпрямилась и обвела взглядом притихших щенков. Они поняли, о чём я спросила. Ждали, когда решится судьба одного из них.

— Хочу, конечно, но Илья никогда в жизни не…

— Спрашивать у него мы не будем. Выбирай.

Оля обвела щенят взглядом и задержалась на самой маленькой девчонке, которая была очень похожа на свою мать — светленькой, ушастой и робкой. Отличный выбор. Я подобрала её и посадила на колени Оле. Щенок тут же принялся вылизывать Олино лицо, будто только этого и ждал всю жизнь. Я строго сказала ему:

— Теперь это твоя хозяйка, понятно? Её надо слушаться беспрекословно, а ещё надо слушаться всех, кто живёт в доме. Ну… Я тебе там объясню.

— Это моя? Моя собака?

Оля пыталась увернуться от мокрого языка, но потом просто рассмеялась и попросила:

— Перестань! — и мне: — Можно, я назову её Силки?

— Силки? Шёлковая? — фыркнула я. — Ради бога. Силки! На землю!

Щенок послушно соскочил на траву и тявкнул:

— Она мне нравится!

— Вот и славно, — заключила я. — Всё, поехали обратно. Лютик, назначаю тебя шефом над сворой. Веди их домой.

— Я почему-то совсем не удивлена тому факту, что ты разговариваешь с собаками, — задумчиво сказала Оля. — Но ты должна мне объяснить.

Объяснять я ей ничего не собиралась. Просто загадочно усмехнулась и взялась за ручки коляски:

— Поехали-ка, ты наверняка устала.

— Нет! — запротестовала Оля. — Покатай меня ещё, я хочу всё запомнить!

— Покатаешься ещё, нельзя все впечатления в один день принимать, — фыркнула я. — На завтра ничего не останется.

— Останется, — как-то кровожадненько пообещала Оля, но я была неумолима и покатила коляску по направлению к деревне. Силки, Лютик и веселая ватага их братьев и сестёр весело скакали вокруг нас. А мне показалось, что надо поспешить. Вдруг там уже Илья Андреевич МЧС с милиционерами вызвал?

В деревне щенки, кроме Силки, сразу побежали во двор дома, где курилась дымка костра. Я глянула, остановившись перед раскрытыми воротами: за неимением печи мои прекрасные бабы развели огонь в углу двора и готовили в чугунке какое-то вкусное варево. Из чего — одна Мокошь знает. Но не растерялись, умнички!

Я помахала рукой, и Забава приметила, поспешила к нам с Олей. Та тихо сказала:

— Это твоя знакомая?

— Это моя золовка, — усмехнулась я. — Забава, что варите?

— Похлёбку из пшена. Буран курочку принёс, вот и пируем!

— Курочку? Он что, поймал курицу?!

Мне поплохело.

Только этого ещё не хватало!

— Буран! — кликнула я грозно. А потом сказала Забаве: — Нельзя кур! Они чьи-то! Нас обвинят в воровстве!

Силки заволновалась и вдруг прыгнула на колени к Оле, свернулась клубочком, тявкнула:

— Отец сердит!

Буран появился и правда не в духе, ворча:

— Чего надо, чего вам всем от меня надо?

— Буран, нельзя хватать кур на улице! Теперь мне придётся найти хозяев той, что варится в котелке, и заплатить им!

— Не ори, — ответил пёс мрачно. — Откуда мне знать? Все голодные, а так перепадёт косточек…

— А ты не ворчи. Будет еда, заплатят мне, заплатят нашим мужчинам… Всё, иди охоться в лес.

— Злая ты, — сказал Буран и убежал во двор. Я только глаза закатила. Я злая! Нет, ну совсем обнаглел парень!

Ладно, я его понимаю в чём-то. Но нельзя ловить свободно гуляющих кур.

Разберёмся.

Оля покосилась на Силки и сказала:

— Ты опять разговаривала с собакой.

— Ну, надо же ему было объяснить правила поведения в этом… в этой деревне.

Оля хмыкнула иронично. Потом ответила:

— Скажи Силки, что я её люблю.

— Силки знает, — сказала я, бросив быстрый взгляд на щенка. Собачья девчонка тут же села на Олиных коленях и принялась вылизывать лицо девушки, бормоча:

— Я её тоже люблю, она хорошая, она добрая…

— Фу-у-у, перестань! — смеялась Оля, а я строго сказала щенку:

— То, что твоя хозяйка не может двигаться, не повод делать то, что тебе захочется! Прекрати лизаться!

Силки обиделась и спрыгнула на землю, бурча:

— То не делай, это не делай! Жить нельзя, за что только мне такое наказание?

Я хихикнула:

— Оля, твоя собака недовольна!

Забава деликатно спросила, оглянувшись на двор:

— Рудушка, ты ночевать-то вернёшься?

Я пожала плечами:

— Наверное, нет.

— Мы-то всё подготовили, да только еды не было. Но Голуба нашла пшено. Его мало, завтра бы чего другого найти…

— Завтра будет еда, не волнуйся, — мягко ответила я. — Курицу мужикам прибереги. А я постараюсь чего-нибудь принести вам.

— Бер в леса ушёл. Сказал — принесёт мяса.

— Ладно, он мясо, а я принесу другого, — хмыкнула. — А пока отвезу Олю домой.

Забава склонила голову на сторону, глядя на девушку в инвалидной коляске, сказала:

— Жалко-то как… Красивая.

— Она тебя слышит, если что, — заметила я. Оля фыркнула:

— Угу, слышу.

Забава отмахнулась:

— Я по-простому. Жалко, что возить надо.