Мама для трех лисят - Светлана Рыжехвост Страница 37

— Вы — да, — емко ответил старик. — Идите спать и дайте мне спокойно подежурить. И займите завтра, ради Пресветлой Матери, госпожу Райсару.

— На Кайрнеха так сильно влияет ее присутствие? — опешила я, вспоминая слова старика, что контроль Кайр утратил в тот момент, когда поймал лисицу.

— На меня оно так сильно влияет, а я завтра ни на шаг от лорда Мора не отойду, — старичок сердито нахмурился, — ну, кому тут снотворного от магистра? Уснете быстрей чем упадете!

— Мы же простудимся, тут же мрамор! — пискнули лисята.

— Вылечу, — сощурился целитель. — Старым, проверенным способом.

Спорить с взъерошенным, сердитым стариком желающих не нашлось. И мы были вынуждены отступить.

— Можно переночевать с тобой? — тихо спросила Аль, — я чувствую, что могу стать лисичкой. Я не займу много места.

— И я, — тихонечко прошелестел Морис. — Мы даже на постель не полезем.

— Еще не хватало, чтобы мои дети на полу спали, — вздохнула я. — Давайте-ка пройдемся по парку, подышим свежим воздухом и успокоим нервы.

"А Кайрнеха я завтра буду убивать. Медленно и мучительно. Неужели нельзя было рассказать о проблеме?!", злилась я.

Дом подсказал скорейший выход в парк. Свежий, прохладный ветерок привел меня в себя. Всегда ли Кайр теряет контроль? Сильно сомневаюсь. Значит, он не ожидал этого.

Лисята вдруг встрепенулись и, переглянувшись, потянули меня в кусты. Но едва лишь я хотела спросить, что происходит, как Аль прижала ладошку к моим губам.

А через пару мгновений я услышала шаги. И бормотание:

— Твари. Всюду эти твари. Касался меня… Как это смыть? Ненавижу-ненавижу-ненавижу! Ну зачем ты меня заставил?!

Мимо нас прошла мокрая как мышь Райсара. В лунном свете были видны глубокие царапины на ее руках. Она решила умыться в парковом водоеме?

— Она так боится теней, — со знанием дела произнес Морис, — что страх стал ненавистью.

— Но почему?!

— Говорят, что тени это наши предки, чьи души не ушли на перерождение. Что поэтому тени так цепляются за двуликих.

— Так ведь это хорошо? — неуверенно произнесла я. — То есть, если смотреть на моего отца, то плохо — он и человек-то не очень, а уж тенью совсем гнусным будет. Но ваши-то детей любят!

— Да, но после смерти души хотят вернуться к жизни, — тихо сказала Аль. — Двуликие верят, что если обратиться к теням за помощью, расплачиваться придется своим телом.

— Живой двуликий отправится на грань, а мертвый займет его тело, — поддакнул лисенок. — Папа сказал, что это неправда. И я ему верю. Но… Но чем же платят за такую огромную силу?! И почему, если плата не столь велика, остальные отступают?

— Отступают и дают клятву вечного молчания, — Аль стерла слезы с лица. — Ты же не возненавидишь папу?

— Нет, — пообещала я. — Больше скажу, я его даже не боюсь.

Лисята немного повеселели и мы пошли спать. Забравшись на мою кровать, брат и сестра крепко ухватились за руки и через минуту на меня смотрели два любопытных лисенка. А я так устала, что даже не смогла порадоваться за Аль — ее обращение было под большим вопросом.

«Завтра порадуюсь», решила я.

И принялась вспоминать сказки, которыми меня баловала старая нянюшка. И даже начать придумывать их самостоятельно — лисята никак не могли уснуть. Я же спать хотела так, что было опасно не то, что на подушку голову класть, моргать было нельзя!

Но едва лишь дети засопели, сон ушел. И я, устроившись рядом с лисятами — хоть и зверином обличье, а места на кровати едва-едва хватило — задумалась. Что значила та фраза "Ну зачем ты меня заставил?". Что-то мне подсказывает, что лисица не сама озаботилась своим здесь пребыванием. Не манит ее ни золото, ни драгоценности. И что же еще может являться сокровищем рода Мор? Только дети.

"Вот о чем нужно будет поговорить с Морисом", с этой мыслью я все же смогла уснуть. Последнее, что я заметила — иллюзии, устроившиеся вокруг постели, таинственно замерцали, как будто начали переговариваться. Глупость какая, ничего они не…

Мне снился такой странный сон. Поле, полное маковых цветов и трое спрятавшихся от меня лисят. И вот что странно, Лиама я чувствовала во сне так же полно и ясно, как и Мориса с Альбиреей. Но вот найти детей я не смогла.

А потому, проснувшись на рассвете, взялась за любимые амулетные заготовки. Есть страшно дорогие и массивные поисковые артефакты. Навроде тех браслетов, которые уже были у лисят. А есть простенькие амулетики, которыми дети в засланцев играют. Там прием-передача очень короткая, едва-едва добивает от края до края среднего селения. Но! Но зато эти амулеты не фонят магией и никакие барьеры им не страшны.

До самого завтрака я занималась амулетами. Мало их сделать, надо еще и уменьшить, чтобы спрятать. Но, вот вопрос, спрятать куда? Аль не по статусу носить дешевые серьги, а дорогие могут снять. Вплести в волосы? Ну, маленькую костяную бусинку могут и не заметить. Но как быть с Морисом?

Звучный шмяк сбил меня с мысли. А раздавшееся за ним сердитое тявканье заставило улыбнуться — лисята рухнули с постели.

Поднявшись, я подошла к двери в спальню и, не входя, замерла у косяка:

— Целы?

Брат и сестра, перевоплотившиеся обратно в людей, синхронно кивнули, а после так же синхронно потерли ушибленные попы.

— Как папа? — первое, что спросила меня Альбирея.

Но я лишь развела руками:

— Известий не было. Ни плохих, ни хороших. Умывайтесь, я прикажу подать чай с булочками и после мы навестим Кайрнеха.

— А может…

— Не может, — строго отрезала я и тут же смягчилась, — как вы думаете, почему я не ворвалась вчера в комнаты вашего отца?

— Потому что ты не захотела его смущать? — с вопросительной интонацией произнес Морис.

— Нет. Потому что звание магистра целителя дается не просто так. Пресветлая Матерь следит за всеми своими детьми, но с магистров она спрашивает особо. Свои перстни они получают опустив руки в колодец в главном храме, — я погладила лисят по подставленным макушкам, — и если магистр сказал, что моя помощь пока не требуется, значит так тому и быть. Если бы… Если бы я могла предположить, что одно только мое присутствие может помочь Кайру, я бы сдвинула вас и вошла.

— Присутствие? — нахмурилась Аль, — как оно может помочь, если не помогает магия?

— Мать сидит у постели ребенка не потому что она целительница, — мягко улыбнулась я, — а потому что ее присутствие утешает. Тоже самое касается и взрослых любящих друг друга людей.

— У двуликих все так же, — уверенно сказал Морис, — но все равно вчера папу было видеть нельзя. Он был слишком бледен и дрожал, как от холода. Мужчина должен страдать иначе.

Развеселившись, я попыталась расспросить Мориса, как же, по его мнению, положено страдать мужчине. И выяснила, что достойной причиной для болезни может быть лишь вражеский клинок. Или стрела.