Застенец 2 - Дмитрий Билик Страница 37

С этими мыслями я вышел наружу и столкнулся с казаками. Черевин и компания явно озябли, на что уже громко сетовали. Поэтому мое появление встретили одновременно с осуждением (мол, сколько же можно), и в то же время с радостью.

— Наконец-то…

— Набаловался Его Благородие.

— Уж и не чаяли.

— Молчать, — рявкнул Черевин на распоясавшихся подчиненных. Хотя по цвету его носа можно было заключить, что он полностью согласен с остальными. — Что же Вы, Николай Федорович, на ночь глядя из дома уехали? Нас не предупредили.

— Так получилось, — развел руками я.

— Буду надеяться, что подобное не повторится. И если Вам будет угодно, в центре Петербурга много других, более достойных заведений для господ Вашего уровня.

Я облегченно выдохнул. Значит, о моем ночном полете Черевину не известно. Пока не известно. Представляю его лицо, когда ему придет выволочка от Государя.

— Прошу Вас, — вытянул он руку по направлению к фонарю. — Пролетку уже заказали.

Черевин укоризненно поглядел на меня и не смог скрыть легкой улыбки:

— Три часа без малого. И чем Вас только в лицее кормят?

Стар стал Борис Карлович для государевой службы. Он и сам понимал это. В былые времена Разумовский мог весь день подле Императора простоять и глазом не моргнуть. Теперь же и колени побаливали, и спину ломило. А бывали дни, когда точно спицу сквозь виски протыкали. Такая боль голову пронзала, что на стену лезть хотелось. Но терпел Разумовский. Император хоть и умен, однако до настоящей мудрости ему далеко. Всего сорок три года. Разве то возраст для мужчины? Мальчишка еще.

Потому гофмейстер до сих пор на своем посту и находился. Откуда силы в себе брал, одному Богу известно. Но отступать не собирался. Кем он будет на пенсии? Никому не нужным стариком? Да и кто гарантирует, что не придут к нему вскорости, как к Ирмеру?

Наверное оттого, да еще по причине сложности характера, был Борис Карлович зол на весь мир. На Максутова, который оказался моложе Императора, но в магическом плане ушел дальше самого Разумовского. На брата Романова, туповатого и исполнительного Владимира Георгиевича. Да даже на сенатского обер-прокурора Покровского.

Этого Разумовский вовсе переносить на дух не мог. Ни рыба ни мясо. Вечно виноватый, словно простолюдин, которого палками отходили, и услужливый. Тьфу, противно. Искренне не понимал Борис Карлович, отчего Его Величество это насекомое к себе приблизил. Да, полезный человек, но и только.

— Так что, как прошло? — спросил Император Бориса Карловича.

В былые времена подобными делами занимался Максутов. Так, погляди, и он в опалу попал. Хотя, с иной стороны, как по-другому? Прошляпил выскочка целого мага первого ранга, будучи на должности Главноуправляющего Третьим Отделением. Тут только один выход — от себя подальше отвести. Даже если по неразумению своему подобное допустил, разве легче? Иной раз глупый союзник пострашнее врага будет.

Ныне заседали малым кругом. То есть, без Вестника и обер-прокурора. Лишь Романов, его брат и, собственно, сам Разумовский.

— Слетал мальчишка за своей теткой, как Ваше Величество и задумывал. Привез ее. Правда, лопух, печати заранее не разрушил. Шуму поднял.

— Кто заранее все знает, тот на меня служит, — усмехнулся Романов.

— Так уж почувствовать, прощупать их мог, — пожал плечами Разумовский, своего мнения не меняя. В его глазах Ирмер-Куликов остался глупым подростком, которым легко управлять. — А после того, как разрушил, не догадался, что ему подобное не под силу. Если бы наши люди не внесли изменения в печати Конвоя, разве смог бы застенец…

— Полноте, Борис Карлович, у меня от Вас голова болеть начала, — отозвался Император. — Так что застенец, едет?

— Куда ж ему деться с отошедшего дирижабля, — хищно улыбнулся Разумовский, довольный своей шуткой. — Едет, голубчик, с повинной головой. Тут до вас Извольский заходил, Ваше Величество. Застенцы обеспокоены пропажей своего гражданина.

— Как мы и предполагали, — кивнул Император. — Долго работали. Наверное, думали, что написать. Обеспокоены и все? Никакой ноты протеста?

— Никакой, — покачал головой Разумовский. — Вот только, стоило ли дело того? И так отношения с ними сложные. Застенцы теперь лишний раз зуб точить на нас будут.

— Вы, Борис Карлович, не забывайте, с кем разговариваете! — сердито произнес Владимир Георгиевич.

Разумовский гневно зыркнул на брата Романова. Старый был, многое повидал, мог себе позволить. А если бы заговорил, то б вспомнил и как их обоих от дедовских розг спасал, когда шалопаи ради шутки пристань сожгли. И как кричал великий князь Георгий на собственного сына, не оправдавшего ожидания после битвы под Веной, а тот стоял, словно побитая собака, поджав хвост. И даже совсем недавнее. Как в беззвучной злобе Володька Романов крушил собственный кабинет после перемещения. Когда узнал, что по ошибке оказались они не на месте Петербурга. Оттого и морей поблизости никаких нет.

Много чего мог сказать Борис Карлович. Но стерпел, смолчал. Знал, что людская память на доброту коротка. Лишь добавил:

— Вельмар уже говорил, что после снятия стены не раз задумывали нападения.

— Задумывали, а после передумывали, — улыбнулся Император. — Потому что и маги не сидят без дела. Внушают, насколько способностей хватает.

— И как далеко зайдет внушение? Сможет ли дотянуться до нынешней Москвы, где теперь правители заседают? — подобрался Разумовский. — А если другие страны подключатся?

— К тому моменту все поймут, что лучше перед нами склонить голову, чем воевать. Вот увидишь, — решительно кивнул Романов.

— А я, брат, считаю, что единственное, что люди понимают — это сила, — отозвался Владимир Георгиевич. — Помнишь деревню Приютино, которая Олениным принадлежала? Ведь какой оригинал этот Оленин был. Начитался книжек и решил дать крепостным право избирательное. Чтобы и управляющего сами назначали, и как урожай собирать решали, и когда налог платить. Года не прошло — управляющего повесили, а двоих мужиков вилами закололи. А вошли войска — и все. Тишь, да гладь.

— Сила, — задумался Император. — Что-то есть, Владимир, в твоих словах.

Раздался стук в дверь и вошел слуга, доложивший о прибытии графа Ирмер-Куликова. Его Величество сделал великодушный жест рукой, мол, заводи, а сам продолжил:

— Вот только кажется мне, что не всегда нужна сила. Порой достаточно демонстрации.

На этих словах и появился мальчишка. Один, без сопровождающего Черевина. Несчастного штабс-капитана никто в известность о грядущей операции, конечно, не поставил. Не того полета птица. Потому думал Черевин, наверное, что его служба теперь закончена. Разжалуют и переведут. Разве что из-за острого дефицита магов на этом и остановятся.