Черный рассвет - Лиза Джейн Смит Страница 37

Мэгги молчала. Ей нечего было сказать.

Дилос был прав, и это многое меняло и не оставляло надежды.

– Это еще не все, – беспощадно продолжал он. – Хочешь услышать пророчество?

– Не особенно… – Мэгги уже наслушалась пророчеств, кажется, на всю оставшуюся жизнь.

Казалось, он даже не услышал ее возражений.

– Мой старый учитель говорил:

…Четверо встанут меж ночью и солнечным днем,

Дети из синего пламени, сила в их древней крови.

Те, кто рожден в год видения Девы слепой, —

Только лишь всем четверым предначертано Тьму одолеть.

Если погибнет один, то рассвет не придет никогда.

– Обалдеть! – оценила Мэгги пророчество, прозвучавшее для нее бессмысленным набором слов.

Ее заинтересовало лишь упоминание о слепой Деве. Это, вероятно, Арадия. Она настоящая знаменитость среди колдунов.

– Что там сказано про «рожденных в год Девы слепой»? – спросила она.

– Все Обладатели Неукротимой Силы одного возраста, все мы родились семнадцать лет назад. Но не в этом суть. Главный смысл заключается в последней строке: «Если погибнет один, то рассвет не придет никогда». Царство Ночи одержит победу, Мэгги.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Мрак неизбежен. Ни люди, ни ведьмы не смогут перетянуть все четыре Неукротимые Силы на свою сторону. А если окажется на одного меньше четырех, Тьма победит. Вампирам нужно просто убить одну Неукротимую Силу, и все будет кончено. Неужели ты не понимаешь?

Мэгги понимала, и от этого стало еще страшнее.

– Но нельзя же нам просто отказаться от борьбы? – Она старалась разгадать, куда клонит Дилос. – Если мы сдадимся, все будет кончено. Мы же не можем позволить им победить нас.

– Конечно, нет! – Было ясно, он принял решение. – Мы должны примкнуть к ним.

– Что?!

– Мы должны оказаться на стороне победителей, то есть на стороне вампиров. – Он смотрел на нее желтыми глазами леопарда, чужими и незнакомыми. – Мне жаль твоих друзей, но у них нет шансов выжить. А единственный шанс для тебя – стать вампиром.

Мэгги не поверила своим ушам.

До нее дошло наконец, что он задумал. Обида придала ей силы. И хотя Дилос двигался молниеносно, она успела вскочить до того, как он сомкнул вокруг нее руки.

– Ты рехнулся!

– Нет.

– Ты собираешься убить меня?

– Нет. Я хочу спасти тебе жизнь единственно возможным способом.

Он поднялся, преследуя ее со зловещим спокойствием.

«Я не могу поверить в это! Я… действительно… не могу… поверить… в это», – думала Мэгги.

Она долго бегала от него вокруг кровати, потом остановилась. Бесполезно, он все равно настигнет ее.

Она заглянула ему в лицо, увидела, что он совершенно серьезен, и беспомощно уронила руки. Но тут же собралась, постаралась успокоиться и смело встретить его взгляд.

– Дилос, речь идет не только обо мне и не только о моих друзьях. Речь идет обо всех рабах в долине и о людях Внешнего Мира. Если ты превратишь меня в вампира, кто им поможет?

– Мне жаль их, – равнодушно проговорил он. – Но только твоя жизнь имеет для меня значение.

– А для меня не только! – Мэгги не сдержалась, и горькие слезы хлынули в три ручья и полились по щекам. Она сердито вытерла их и заявила: – Я не дамся.

– Ты не можешь противиться мне.

– Я буду драться и заставлю тебя убить меня. Лучше умереть, чем стать вампиром. Если ты хочешь действовать силой – валяй! Пусть это будет твоей лучшей охотой.

Дилос пронзил ее взглядом и… опустил глаза.

– Ах, так! Превосходно! – И лицо его вновь застыло. – Ты не желаешь принять мою помощь. Ладно, будешь сидеть в тюрьме, пока не поймешь, что для тебя лучше.

Мэгги открыла рот от удивления:

– Не надо… Ты же не посадишь меня за решетку?!

– Посмотрим.

Тюремная башня оказалась невероятно древней постройкой. В ней было все, о чем Мэгги читала в рыцарских романах: на полу охапка сена, узкая каменная лавка, выбитая прямо в стене, и маленькое, закрытое решеткой оконце – высоко, примерно в пятнадцати футах над головой.

Мэгги пошуровала солому и обнаружила, что предпочитает не знать, что может оказаться в этой куче. Подергала железные прутья, перегораживающие дверь, внимательно изучила каменные плиты, из которых были сложены стены, и влезла на скамейку, стараясь дотянуться до окна. Все! Больше ей нечем заняться. Она с досадой плюхнулась на скамью. Идиотская ситуация!

Ее действительно посадили в тюремную камеру. Дилос не шутил. А мир, настоящий, реальный мир вне долины, будет действительно уничтожен.

Конечно, она понимала, почему он с ней так обошелся. Она ясно чувствовала его желание защитить ее.

Но нельзя же просто забыть обо всем. О родителях, друзьях, учителях… Если она позволит Дилосу отказаться от борьбы, что случится со всеми ними?

А с рабами из Королевства Тьмы? Прачкой, Старой Штопальщицей, Бельевой Замочкой, Мойщицей Ночных Горшков и другими… Они рисковали жизнью, помогая Мэгги, она восхищалась их стойкостью и отчаянным бесстрашием. Она не могла предать их.

«Дилос ничего не понимает. Они для него второй сорт. Всю свою жизнь он заботился только о себе. Теперь – обо мне. Он не способен на большее. Значит, надо его заставить. Но как?»

В тишине камеры время замедлило свой ход, и бесконечные часы действовали на Мэгги угнетающе. Она тщетно пыталась придумать хоть что-нибудь.

За окном стемнело, в камере становилось все холоднее.

Мэгги задремала, скрючившись на холодной скамье, и вдруг услышала звяканье ключей. Она вскочила и бросилась к решетке в надежде увидеть Дилоса.

В самом конце узкого каменного коридора появился человек с факелом. Увы! Это был не Дилос. Это был стражник, а за ним был еще один стражник, который вел узника.

– Джина! – вскрикнула Мэгги.

А потом сердце ее чуть не выскочило из груди.

Третий стражник волоком тащил Арадию.

Мэгги онемела от отчаяния.

Странно, Джина совсем не сопротивлялась, когда стражники открыли дверь камеры и втолкнули туда девушек.

Дверь лязгнула, захлопываясь за ними, и стражники молча промаршировали обратно. Один из них воткнул факел в железное кольцо на стене, оставив узникам немного света.

Когда стража ушла, Джина вскочила и помогла Арадии подняться.

– Они заперли Пи Джей наверху, – сказала она Мэгги, которая все еще не могла поверить в реальность происходящего. – Они обещали не бить ее, если мы не окажем сопротивления.