Империя "попаданца". "Победой прославлено имя твое!" - Герман Романов Страница 37

Вот только служба солдатская отдыхом после войны с Пруссией казалась. Комендант, пожилой майор Пашков, учениями солдат не донимал, в караулах стоял от силы взвод, а разбойничков и татей шатучих поблизости, даже в местных густых лесах и непроходимых болотах, не водилось. Разве это служба – скукота вечная. Ни трактира тут рядом, ни девок веселых, гулящих, солдатам в просьбах безотказных.

Драгунам только хорошо – разъездами местность постоянно проверяют, в Ропше, Ямбурге и Нарве часто бывают. Такое про тамошние кабаки с девицами веселыми рассказывают, что у фузилеров и гренадеров скулы сводит от лютой зависти.

Единая услада для всех – за милой дочерью коменданта Глафирой посматривать. Румяная, красивая и добрая девушка всем по сердцу пришлась, но вот одна беда у нее – бесприданница. С вдовым отцом на жалованье только живут, а поместья с крестьянами для прокормления у них отродясь не было – захудал совсем их древний род…

Поручик голштинской гвардии Павел Берген, несмотря на жуткую усталость – ведь восемь часов в дороге провел с малым отдыхом, был уже полностью доволен жизнью. Теперь долгожданный чин штабс-ротмистра от него не уйдет, поручение императора, как ни крути, он полностью выполнил, честно, и в сроки уложился.

К счастью, коменданта Копорья заговорщики к себе не привлекли, наверное, им слишком ничтожным показался забытый в лесах и болотах гарнизон захолустной крепости.

К счастью и для него, поручика Бергена, и для этого пожилого майора-вдовца, которого пришлось бы сразу или арестовать, или убить, вздумай он только помыслить о мятеже.

А для того и манифест царский солдатам сразу же прочитали, и императорский приказ огласили для войск гарнизона. Так что старого служаку, окажись он тоже изменником, как некоторые иные армейцы, собственные солдаты в один миг на штыки бы подняли, не посмотрели бы на слезы красавицы-дочери.

Хороша Глафира, и офицер впервые в жизни подумал, что неплохо бы ему на ней жениться. А что бесприданница, так и у него не очень роскошное поместье под Ригой…

Берген устало завалился на повозку – надо было поспать хотя бы пару-тройку часов, иначе длительного перехода до Гостилиц он просто не выдержит. Беспокоиться уже было не о чем – пехота двигалась бодро, и пешком, и на повозках, меняясь местами каждый час – кому пылить башмаками, а кому на мягкой душистой траве ехать. Драгуны уже давным-давно вперед ушли – на Гостилицы, где было назначено место сбора верных императору Петру Федоровичу войск…

Ораниенбаумская дорога

Первыми по приморской дороге на Петергоф шли гусары – одна рота всего, но большая по численности. Петр до ста двадцати колпачников насчитал, пока мимо себя этих «канареек» пропускал.

Вооружена была гремучая русско-немецкая смесь изрядно, у всех по сабле и паре пистолетов в кобурах, у многих короткие ружья с воронкообразным дульным отверстием – тромблоном.

Хитрое приспособление: и заряжать можно намного быстрее, не боясь, что порох мимо дула просыпаться будет, и картечь через эту воронку в разные стороны полетит. Одна беда у этих дурил – бьют недалеко, на полста шагов, чуть дальше пистолета. Это Петр знал по литературе, посвященной войне 1812 года.

А вот у драгун, что пошли вслед Петру с его голштинско-казачьим конвоем, оружие более основательное – пара пистолетов, длинный прямой палаш с витым эфесом, хорошо защищающим кисть от ударов, к седлу у всех приторочено ружье. Только в роте народа несколько меньше, человек девяносто. Но великолепно вышколены были «прежним» – идут ровно, шеренги в три всадника, соблюдают строй.

И разговорчики между солдатами напрочь отсутствуют – бритые лица угрюмы и суровы. Но на вид, конечно, вояки хорошие, что те, что другие, вот только как себя в первом бою поведут, неизвестно, вилами по воде, что называется, писано. Шли широким шагом, на рысь переходили изредка, силы лошадей для скорого боя с гвардией берегли.

Петр стал подремывать в седле – ночные бдения его уже порядком измотали. И в самом деле – то баба с сексуальными приставаниями, то дедушки-мордовороты с поучениями телесными, то эта война против собственной жены с ее солдатами и генералами. И лишь краем взгляда скользил по окрестностям, любопытство дремотой не заглушив…

И тут словно током ударило. Петр приподнялся в седле, осмотрелся – сердце быстро забилось в груди, а душа заныла – оно это, оно.

– Стой! Всем спешиться! – громкий крик императора остановил на дороге его воинство.

Драгуны стали сразу же, а гусары еще немного прошли вперед и остановились у живописной рощицы. Петр обернулся к Гудовичу:

– Как ты думаешь, генерал, если за пригорком развернуть шеренгами драгун, их с дороги видно будет?

Назначенный командующим малочисленной голштинской кавалерией, Гудович обернулся назад и долго смотрел на пригорок, с которого пять минут назад сам спускался.

– Нет, ваше величество, видно не будет.

– А вот за той рощей, что справа впереди, если гусар поставить, их с дороги видно будет?

– Нет, государь, вряд ли можно будет разглядеть, – голос генерала выражал недоумение.

– Ну, вот и чудненько, генерал. Слушай новую диспозицию. За пригорок поставишь драгун, стремя к стремени, один взвод с правой стороны, другой слева, в две шеренги. За той рощей наших гусар хорошо спрячешь, по обе стороны по взводу. А вон за тем дальним пригорком видишь густую рощицу?! Там сотню Денисова спрячь, и от Петергофа донцов полностью отводи – оставь там один десяток. И еще десяток гусар направь к ним, на лучших лошадях.

– Ваше величество, вы хотите здесь засаду на авангард поставить?!

– Да, генерал. Вот только на авангарде пасть порвать можно – впереди гусары или конногвардейцы пойдут, эскадрон или два – самое большее. Вот их бить и будем, а гвардейская пехота на отдалении изрядном от нас будет, за лошадьми на своих двоих далеко не угонишься. Думаю, что пока мы будем здесь конников резать, инфантерия еще в Петергоф заходить будет, да там и отдыхать от марша станет.

– Государь, я все понял, но внезапной атаки на изменников не получится – у нас здесь триста конных, может быть шум, кони ржать тоже будут. И внезапность утратим, а мятежники к атаке успеют подготовиться или вообще в западню не пойдут.

– Ты прав, Андрей Васильевич, но нужно сделать так, чтобы пошли, обязательно пошли. И в бутылку, им здесь подготовленную, сами бы полезли. И способ один есть…

– Ваше величество, я искренне восхищаюсь вами! Так вот для чего у Петергофа вы по десятку гусар и казаков оставили! Они в бегство ударятся, а гвардейцы за ними неизбежно в погоню пойдут и по всей дороге вытянутся. А в скачке, да еще со стрельбой, услышать другой шум почти невозможно. Вы правы, государь…

– Так и командуй кавалерией нашей, генерал. Тебе же и боем предстоит руководить! – Петр внутренне ухмылялся, искренняя похвала генерала Гудовича была им совершенно незаслуженна.

«Просто я использовал старый армейский способ – сам не решай, предложи подчиненным, а потом из их предложенных решений выбери наилучшее. Хорошо обдумай, добавь свое, а решение задачи снова на ретивых подчиненных переложи. Успех достанется тебе, а в случае неудачи крайних искать легко.