Сын города - Том Поллок Страница 37

Однако это ощущение вытащило на свет божий воспоминание: она стоит возле склада хозтоваров в самую последнюю ночь Спектральной Войны, рука прижата к деревянной двери. Электра была едва ли больше искры, но клан Тель-Нокс рано приучал своих детей к крови. Она была просто напуганной маленькой лампочкой, отчаянно пытавшейся вспомнить шаги военного вальса, который едва успела выучить, живот сжимало от осознания, что, оступившись, она погаснет навсегда, и не только она, но и другие девочки за ее спиной. Но за той дверью не было мародерствующей орды Белых: лишь тусклые очертания, оказавшиеся стеклянными телами, сложенными – головы к ногам – вдоль стен с ужасающей аккуратностью. Уйдя в вечную тьму, они обесцвечивались, поэтому, пока Люма не узнала свою кузину, они понятия не имели, что это за тела. Белые отступили, но сначала лишили света всех пленников. Юные Натриитки смотрели вниз, на своих сестер, кузин и теть, на оплавившиеся края дыр во лбах, куда похитители капали водой. В то мгновение Лек по-настоящему поняла, что имела в виду бабушка, говоря, что нельзя доверять Белым, или Белосветным, или как там их еще величали. Они были бледными коварными убийцами.

Лек подумала о Филиусе, нелепо скачущем вокруг ее фонарного столба, пытаясь защитить проникшего туда Белого, и вспышка раздражения, пронзившая ее, так удивила девушку, что она чуть не свалилась с крыши. Не то что бы Электра не привыкла раздражаться на Филиуса – желание свернуть его тощую шею было одним из составляющих их дружбы, – но она чувствовала себя такой обуглившейся и измученной, что немного удивилась, откуда взялись силы сердиться на него.

Однако, если быть честной, желание надавать маленькому Богу-беспризорнику по ушам утешало. Он смутил ее перед сестрами, и многие Дочери Фонарей, даже менее гордые, чем она, дотанцевались бы до смертельной каденции – по крайней мере, так она ему говорила.

Но, с другой стороны, он всегда совершал необдуманные поступки. Когда они были совсем маленькими, пошел дождь, и Филиус побежал прямо под него – сердце Лек тогда чуть не заискрило. Девочка думала, вода погасит его, как погасила бы ее, и, представив это, почувствовала, что сейчас расколется от страха.

Тот же затемняющий вены, холодящий кожу страх охватил ее и сейчас, при воспоминании о Проволочной Госпоже, обматывавшейся вокруг плоти своего нового носителя, бесстыже выдавливая ее кожу сквозь ячеи стальной сети, и о том, как та расплела палец бедной девушки, заставляя ее спросить: «Где он?»

Это создание уничтожило семью Электры. И теперь хотело уничтожить беспечного, безнадежно простодушного парня с полным отсутствием чувства ритма, вечно опаздывающего на полтакта. Парня, бывшего единственным оставшимся в светящихся существом, до которого Лек было дело.

В паре домов подальше над морем крыш возвышался пустой уличный фонарь. Плафон был тесным и старомодным, но Электра все равно скрючилась внутри. Устроиться поудобней не получилось, но она согнула кончики пальцев и, мало-помалу, начала выталкивать свое поле наружу. Девушка распространяла магнетизм дальше и дальше, прощупывая текстуру кирпича, бетона и оконного стекла, скользя в аллеи, дверные проемы и под крышки люков, пока, наконец, не охватила все проходы к Полям Сноса, которые только смогла.

Мышцы покалывало. Она знала, что не сможет светить так ярко до бесконечности. Со временем покалывание перерастет в боль, потом боль разольется жжением, пока тело не истлеет в агонии, но это было все, что она могла придумать.

Магнитный покров, раскинутый ею по королевству Выси, был столь тонок, что проволочник, скорее всего, прошел бы сквозь него, даже ничего не почувствовав, но Электра ощутит возмущение поля и по нему узнает, где и когда появится ее добыча.

Девушка закрыла глаза, ощущая накатывающее истощение. Где-то за низким обломками лондонского горизонта разгорался дневной фонарь, но она не могла спать, не тогда, когда блестящие осколки семьи стояли у нее перед глазами. Существо сокрушившее их, снова выйдет на охоту, раньше или позже, разыскивая Сына Улиц.

Оно будет готово убивать.

И она тоже.

Бет и Фил смотрели на своих новобранцев, сотню ходячих лампочек, усталых и неорганизованных, топчущихся на месте. В какой-то момент принц улиц вздрогнул под их пристальным светом, но потом оправился и потянулся за копьем.

– Виктор, вы будете поблизости? – спросил он. – Поможете переводить?

– Ага.

– Мы ни от чего вас не отвлекаем? – вставила Бет. Старый русский ей ужасно понравился.

Тот усмехнулся в бороду, выбрался из потрепанного спальника, поскреб ботинком по булыжникам, отбрасывая с дороги шуршащий пакет.

– Думаю, с домашними хлопотами можно пару дней повременить.

Бет рассмеялась, и тут ее пронзила мысль. Порывшись в рюкзаке, она вытащила фонарик и протянула Виктору.

– Вы сможете им разговаривать? – спросила она. – Я имею в виду, на их языке.

Виктор пару раз с щелчком включил и выключил свет в странной синкопированной последовательности. Ближайший Белосветный кивнул и высветил ответ. Бродяга скривил губы:

– Ага, – кивнул он.

Фил бросил на Бет испытующий взгляд.

– С чего вдруг? – поинтересовался он.

– Я… я просто подумала, что это мило, понимаешь, если мы будем говорить с ними на их собственном языке, понимаешь, типа уважительно.

Парень полуулыбнулся, и Бет поняла, что он пытается выглядеть веселым. Ей показалось даже, что она разглядела искорку восхищения.

Виктор широко ухмыльнулся и похлопал Бет по спине.

– Ты милая девчушка, и я проследить, чтобы тебя не убить слишком мучительно.

Бет ликовала. Люсьен поймал ее взгляд, и девушка победно вскинула руку в его честь, что он надменно проигнорировал. И не важно, что их всего сотня; важно, что она их переиграла. Доказала, что она своя в этом странном городе.

Когда Фил повел их лабиринтом переулков, блеск Белосветных падал на них, отскакивал от кирпичей, смешиваясь с тенями: марш воинов света и тьмы. Приглушенные звуки – лондонские звуки: рычание ночного автобуса на пустынной дороге, пьяные возгласы, гулкие удары— отдавались отдаленным эхом. Они шли тонким кружевом реальности, которым были инкрустированы улицы, – тропинкой, проторенной веками волшебства, тропинкой, на которую мог наткнуться каждый.

«Мог каждый, – подумала Бет, – но наткнулась я».

Виктор всю дорогу болтал:

– Я был полковником КГБ. Не боись, я мигом муштровать этот сброд.

– КГБ? – переспросила Бет. – Я думала, вы были в армии.

– А че? И там, и там, моя маленькая царица, в Москве…

– Вы говорили, в Санкт-Петербурге.

– Сначала в Москве.

– А в русском балете вы тоже были? – у Бет внезапно прорезался скепсис.

– Нет, но у меня была девушка-балерина, а че?