Способ побега - Екатерина Федорова Страница 38

— Нет, не смущает.

— Эльф так углубился в созерцание лица гоблинши, что даже не понял, что получил ответ. Потом спохватился. Он задал вопрос, ему ответили. Отлично. Общение началось. Эльф приподнялся и оперся на локоть.

— Ты опять будешь кормить меня с ложечки? — Полная ложка уже поднялась над судком. — Давай договоримся — я поем сам и буду вести себя примерно, а ты просто поговоришь со мной. Просто разговор, ничего такого. Здесь очень скучно и одиноко, Тебе же приказали, чтобы я ни в чем не нуждался? — Вигала не был уверен, что это так, но очень на это надеялся. — Так вот, я нуждаюсь в разговоре.

Женщина опустила ложку в судок.

— Какие разговоры могут быть у сиятельного эльфа с гоблиншей?

Вигала честно попытался изобразить на лице приветливую улыбку. Наверное, вышло не очень хорошо, потому что глаза у гоблинши испуганно расширились.

Он знал, что зубы у него длинные и острые, больше похожие на звериные клыки. Но до сих пор женщинам это даже нравилось. Поэтому испуг гоблинши эльфа покоробил и даже оскорбил. Впрочем, возможно, на эту особу не действуют его мужские импульсы.

Могли быть и другие варианты — скажем, женщина еще никогда не видела эльфов, и зубы стали для нее откровением. Пугающим откровением. Или же все эльфы ей глубоко антипатичны.

Впрочем, как и все гоблинши прирожденному эльфу — по причине грязного происхождения, уродливости и дурных привычек, свойственных этому племени.

Он вздохнул и попытался подольститься:

— Ты не поверишь, но для гоблинши ты очень красива. — Не звучат ли его слова прямым оскорблением? Он неловко попытался исправить ситуацию: — То есть я ничего не имею против твоего народа…

— Но и врать, что мы тебе нравимся, не стоит, — хрипловато произнесла женщина. — Эльфы презирают таких, как я. И мы оба это знаем.

Поле боя осталось за ней. Ему следует трижды подумать, прежде чем сказать еще что-то.

Самка молча пододвинула к нему судок. Дно емкости скребнуло по полу. Затем выжидательно посмотрела на эльфа. Что ж, она заговорила с ним, теперь время выполнить свою часть договора.

Желудок красноречиво взвыл, требуя еды. Он взял ложку, черенок которой был еще теплым после руки женщины. И зачерпнул из судка. Потом отправил ложку в рот, стараясь есть не слишком жадно, чтобы не напугать гоблиншу еще и этим.

В судке оказалась птица, тушенная в остром соусе с крупными зернами, названия которых он не знал. Вполне съедобно.

— Почему ты не стала разговаривать в прошлый раз? — все еще жуя, торопливо спросил Вигала. Нужно было узнать побольше, пока женщина не ушла. — Тебе приказали не отвечать? Или я просто тебе неприятен?

Гоблинша вздохнула, потом выловила возле своего уха торчащий локон и дернула за него. Привычка? Возможно, она нервничает?

— Мне приказали. Сказали, что побьют, если выдам что-то важное.

Вигала медленно отправил в рот следующую ложку.

— Прости. Мне неприятно, что тебе угрожали из-за меня.

— Это была не угроза, — почти равнодушно сообщила гоблинша. — Меня уже побили, так что теперь волноваться не из-за чего.

Он чуть было не подавился следующей порцией. Наверное, он все-таки слишком торопится с заглатыванием еды.

— А то, что теперь ты разговариваешь… это тебе ничем не грозит?

— Все угрозы пугают лишь до того момента, пока не выполнены. Потом их бояться нечего. — В голосе самки звучало неприкрытое презрение.

Итак, эта косолапая баба выглядит умной и не слишком пугливой. И если второе хорошо, то первое не очень. В такой ситуации глупая женщина была бы куда предпочтительнее.

Гоблинша, до этого сидевшая на корточках, уселась на пол. Согнула колени перед собой и обняла их руками. Вигала помолчал, обдумывая то, что хотел сказать.

— Гм… Я действительно не слишком хорошо умею говорить комплименты. Вот мои друзья, они…

— Они беспокоят тебя больше всего? — перебила его женщина. И указала глазами на миску с едой — Ешь.

Вигала послушно зачерпнул:

— Я…

— Говори тише, — посоветовала гоблинша, снова дергая себя за локон, — и не забывай работать ложкой. А то мне придется тебя кормить, как в прошлый раз.

Он поспешно проглотил то, что уже положил в рот. И снова потянулся с ложкой.

— А моих друзей тоже хорошо кормят? Знаешь, они, гм… слабые. Их надо хорошо кормить. И хорошо содержать, иначе они могут и умереть.

Она тут же уличила его:

— Пытаешься найти жалость в сердце гоблинши?

Вигала снова хлебнул из судка.

— Нет.

Гоблинша хихикнула, завозилась и уселась поудобнее.

— И правильно. У гоблинов нет жалости.

— Кто бы сомневался… — недружелюбно проворчал Вигала. — Уж только не я.

Женщина шевельнулась. До Вигалы долетел слабый звук. Вздох?

— Я могу тебя называть просто эльфом?

— У меня есть имя, — спокойно заявил он, бросая ложку в опустевший судок, — меня зовут Вигала.

Она опять дернула за локон. На этот раз сильно, отметило сознание Вигалы.

— А ты позволишь себя так называть? Я имею в виду — ведь вы, эльфы, всегда брезговали нами. И эльфы никогда не позволяли гоблинам называть себя по имени.

Вигала сел, задумчиво покусал нижнюю губу. Странный у них получался разговор. Надо было выбирать — или быть полностью искренним с этой женщиной, или врать, но тогда уж врать искусно.

Но он один раз уже попал впросак с лживым комплиментом.

— Имя, — медленно произнес Вигала, — можно доверить другу. Или врагу, но тогда уж очень хорошему.

— А я для тебя кто?

Ответ напрашивался сам собой. И Вигала несколько натужно проговорил:

— Пока враг. Но враг хороший. А что будет дальше, выбирать тебе. Ты можешь называть меня по имени, женщина.

И тут дверь чуть слышно дернулась — он уловил кожей лица легкое дуновение, прилетевшее от входа. В проеме появился гоблин.

Самка поспешно встала и начала несколько суетливо собирать посуду.

— Чего расселась? — зло рявкнул гоблин.

— Кормила, — заискивающе объяснила женщина. И, уже повернувшись к эльфу, безразлично добавила:

— Где фляжка с водой, ты, тварь? Я оставлю тебе новую, полную.

Вигала протянул фляжку, лежавшую возле него на полу. Женщина почти бросила в него другой, новой. Зубы сжались сами собой, когда он услышал издевательский хохот гоблина.

Но он сделал усилие и не стал ловить фляжку. Округлый бок ударил по лицу.

Уже в дверях женщина остановилась и, не оборачиваясь, сказала: