Князь орков - Михаэль Пайнкофер Страница 38

Три или четыре человеческих роста летел он, но затем ему удалось ухватиться за канат — за один из спасительных узлов, завязанных еще на земле.

— Ах ты глупый, неловкий придурок! — испустив вздох облегчения, принялся ругаться Раммар. — Разве можно так меня пугать?

Затаив дыхание, он стал смотреть, как Бальбок снова полез вверх. Раммар видел, что силы постепенно оставляют брата, и тем не менее он взбирался дальше, все выше и выше — и наконец достиг окна.

Отверстие было больше, чем казалось снизу, и Бальбок преспокойно забрался внутрь. На мгновение он исчез, и Раммар не знал, чего ему больше хочется: может, чтобы Бальбока обнаружили эльфы-стражники и убили, чтобы ему не пришлось выполнять этот страшный подъем, но тогда он не получит карту, а значит, и голову Гиргаса, что опять же повлечет за собой неприятные последствия.

К его огромному сожалению и в тоже время к облегчению. Бальбок снова вскоре показался в окне. Очевидно, он просто как следует привязывал канат. И вот настал миг, которого Раммар опасался все это время; Бальбок помахал ему лапой, призывая к себе.

— Шнорш.

Мгновение Раммар колебался.

Что делать?

Ему не нужно брать на себя эту ответственность, никто не сможет его заставить. То, что он самый настоящий орк, он доказал еще во время схватки с гулями и варварами. А брату, этому глупцу и идиоту, он совершенно не должен чувствовать себя обязанным. Нужно только повернуться и идти отсюда прочь. Вон там стоит буер. Все, что нужно сделать, это сесть на буер и ехать прочь, и совсем скоро позади останутся и храм, и эльфы, и все остальное.

И конечно же, Бальбок.

Раммар хотел уже повернуться, чтобы поступить так, как подсказывал ему разум. Он всегда придерживался его советов, поступит так и теперь.

Но была одна небольшая загвоздка — он не мог.

— Черт побери, Раммар, что это с тобой? — набросился толстяк сам на себя. — Раньше ты просто повернулся бы и только бы тебя и видели, ты воспользовался бы возможностью спасти свой асар. Ты постепенно стареешь и становишься сентиментальным. Это будет стоить тебе жизни!

И, хотя его ясный и верный орочий здравый смысл всячески отговаривал его, Раммар выбрался из укрытия и ринулся к стене, пригнувшись и натянув на голову капюшон, как это ранее сделал Бальбок. Теперь стражники не могли увидеть его, и он надеялся на то, что так будет и впредь. Полагаясь на сумерки, туман и свой маскирующий плащ, он хрипя бежал дальше и наконец добрался до стены.

И вот, когда он поднял голову, цель показалась ему еще выше, чем виделась из укрытия, и орк едва опять не передумал. Словно желая помешать самому себе бежать, он схватил почти замерший канат и обмотал вокруг своего толстого живота, завязав на несколько узлов. Затем помахал лапой Бальбоку — и сомнительное удовольствие началось…

Снова прошли дни — дни, когда не происходило ничего, а постоянной спутницей Аланны была тягучая скука. В поисках разнообразия Верховная священнослужительница Шакары проводила большую часть дня, стоя у окна в своих покоях и глядя на Белую пустыню, над которой в это время года никогда не садилось солнце.

Только дважды в день — когда звучал рог Фаравина, призывая к молитве, и когда проводились храмовые ритуалы — Аланна покидала свои покои. Все, что мог предложить храм в качестве развлечений — от садов Мирона с горячими источниками и до больших залов с колоннадами, где она любила бродить в молодые годы, — она исчерпала без остатка. Они не развлекали ее, и эльфийка начала понимать, почему многим из ее народа жизнь в этом мире опостылела и они начинали тосковать о Дальних Берегах.

Аланна тоже ощущала глубинную тягу покинуть мир смертных, и с каждым уходящим днем, не приносившим ничего, способного вырвать ее из этой вечной летаргии, она становилась все сильнее. Ужасно — столетиями ждать исполнения пророчества, особенно когда в конце концов оно оказывается ложью. Великое предсказывал Фаравин Видящий, но оно не сбылось. И каждый год, который Аланна прождала напрасно, разрушал ее терпение, взращивал ее недовольство. И очевидно, не только ее.

Два дня назад из Тиргас Дуна прибыло посольство, которого с таким нетерпением ожидали священнослужительница и ее служанки. Но первоначальная радость Аланны по поводу того, что в ее свинцовых буднях в Шакаре наконец-то наступит разнообразие, вскоре сменилось ужасающим отрезвлением: князя Лорето не было среди послов. Зато ей передали письмо, как раз от того самого эльфийского князя, которого всей душой любила Аланна.

Аланне не было нужды перечитывать письмо, чтобы вспомнить его дословно. Ее глаза снова и снова блуждали по строкам, не понимая содержания, так что вскоре она выучила его наизусть.

Возлюбленная Аланна.

Много времени прошло с тех пор, как я последний раз был в Шакаре, — времени, которое я использовал для того, чтобы заглянуть в свое сердце и подумать о нас с Вами и о судьбе этого мира. И принял решение, о котором хочу сообщить Вам как можно короче, чтобы не слишком злоупотреблять Вашим драгоценным вниманием. После того как Высокий Совет снова предложил мне покинуть Тиргас Дун и следующим же кораблем отплыть к Дальним Берегам, я наконец согласился. Уже совсем скоро я оставлю этот мир, чтобы начать новую жизнь на родине нашего народа, что не налагает на меня ни обязательств, ни обязанностей. Я знаю, что это решение, бесспорно, причинит Вам боль, но я прошу Вас понять меня. Родина нашего народа предлагает мне все, на что я когда-либо мог надеяться. Зато нашей любви осуществиться не суждено, до тех пор пока однажды не исполнится пророчество, которому посвящено Ваше существование.

И все же очень многие из нас догадываются, что этому не суждено сбыться никогда. У нас никогда не было будущего — для меня оно находится на Дальних Берегах.

Простите, что я не смог явиться, чтобы лично сообщить Вам о своем решении, но сейчас мое присутствие необходимо в Тиргас Дун. Еще многое нужно сделать, спланировать и подготовить, прежде чем я наконец смогу вернуться туда, где все началось.

Навеки Ваш

Лорето,

Князь Тиргас-Дунский

— Князь Тиргас-Дунский… — с горечью прошептала Аланна. Он даже не подписался своим эссамиумом. Каждому эльфу мужского пола при рождении дается второе имя, которое он сообщает только своим близким. Аланна принадлежала к этому кругу избранных — хотя это было запрещено.

Поскольку она была Верховной священнослужительницей Шакары, ей было запрещено вступать в связь, будь то со смертным или с потомком эльфийского рода. Ей также было запрещено делить постель с мужчиной, пока не исполнится то, что некогда предсказал Фаравин, потому что все ее желания должны были служить исключительно сохранению тайны. Поэтому их с Лорето любовь должна была остаться неисполненной и существовать только на духовном уровне. Князь всегда утверждал, что ему этого достаточно и что это даже больше того, на что он когда-либо мог надеяться. Похоже, это было не совсем правдой.