Темная сторона российской провинции - Мария Артемьева Страница 38

Все расслабились и разомлели. Кроме Пескова. Тот все был недоволен чем-то, сидел хмурый и задумчивый у костра.

— Тихо здесь как, — оглядываясь по сторонам, вздохнула Рита. — Даже страшно. В городе всегда что-то шумит, а тут… Интересно, а звери дикие тут водятся?

Она передернула плечами и придвинулась поближе к костру.

— Самые дикие здесь мы, — рассмеялся Андрис. — Не бойся, Рита!

— Да я и не боюсь. Просто тишина эта… как-то давит. И потом — ведь у нас ни у кого нет оружия.

— А ледоруб?! — напомнил Игорь. И засмеялся тоже.

Песков, услышав этот разговор, откликнулся:

— Нет здесь никаких зверей. Не было, во всяком случае… А тишина — это хорошо. Тишина — наш главный сторож. Чуть что… Ладно, все это глупости. Лучше натяните тенты над палатками — ночью наверняка будет дождь.

* * *

Он оказался прав. Дождевая туча уже сползла с вершины Кальпера. Какое-то время ребята сидели в ней, погруженные в холодную капельную морось, как сидит заварочный чайник внутри ватной бабы, и отсыревали — холодными носами, пупырчатой кожей, продрогшими костями. Ни единого сухого клочка нигде, ни малейшей возможности избежать мокреди.

Такая погода — не разобрать: туман или дождь? Всюду одно и то же: вода. Хлюпает, капает, льется.

Прилипчивая сырость, которую ничем не остановить. Она сочится и смешивается со всем, что попадется. Забираясь слякотными ледяными лапами в спальные мешки, заползая в волосы, проникала, казалось, даже в мозги спящих, порождая самые дикие сны.

Рита проснулась в темноте от холода. Ее спальник лежал с краю и намок от стекающей со склона дождевой воды. Ныла вывихнутая стопа, Рита продрогла.

Андрис с Игорем похрапывали, завернувшись с головой в спальники. Лидочка тонко свистела носом, уткнувшись мужу в плечо. Рита поворочалась, выбивая зубами дробь. Она старалась найти какое-то более удобное положение, чтобы заснуть, но это ей не удалось.

Трясясь от холода и чувствуя, как немеют пальцы ног, она слушала стук дождя по брезентовой крыше палатки. И вдруг в единообразную гамму падающих капель втиснулся другой звук — шорох камней и что-то, похожее на ворчание.

Кто-то или что-то двигалось к лагерю со стороны леса.

Зверь? Волк? Медведь? Рита замерла, затаила дыхание.

«Никаких тут зверей не водится, — убеждала она саму себя. — Просто кто-то из инструкторов проснулся, вышел и ходит там…» Инструкторы спали во второй, маленькой двухместной, палатке.

С какой стати кому-то из них бродить под дождем?

Существо, топтавшееся снаружи, вело себя странно: то приближалось, то удалялось, расхаживало по лагерю, гремело алюминиевой посудой, забытой ребятами возле кострища… Зачем? Неужели все-таки зверь?

Умирая от страха, Рита подтянулась ближе ко входу, приподняла брезентовый полог и выглянула наружу.

Она только успела заметить тень на снежном пятне перевала вдали, как в следующий миг что-то вломилось в палатку, придавив ей горло, зажав рот.

— Тихо! Не ори. Сейчас отпущу, но только не визжи как резаная. Поняла?

В ушах зашумело, глаза защипало от внезапных слез, но все-таки Рита почувствовала облегчение: она узнала того, кто шептал эти слова, одновременно зажимая ей рот и голову, чтоб она не могла пошевелиться.

Рита только недоумевала — для чего все это понадобилось Петровичу?

Напугавшись, она с энтузиазмом кивала, понимая, что все равно не смогла бы теперь закричать — от страха у нее пропал голос.

Петрович перевел дыхание и, слегка отодвинувшись, выпустил голову Риты из жесткого захвата.

— Никто из вас наружу не выходил? — спросил Петрович. Он говорил тихо, но в голосе его звякал металл.

Рита лишь головой помотала в ответ: никто.

— Хорошо. Фонарик есть?

Рита снова помотала головой, но тут же вспомнила — сунула руку в карман рюкзака, лежавшего в изголовье, пошарила там и вытащила холодную жестяную трубку электрического фонарика.

Песков взял его и, перевернув стеклом вниз, нажал кнопку, проверяя — горит ли. Желтое пятно света уткнулось в спальник: фонарик горел.

— Отлично. А то в моем батарейки сели. Теперь тихо сиди.

— Там кто-то ходит, да? — Наконец у Риты прорезался голос. Петрович яростным жестом прижал палец к губам и высунул голову из палатки.

Рита замерла.

Снаружи шумел дождь. Сквозь его перестук явственно доносилось… сердитое ворчание. Зверь, крупный хищник!

Рита почувствовала, как сердце ее прыгает где-то в горле. И вдруг с ужасом поняла, что отдельные звуки в этом зверином рыке она узнает…

— Дас ист нихт гут… нихт гут. [24]

— Кто там? Кто это? — схватив за руку Петровича, прошептала Рита. Она догадывалась, но все еще не могла поверить.

Песков дернулся, будто его током шибануло, обернулся.

— Призрак, — сказал он, и пальцы у Риты похолодели от выражения, с которым он выговорил эти слова. — Призрак… Я надеюсь.

А тот, снаружи, все бубнил, расхаживая тяжелой медвежьей поступью по лагерю, и бормотал:

— Дас ист нихт гут.

«Нет, правда. Это же он по-немецки!» — все-таки признала Рита. Она учила этот язык в школе и в институте. Когда хоть это разъяснилось, ей стало проще воспринимать смысл сказанного чужаком.

— Niemand ist wach. Man muss die Posten kontrollieren.

«Никто не караулит. Надо проверить посты», — мысленно перевела Рита. Значит, там, в темноте — немец.

Говорит чисто, без акцента.

Но откуда он взялся? И что делает в горах среди ночи один? И почему так испугался Петрович? От неожиданной мучительной головоломки Риту даже слегка затошнило.

Она вздрогнула, когда Песков рядом с ней вдруг дернулся и громко выкрикнул по-немецки:

— Stopp oder ich schieße! Wer da im Lager? [25]

Снаружи все стихло. А потом раздался звук торопливых шагов: незнакомец двинулся на голос.

— Ich bin es, Leutnant Friedrich von Waltz… Ich kontrolliere die Posten. Mit wem spreche ich?

«Это я, обер-лейтенант Фридрих фон Вальц. Проверяю посты. Я должен сдать смену. С кем я говорю?» — поняла Рита.

Песков оглянулся, кивнул Рите и вылез из палатки навстречу незнакомцу.

— Kapitan Dittzer. Jetzt ist meine Schicht. Sie konnen frei sein, Leutnant. Es ist alles in Ordnung, [26]— светя фонариком перед собой, сказал он.