Нашествие с севера - Сергей Станиславович Юрьев Страница 38

– Теперь ты и сам так можешь…

Тут его обуяла злость, он кинулся было на эту мерзость, преграждающую ему путь ко всему привычному, ко всему тому, что было его жизнью, но вдруг ощутил, как тело его растет и покрывается шерстью и что из его собственной пасти торчат огромные клыки…

– Нет, дружок, теперь тебе туда дорожка заказана, пока солнышко не закатится, – сказал ему оборотень с ухмылкой. – Жжется оно, солнышко-то… Вот ночь настанет, так вместе и пойдем дело делать. А дел теперь у нас много. Ночью работаем, днем отдыхаем… На-ка вот, – оборотень протянул ему золотую бляху со светящимся в полумраке красным камнем, – нашему брату без этого никак нельзя…

Когда эллоры после смерти лорда Карола начали делить земли, кровавых стычек между ними не произошло лишь потому, что умные уступили глупцам, и позже оказалось, что уступка обернулась выгодой.

Летопись Холм-Гота

Кузнеца Треша по прозвищу Клешня никто не встречал уже лет пять. Да, говорили, был тут такой, из Холмов на заработки приезжал, всё на рябой кобыле от селища до селища ездил, вещи делал добротные, до сих пор его плугами пашем, но и цены заламывал – а куда деваться, в Холмы на ярмарки ездить – дороже обошлось бы…

Лешаки, кто цел остался, обратно в свой лес убежали и не высовывались. Несколько селищ хотели было ополчение собрать, чтобы добить их, но сотник Дан сам старост отговорил: мол, темный народ, лешаки эти, а виновата во всём та девка в черном, да и не девка она вовсе, а от Нечистого, что те оборотни…

Серебра, из того, что выдали им из казны на прокорм, стражники почти не тратили – в любом из встречных селищ они получали кров и стол как желанные гости. Впереди них катился слух, будто какой-то из лордов в своем Холме всех оборотней истребил и послал своих людей добивать их где ни попадя. Они и вправду по пути двух-трех оборотней завалили, но специально за ними не гонялись, разве что старосты очень попросят. А людей в Вольных Селищах пропадало поболе, чем в Холмах. На сходах землепашцы всё спорили, то ли им с продажи зерна бороны да сбруи новые закупить, то ли мечи серебряные припасти. Но мечами здесь толком никто не владел, а на оборотней ходили с осиновыми пиками, но своих теряли дюжину за оборотня, не считая тех, кто без следа исчезал. Из Холм-Итта и Холм-Ала, что по соседству располагались, помощи им не было, да не просил никто… Зря, что ли, от лордов уходили, чтобы обратно в кабалу лезть…

Дед Ясень с Лиской так и остались в селище Дубрава, с них даже серебра дедова не спросили, потому как спасителей привели. И невдомек им было, что выручили их не стражники лордовы, а сама Лиска. Как дело было на самом деле, знал сотник Дан, знали стражники, видевшие всё с близи, но они молчали. Да и сама Лиска никому ничего об этом не говорила и Ясеню наказала молчать. Опасалась она, что старосты объявят ее ведуньей какой-нибудь и заставят против нечисти обереги плести да снадобья делать. Кое-чему она у бабки своей, покойницы, научилась, но почему та идолица с мертвыми глазами ее убоялась, Лиска понять не могла, как ни пыталась. Ведь она даже и злобы на нее не чуяла, а только сильно хотела, чтобы та сгинула. Главный тот, из лордовых людей, звал ее с собой, когда они обратно пойдут, говорил – там у нас и ведуны, и ведуньи есть, и Служители из Храма приедут, чтобы разобраться, какая сила в ней, в Лиске, сокрыта. Но она сказала, что деда одного не оставит в чужом селище, хоть тут и Тинка, тетка ее, дедова дочь, но у нее свой дом, и забот без деда хватает…

Пора было бы и возвращаться, чтобы до стужи успеть домой, но Олф настрого приказал сотнику – или кузнеца того отыскать, или убедиться, что в Стране Вольных Селищ его нет. А как тут убедишься, если селищ этих не меньше сотни и все они, как один, вольные… И тянутся они одно за другим на три сотни лиг вдоль всей Северной Гряды, да еще не про все и говорят…

На селище Первач стражники наткнулись случайно. Сотник Дан, как начало смеркаться, приказал становиться на ночь прямо в лесу, а пока стражники расставляли шатры, решил с одной дюжиной пройтись немного в сторону от тропы, оглядеться и по следам посмотреть, не бродит ли кто вокруг. К середине месяца Вея наконец-то выпало немного снега, а листва опала совсем, и лес перестал быть тем местом, где можно надежно спрятаться. После первого снега оборотней обычно становилось во много раз меньше – то ли они в спячку залегали, то ли перекочевывали куда… А те, что оставались, старались бродить под личиной какого-нибудь зверя, чаще всего – лося, но иногда – вепря, медведя или просто лошади. Опытные следопыты легко могли различить отпечатки на снегу, оставленные настоящим зверьем и оборотнями. К тому же свежий след оборотня всегда дурно пах. Стоило Дану на сотню локтей отойти от тропы, как он понял, что место для ночевки они выбрали не самое удачное. Совсем недавно вдоль тропы, почему-то не ступая на нее, прошла целая толпа ночных чудовищ – не меньше трех дюжин. Они куда-то спешили, потому что следы были не рыскающие, как обычно, – оборотни шли почти по прямой, подминая под себя мелкие деревца. Оставаться на месте было нельзя, надо было либо уходить назад, либо преследовать оборотней, чтобы напасть на них первыми – это увеличивало шансы на победу. Оборотни, когда на них нападали, некоторое время пребывали в растерянности – не привыкли они еще, тем более здесь, куда нечасто заглядывала ночная стража, что они могут оказаться не охотниками, а добычей.

Дан хотел уже возвращаться, чтобы приказать сворачивать только что поставленный лагерь, как вдруг заметил, что впереди овраг, и по верху его противоположным склоном тянется… частокол. А через мгновение он почуял запах дыма, не дыма пожарища, а дыма очага – за последнее время он очень хорошо научился различать эти два запаха.

Он взял с собой двоих стражников, а остальным приказал укрыться и держать на всякий случай под прицелом ворота, которые были почему-то открыты, хотя к ним не вело никакой тропы, и обращены они были прямо к крутому склону. На дно оврага они спустились без приключений, если не считать, что один из стражников по щиколотку провалился в ручей, проломив едва припорошенную снегом корочку льда. Он даже ноги промочить не успел, но лед под ним треснул неожиданно громко, и сверху, из-за стены, раздался собачий лай, а потом прилетел дротик, который бросила явно не слишком могучая рука, потому что он просто шлепнулся в ручей рядом со стражником. Следующий дротик просвистел в морозном воздухе и звякнул о бронзовый нагрудник Дана. Если бы он прошел на ладонь выше, он вонзился бы ему в горло. Дан поднял дротик, упавший к его ногам, и заметил, что его наконечник поймал отблеск луны и сверкнул серебром.

– Мы не оборотни! – закричал он. – Мы люди!

Крик был услышан и за частоколом селища, и в лагере стражников, но до лагеря донеслось только «…оборотни…люди!» Стражники, бросив все дела, тут же помчались на крик, а за воротами только усилился собачий лай, и сквозь него послышался какой-то неразборчивый разговор. Когда отряд Дана столпился на краю оврага, сотник, которого было хорошо видно на снегу при свете луны, дал жестом сигнал остановиться и ждать. Из ворот вниз свалилась веревочная лестница, и раздался сипловатый голос: