Хроники Дождевых чащоб. Книга 4. Кровь драконов - Робин Хобб Страница 38

Двадцать восьмой день месяца Рыбы – седьмой год Вольного союза торговцев.

От Силии Финбок, супруги торговца Финбока, – Гесту Финбоку, возлюбленному сыну.

Послание, которое следует оставить для него в помещении Совета Торговцев в Трехоге.

Мой милый мальчик, ты уехал из Удачного, практически не сказав нам ни слова! Мне даже неизвестно, где именно ты остановился в Трехоге. Однако мне необходимо сообщить тебе, что твой отец очень рассердился, узнав, что тебя сопровождал сын торговца Реддинга. Он говорит, что открыто запретил тебе брать с собой сопровождающего, – о чем я сожалею, ибо это совершенно нелепо. Как можно вынести длительное путешествие в такую глушь? Дождевые чащобы – дикое, опасное место! А Реддинг – весьма образованный и остроумный молодой человек, и он, конечно, поможет тебе разогнать дорожную скуку. Чтобы умерить гнев твоего батюшки, я наплела ему, будто именно я настояла, чтобы ты взял с собой Реддинга. Дескать, я сильно беспокоилась о тебе и не могла помыслить, что ты окажешься в столь далеких краях в одиночестве. Поэтому по возвращении тебе надо будет подтвердить мои слова, а твой отец, разумеется, будет тебя обо всем подробно расспрашивать.

Очень Важная Новость! Лисси Себастипан разорвала свою помолвку с Исмусом, сыном торговца Порти! Она обнаружила, что у него есть незаконнорожденная дочь от какой-то девицы. Наш город гудит: ведь их свадьба должна была стать событием года. Мне безумно жаль мать Лисси, но в то же время признаюсь, что вижу в этом чудесный шанс для тебя! Не сомневаюсь, что ты понял мой материнский намек.

Пожалуйста, не трать слишком много времени на дело, которое я считаю бесполезным. Возвращайся домой, разрывай свой брачный контракт, забудь навсегда эту эксцентричную и неблагодарную особу и позволь мне найти тебе верную и подобающую твоему положению спутницу.

Если у тебя будет возможность заняться торговлей, то прими во внимание, что недавно были добыты совершенно потрясающие темно-пурпурные огненные камни. Разберись с этим слухом – и не стесняйся использовать кредит нашей семьи, если кристаллы окажутся достойным приобретением.

Прощаюсь с тобой со всем теплом, желаю тебе с толком провести время, излечить свою бедную израненную душу и вернуть прежнюю радость жизни.

Твоя любящая мать.

– Элис! Элис! Вы здесь?

Элис медленно выпрямилась. Она наклонялась над столешницей, инкрустация на которой являла собой очень подробное изображение анатомии дракона. Она вдруг поняла, что уже какое-то время до нее доносились далекие крики, однако она не обратила на них внимания, решив, что это просто иллюзия. Наверное, воспоминания города просто пытались вторгнуться в ее сознание. Чаще всего подобные звуки мешали ей сосредоточиться. Сегодня, когда она расчищала и изучала схемы, шепот Кельсингры был полон информации. Элис молила судьбу о том, чтобы ей никогда не понадобилось удалять из челюсти дракона сломанный зуб, но тем не менее сочла полученные сведения ценными.

– Я здесь! – отозвалась она, недоумевая, кому она могла понадобиться.

Казалось, ей неизменно мешали именно тогда, когда она погружалась в нечто по-настоящему интересное, – и чего ради? Чтобы она смогла идентифицировать деталь от печки или чью-то нелепую находку. Недавно ее отвлек Рапскаль, заявившийся с охапкой крупных пряжек, украшенных сверкающими камнями.

– Я тут обнаружил кое-что, – заявил он без всяких пре-ди-словий. – Но почему-то когда пытаюсь ухватиться за воспоминание, оно ускользает. Я сам напрямую с этим дела не имел, но кто-то сделал эти вещи для меня, и они были важны для меня и моего дракона. – Он перевел дух и печально добавил: – Я отыскал их в куче мусора позади моего дома. Там произошло что-то нехорошее, Элис. Клянусь.

Она бесстрастно посмотрела на него. Он никогда не будет ей нравиться, но, похоже, он был наивен и не понимал, как он ее оскорбил. А он ранил ее! Именно он указал ей на то, что она не Старшая и никогда ею не станет. Именно он заявил, что она не имеет права голоса относительно того, что они будут делать с Кельсингрой, а город принадлежит новым Старшим. Хотя здесь таилась правда, речи юноши глубоко ее ранили и перевернули всю ее жизнь. Ей пришлось коренным образом изменить свое мироощущение и по-новому взглянуть на себя. В итоге Элис осознала, что упреки Рапскаля даже принесли ей пользу, однако это вовсе не означало, что ей приятно вспоминать о той стычке.

– Но ведь сегодня ты сам впервые дотронулся до них, – произнесла она. – Возможно, ты прочитал память кого-то, кто выковал эти вещицы, – терпеливо добавила она. Кстати, все знали, насколько Рапскаль одержим воспоминаниями его «второго я». Она взяла у него одну пряжку и покрутила в пальцах. – Она с драконьей сбруи. Не от боевого доспеха, а от праздничного убранства. Полагаю, что ее сделали для парада в честь победы или иного торжества…

– Боевая сбруя? – перебил он ее. – ДА!!! Да, конечно! Но… но… – Рот у него приоткрылся, взгляд стал отсутствующим, а лицо осунулось. – Я помню не все. От меня ускользают детали…

– Иди в Зал записей – в то здание, где башня с картой. Поднимись… э… кажется, на третий этаж. Там куча настенных украшений, которые ты можешь изучить, чтобы понять, как изготавливали и надевали сбрую.

– Да, теперь я вспомнил. Там чествовали героев. Отважных людей и драконов, отличившихся в битве…

Он рассеянно взял у нее из рук пряжку. Прижав ее к – груди, он оставил Элис, даже не поблагодарив ее. Рапскаль – бросился вон – он хотел вернуть себе частицу той личности, которой он даже никогда не был. Она вздохнула. Лефтрин предостерегал их, но она не могла остановить юношу. Однако чересчур долго задерживаться у камня памяти было – опасно.

И захватывающе.

Пусть она и не стала Старшей, но в душе Элис была уверена, что больше других подходит для того, чтобы разгадывать тайны Кельсингры. Знания, которые она получила, подготовили ее ко всему – они одновременно служили ей якорем и путеводным маяком. При этом сведения были для нее чуждыми, но завлекающими. Они манили Элис за собой, и поэтому ей приходилось крепко держаться за собственную личность и не слишком увлекаться прошлым. Но она боялась допустить даже мысль о том, что ее жизнь уносило прочь потоком воспоминаний. В Кельсингре Элис научилась новой дисциплинированности. Когда она решалась окунуться в грезы, то ставила перед собой конкретную цель и сосредотачивалась только на одном вопросе. Она решительно отторгала все остальное, что пыталось зацепить ее внимание. В такие моменты она как будто ныряла в прозрачную холодную воду, чтобы вынести на поверхность сверкающий камень.

– Элис!

Оклик прозвучал снова, и она узнала голос Сильве. Не успела она отозваться, как хранительница крикнула еще раз:

– Элис! Вы здесь? «Смоляной» подплывает. Они вернулись!

– Сейчас, Сильве!

Смысл слов девушки дошел до Элис с запозданием. «Смоляной» уже заметили! Лефтрин! А она на противоположном берегу реки… Он будет рассчитывать, что найдет всех в поселке, а не в городе. Элис вскочила, позабыв о драконьей стоматологии. Лефтрин скоро будет здесь, а на нее смотреть страшно! Она подбежала к двери и выглянула в широкий коридор с высоким потолком.