Владыка Ночи - Танит Ли Страница 38

Эшва остановился в дверях и улыбнулся.

— Я похороню его, — сказал мужчина. — Он мог бы стать хорошим человеком. Успокойся, жена, ничего не поделаешь.

Эшва продолжал смеяться.

Мужчина, злобно сверкнув глазами, с беспокойством взглянул вверх:

— Кто осмелился смеяться над людским горем?

Эшва вошел в хибару. Он коснулся пальцами век сердитых глаз мужчины, и они опустились. Затем он дохнул на женщину, и та, одурманенная его легким дыханием, откинулась на подушку. Тогда эшва подошел к колыбели, открыл рот ребенка и раздавил черный цветок. Мужская половинка души выдавилась в детское тело, как сок, выжатый из фрукта.

Эшва разбросал лепестки черного цветка по ожившему детскому телу. Ребенок начал кричать и плакать.

Когда пастух и его жена изумленно открыли глаза, из хибары вылетел черный голубь.

У Бизунех родился необычайно красивый ребенок, и с каждым днем он становился все прекраснее. Это была девочка, стройная, будто стебелек, с белой кожей и розовыми, как у матери, волосами, а ее глаза, обрамленные длинными ресницами, походили на серые озера, окруженные темными серебряными камышами.

Девочка действительно была прекрасной, но со странностями. Казалось, что она глухонемая или, по крайней мере, она не хотела ни говорить, ни слушать. Выяснилось, что ее язык, горло, уши и глаза абсолютно здоровы, хотя она часто казалась слепой — сипела, глядя в пустоту, или тихо шла, держа за руку мать, дедушек или их друзей. Не могла же она специально так поступать! Бедная девочка! Бедняжка Шезэль, дочь Бизунех. Неужели она родилась полоумной или калекой? Уж не вселился ли в нее злой дух?

— Я знаю, почему в нее вселилось Зло, — постоянно повторяла Бизунех.

Никто не разделял ее уверенности, но никто и не разубеждал ее. И уж тем более никто не собирался бранить несчастную.

Пару раз в деревню заходили путники. Они рассказывали о странных завываниях, стонах и грохоте, раздававшихся из крутого оврага или из глубокой пещеры.

— Ребенок живет, но не узнает меня, — говорила Бизунех. — Когда она немного подрастет, я уйду в монастырь. Я ей не нужна.

С годами красота Бизунех увяла. Зато ее дочь, в противоположность матери, расцветала и хорошела. Любовь дочери, возможно, могла бы исцелить рану Бизунех, но красавица Шезэль, эта несчастная полудуша, лишь бессмысленно смотрела по сторонам и бродила в безмолвии. Пятнадцать лет Бизунех ждала чуда. И в день рождения Шезэль она поцеловала на прощание своего старого дряхлого отца, поцеловала в лоб свою красивую дочь и ушла в далекую пустыню. Там, в мрачном каменном храме, Бизунех, став монахиней, провела остаток своей жизни.

Казалось, Шезэль не придала уходу матери ни малейшего значения.

Девочка воспринимала мир словно сквозь занавес. Таким же отстраненным, не имеющим к ней никакого отношения ей показался и уход матери. У нее была только женская половина души, представляющая собой бездеятельную часть полноценной души, нерешительную и во всем сомневающуюся. Другие же души уравновешивались деятельным мужским началом, женская же половинка была способна только на инертное восприятие мира.

Оба ее деда, два мудреца, были, конечно, обеспокоены. Они понимали, что долго не проживут. И поэтому надеялись выдать Шезэль замуж за какого-нибудь юношу, который не возражал бы против ее странностей, — все же она была необычайно красива, а многие были бы рады иметь молчаливую жену.

Далеко-далеко, за горами и морями, на холме стояла каменная хибара, а рядом с ней щипали траву тощие овцы.

Жена пастуха стирала белье в узком ручье. Но не переставала поглядывать на овец и на мальчика. Считалось, что ее сын присматривает за овцами, но она не доверяла ему. Он внезапно мог отвлечься, начать прыгать или безо всякой на то причины швырнуть в воздух камень. У него был буйный характер. Его даже можно было бы назвать дерзким. Мальчик мог не думая раздавить кулаком бабочку, а однажды убил двух здоровых овец, ударяя их головами с неимоверной силой и размозжив им головы. Но виной тому была не жестокость, а какая-то странная беспечность, внутренняя слепота.

Жена пастуха тяжело вздохнула. Вся деревня знала, что ее сын ненормальный. Сумасшедший Дрезэм — только так и называли его в деревне. С тех пор как ему исполнилось одиннадцать лет, мужчины испуганно шарахались от него, а женщины убегали прочь, стоило ему только показаться. Деревенские жители непременно убили бы его, но он был слишком силен и слишком быстр для них, его инстинкты казались острее, чем у лисы, хотя его сознание было туманно. И все же они не преминули бы убить его, как бешеную собаку, если бы представился случай. Однако сейчас, в свои пятнадцать лет, несмотря на дикий нрав, мальчик был прекрасен, словно сказочный князь.

Жена пастуха, глядя на сына, вздохнула еще раз. Пока он вел себя спокойно, но она знала — это ненадолго. Мать любила его роскошные волосы цвета серебристо-серой коры, как у некоторых деревьев, спокойные прекрасные глаза цвета горячей бронзы, сильные смуглые руки и ноги, проворные, как у леопарда. В такие минуты она не верила, что ее непредсказуемый сын может быть опасным. Жена пастуха вздохнула в третий раз. Поговорка «Если женщина трижды вздохнула, значит, ее что-то беспокоит» в этот момент не всплыла в ее памяти.

У парня был пристальный взгляд, словно у спрятавшегося в укрытии и готовящегося к прыжку хищника. Для Дрезэма мир напоминал джунгли. Он не знал законов мира и поэтому ничего не боялся. Поранившись, он лишь слегка удивлялся. Жалость его длилась недолго. Логика мышления была ему незнакома. Мысли его постоянно прыгали, и юноша еле успевал за ними. Лишь борьба доставляла ему несказанное удовольствие. Иногда ночью, разбуженный луной, он вскакивал и принимался носиться по сухой равнине, пока не падал в изнеможении. Он научился плавать, прыгая в воду, — так обычно учатся плавать собаки. И он не научился ничему из того, что требовало времени и усилий.

В нем жила мужская половина той самой расколотой души, наделенная активностью, сильной волей, скандальностью и непреклонностью, не уравновешенная женским началом, как во всех других душах. Она и была причиной этой постоянной жажды деятельности.

Внезапно со стороны деревни послышался тревожный звук большого бараньего рога. Так трубили только тогда, когда происходило что-то чрезвычайное.

Жена пастуха взволнованно выпрямилась, но не двинулась с места, лишь окликнула мужа. Дрезэм, однако, смутно почувствовав важность сигнала, тут же бросился в сторону деревни.

Улицы селения на самом деле преобразились. Их заполнила добрая сотня вооруженных людей в доспехах из сверкающей бронзы. Так выглядели королевские войска этой страны. Их сопровождал королевский посланец в шляпе с плюмажем, в шелке и золоте.

Посланец оглашал содержание свитка. Он говорил об опасности, верности, смерти и наградах. Он зачитал королевский указ о том, что по десять храбрых и сильных юношей из каждого города и по одному самому храброму и самому сильному юноше из каждой деревни должны отправиться в горы невдалеке от королевской столицы, чтобы принять участие в битве с драконом. Уже погибли пятьсот юношей. Но королевские маги предсказали, что в конце концов должен объявиться тот, кто убьет ужасное чудовище. Тогда предоставится возможность завоевать огромные богатства. Во всяком случае — посланец не преминул указать на одетых в бронзу солдат — отказ представить требуемого юношу повлечет за собой большие неприятности.