Безумный бог - Трой Деннинг Страница 39

- Никакого мошенничества больше не будет, - ответила Мистра. Затем, чтобы Тир не принял ее обещание за хвастовство, добавила: - Я усвоила урок.

Кайрик отодрал очередной лоскут от своих доспехов, но Тир проворно перехватил руку Единственного.

- Что бы ты ни сделал, тебе не повлиять на мой приговор, - сказал Тир, - Но я могу представить твои деяния в качестве доказательств в суде.

- Предатель! - завопил Единственный. Он раскрыл ладонь, и кожаный лоскут исчез. - Все меня предали!

- Видимо, так. - Огм заговорил тихо, и Кайрику пришлось прекратить вой, чтобы расслышать слова Переплетчика. - И тебе не мешало бы выяснить почему… если не хочешь проиграть свое дело.

Я покинул пещеру с полуночным отливом и продолжил побег, пробираясь ползком по берегу до тех пор, пока огни Кэндлкипа не скрылись за горизонтом и гиппогрифы перестали кружить в небе. Я прополз несколько миль в высокой траве и, в конце концов, оказался неподалеку от маленькой фермы с пахучим сарайчиком. Решив, что загон для скота - самое подходящее место, чтобы отдохнуть и собраться с мыслями, я открыл дверь и прошмыгнул внутрь.

Меня встретили пять пар блестящих козьих глаз. Козы вместе с дворнягой выглядывали из-под округлого живота кобылы. Я зашипел на животных, чтобы они молчали, а сам повернулся и припал глазом к дырке в доске, где увидел такое, что чуть не закричал.

Снаружи на фоне розовой полоски предрассветного горизонта появился одинокий гиппогриф. Он летел прямо к ферме. Чудище весло двух седоков - мужчину, державшего в руках поводья, и ведьму Арфистку, закутанную в тряпки. Я не знал, то ли они выследили меня, то ли просто расширяли зону поиска, но зрелище было ужасное. Совсем скоро, когда наступит утро, я мог бы побежать дальше, но они наверняка заметили бы меня на открытой равнине. С другой стороны, не сидеть же мне весь день в сарае. Наверняка в отрядах, прибывших на защиту Кэндлкипа, найдется немало разведчиков, и при свете дня они меня легко выследят.

Гиппогриф кружил над фермой, пролетая совсем рядом с крышей, но не приземляясь. Мои враги искали меня вслепую, надеясь, что, испугавшись гиппогрифа, я выскочу из своего убежища или он унюхает мой запах,- последнее было невозможно, так как в сарае стоял стойкий запах навоза. Я снова начал дышать, но от дырки в доске не отрывался и благодарил Тимору, что покончил с дневником Ринды.

Я дочитал книгу в морской пещере при свете небольшого костерка, разведенного из нескольких крысиных гнезд, всегда таких сухих, что служат отличной растопкой. Дальше в дневнике описывались в основном блуждания Ринды с Гвидионом и их многочисленные стычки с Преданными Кайрика. Местами слова Ринды могли быть моими собственными, ведь она была отрезана от Огма, как я от Единственного во время своего бдения у стен Кэндлкипа. Гвидион служил небольшим утешением: те самые качества, благодаря которым он стал превосходным охранником, в то же время сделали из него плохого спутника. Он обходился без пищи и сна, а также без всего прочего, необходимого обычному мужчине, к немалому огорчению Ринды, которая была здоровой женщиной со своими потребностями. Она часто вспоминала дом в Зентильской Твердыне, любовников и друзей, которых ей больше никогда не суждено было увидеть, - как раз в этом мы с ней отличались, как день и ночь, ибо я был уверен, что однажды вернусь домой, увижу своего друга принца и любимую жену и воздам им все, что они заслужили.

«Истинное жизнеописание Кайрика» больше не упоминалось в дневнике. Ринда только написала, что, по слухам, Физул Чембрюл вроде бы какое-то время скрывался в местечке под названием Тешьуэйв, затем вернулся на развалины Зентильской Твердыни и начал поклоняться новому божеству по имени Йахту Звим. Для меня было большим облегчением узнать, что тот, кого я выслеживаю, важная фигура, так что народ внимательно относится к его передвижению. У меня оставалось меньше десяти дней, чтобы закончить свое путешествие и найти его.

Я теперь исполнял святую миссию, занимался поисками, чтобы спасти моего бога, и если Единственный до сих пор не оценил моих усилий, то наверняка наградит меня сполна, когда прочтет «Истинное жизнеописание» и вернет свой разум. В случае неудачи моя участь не поддавалась воображению, хотя, конечно, я то и дело об этом думал. Если Кайрик останется безумцем во время суда, ничто уже не сможет его спасти… и меня тоже. По сравнению с моим наказанием за ослушание Единственного пытки в городе Келемвара показались бы мне райским блаженством.

Гиппогриф трижды облетел ферму, каждый раз приближаясь с другой стороны; мне ничего не оставалось, как припадать к двери сарая, когда кобыла начинала ржать от страха. Вслед за ней заблеяли козы, зарычал пес под лошадиным брюхом. Я тут же обернулся, прижав палец к губам.

- Тихо, - прошипел я.

- Право, Малик, какой ты стал пугливый.

Хотя тысяча голосов Единственного прозвучала не громче шепота, моя голова наполнилась рокотом бури. Холод пронзил до костей, когда я увидел человеческую фигуру, загородившую животных. А снаружи гиппогриф продолжал летать над сараем, колотя крыльями по воздуху.

Я рухнул на колени и прижался лбом к вонючему полу:

- Всемогущий!

Кайрик прошаркал сапогами по загаженному настилу, и его костлявая рука вцепилась мне в плечо.

- Не выказывай почтения, которого не чувствуешь. - Единственный рывком поднял меня с пола. - Это унижает нас обоих. Но пока ты остаешься под защитой Тира.

- Я…

- Малик, тебе нечего беспокоиться. Я всего лишь хочу знать, почему ты меня предал. - Он отряхнул мою одежду. На мне все еще была ведьмина рубаха, так как темная ткань позволяла прятаться ночью.- Говори не стесняясь. Что бы ты ни сказал, твое наказание не станет хуже.

Я поверил, так как знал: ничто уже не изменит моей участи. В то же время я не мог исполнить его приказание.

- Всемогущий, я не предавал тебя. Как можно предать божество всех богов?

Единственный схватил меня за горло, и я уверен, что только защита Тира удержала его от того, чтобы тут же не придушить меня.

- Не ври, ты, хнычущий… - Он так и не договорил, а убрал руку и даже похлопал меня по груди, потом сорвал брошку Арфистки и отбросил в сторону. Судя по звуку, она приземлилась на что-то мягкое и сырое, где ей самое место. - Я стараюсь быть терпеливым, Малик. Возможно, мне стоит нанести визит твоей жене?

Разумеется, это была слишком большая честь, о которой я не смел просить.

- Ты сделаешь это для меня, Всемогущий?

- Конечно, Малик.- Тысяча голосов звучала мелодично и приятно, как хор евнухов. - Просто скажи мне то, что я хочу знать.

- Но я уже все сказал, Святейший,- ответил я.- Раб не предает своего хозяина. На кого мне надеяться, кроме тебя? Кто еще мне вернет все, чем я пожертвовал у тебя на службе? Ни один бог не наградит меня за все содеянное.

Это, видимо, Кайрик понимал. Внезапно сарай наполнился пурпурным светом, отчего кобыла громко зафыркала, а нервные козочки заблеяли. Единственный вперил в меня горящие черные глаза и долго всматривался. Пес забился в угол, спрятавшись под ясли. Залег там и тихо рычал. Но я точно мог сказать, что он не из храбрецов, иначе не прожил бы так долго, что совсем поседел.