Северные волки - Елена Гуйда Страница 39

— Твоя судьба Берта, выйти замуж и родить сыновей. Из твоего чрева выйдут великие воины, о которых будут слагать легенды. Великие воины, имя которых не сотрет время. Ты станешь полночной наездницей, и в руках твоих будут жизни людей, и их судьбы.

Берта почувствовала, как по щекам покатились слезы.

— И я после смерти попаду в Хель.

— Такова твоя судьба. Как и Гесса Колдунья ты не можешь противиться ей.

— Мне не по нраву такая судьба, — сказала Берта, вытерев слезы и вскинув подбородок.

— И что? — каркнула старуха Урд.

— Я останусь здесь, — сказала Берта и села, скрестив ноги. — Мне не нужна такая судьба, где руки мои будут омыты невинной кровью, а люди, которые мне дороги, станут ненавидеть и бояться меня.

— Ты… — прошипела потревоженной змеей Урд. — Кто ты такая? Даже ассы не смеют перечить нам, принимая свою судьбу и свой долг.

— Я не богиня. Я женщина, сердце мое не так сильно, как у мужчин. А потому… — Берта дерзко улыбнулась, так как человек, которому нечего терять. — Я боюсь возвращаться.

И когда старуха Урд поднялась, с перекошенным от злости лицом, юная Скульд, что вплетает в нить жизни долг и прядет будущее, звонко рассмеялась.

— Она нравится мне, — сказала Скульд и склонилась к источнику жизни и мудрости, зачерпнув в чашу воды. — Но даже ей я ничего не дам просто так. Ты пренебрегла долгом, что я спряла для тебя. И потому, я заберу самое дорогое, что дается женщине — возможность рожать сыновей. Согласна ли ты Берта, которую назовут Бесстрашной, на такое.

Берта закусила губу, взвешивая жизнь того, кого любит, и собственную сломанную судьбу. И обреченно кивнула.

— Тогда возьми. Воды источника вернут жизнь в тело. А я спряду новую нить за этим узлом на ваших судьбах.

Берта взяла. Как наибольшую драгоценность в девяти мирах, за которую она заплатила наибольшую цену, которую может заплатить женщина.

— Иди. И помни, что эту судьбу ты выбрала для себя сама, — сказала Верданди.

И снова ветер подхватил Берту, напомнив, что она всего лишь сухой лист, который носит судьба туда, куда угодно ее ветрам.

Улье в бессильной злости сжимал и разжимал кулаки.

То, от чего он так старался оградить своего кровного брата, все равно случилось. А ведь он чувствовал, что дурным закончится затея забрать ее в земли Норэгр. Чувствовал. И все же не настоял. Поверил, что сами боги послали ему фракийку. Разве что сам Локки приложил к этому свою руку.

Раненого Хальвдана и бесчувственную Берту перенесли в дом Бьерна. И сейчас фракийская рабыня зашивала и обрабатывала его рану.

Кому, как не Ульву, видевшему не раз бою подобные ранения, знать, что толку от ее повязок, как от листа подорожника.

И все же она не сдавалась. Ее движения были точными, а слова короткими. И только капли пота и краснеющие глаза напоминали, чего стоит ей держать себя в руках. Две рабыни помоложе подбрасывали поленья в очаг, и в доме скоро стало невыносимо жарко. А над огнем булькало варево Хельги жреца.

— Я убью ее собственными руками. Вырву сердце и скормлю псам, — сказал Ульв холодным, как льды во фьодах, голосом.

— Оставь эту месть богам, — устало сказал Бьерн. — Пусть они решат ее судьбу. Не опускайся до мести женщине.

— Я верю в вельву. Она упрямая, как бык. И дух ее силен. А еще она умеет жертвовать собой… Она справится, — сказал Хельги жрец. И добавил, переступив мертвую девушку-рабыню, горло которой было перерезано от уха до уха, чтобы кровью ее открыть дорогу к источнику мудрости и жизни. — Уберите жертву.

Улье и Бьерн взяли ее за руки и ноги, и потащили во двор, чтобы потом предать тело огню.

Хельги Жрец ждал. Он ждал слишком долго. Много зим миновало с тех пор, как Гуннар предрек ему славу и долгую жизнь, а еще мудрость, которой владеет только Один. Он ждал и верил, что маленькая вельва и есть та самая, кто даст ему мудрость источника. И силу его телу, что дают его воды.

Он ждал. Не сводил глаз с почти неживой Берты и все равно не заметил, как в руках ее появилась чаша с водой, чистой настолько, что казалась пустой. Взял из рук не пришедшей в сознание девушки и дал обоим по глотку. Остальное же допил сам, чувствуя, как тело его снова наполняется силой. Как исчезает боль старых шрамов и сломанных костей.

И ему уже не было дела до того, как подскочила Берта и сразу же бросилась ощупывать Хальвдана, едва открывшего глаза.

Ему не было дела до того, как он обнял ее. И она сама склонилась к его губам, чтобы поцеловать, смеясь и рыдая одновременно.

Ему не было дела. Его ждала судьба великого воина и конунга. Пусть не в этих землях. Пусть земли, которыми ему доведется править далеко на юго-востоке. И путь к ним так же труден, как пешком пройти владения Ньерда. Хельги ждал этого дня слишком долго, чтобы сдерживать радость, особенно в теле с силой молодого воина.

Он вышел во двор, хватая ртом морозный сладкий воздух ночи. И закрыл глаза, ощущая, как по жилам, словно жидкий огонь растекается сила источника Урд. — Хельги Жрец, ты разгневал меня, — звонким голосом сказала молоденькая девушка. — Каждый, кто испил из источника Урд, должен заплатить. И я не стану спрашивать, согласен ли ты платить, потому как вода его уже досталась тебе. А заплатишь ты посмертием Хельги Жрец. Сколько бы битв ты не прошел, сколь бы ни велики были твои победы, ты все равно отправишься в стылые туманы великанши, приняв смерть от единственного существа, которого будешь любить. Не оставляло сомнений, что сама Скульд предрекла в этот миг его судьбу. И Жрец похолодел.

С тех пор он не подпустит к себе женщин. Ни одна не займет места на его ложе и уж тем более в его сердце. А единственным существом, которое он будет любить, станет конь, подаренным царем далекого Золотого Города, который в Гардарики зовут Константинополь.

Инглин Олафдоттир бежала, утопая в глубоком снегу и путаясь в подоле длинного сарафана и собственном плаще.

Да, теперь она была молода и прекрасна, но в то же времени одинока и гонима собственным родом. Никто теперь не возьмет ее под защиту, едва весть о смерти Хальвдана расползется по землям Норэгр. Разве что податься к конунгу Хрерку… Да и там вряд ли дадут ей кров. Лучше исчезнуть пока все забудут о том, что она сделала. А там все наладится. Золота и серебра она взяла достаточно, чтобы прожить безбедно до конца дней.

Она поднималась в гору, спеша, словно гнались за ней полчища темных альвов. Но резко остановилась, едва не сорвавшись с высокого обрыва. Только мелкое каменное крошево осыпалось в ущелье.

Выдохнув свой испуг, Инглин развернулась. Нужно взять себя в руки, иначе сама Норэгр сожрет ее, и даже тело Инглин не найдут по весне. Успокоится. Все уже сделано и все позади. Впереди новая жизнь. И эту жизнь Инглин Олафсдаттир проживет по-другому. Лучше. Она не станет разменивать ее на любовь. В этот раз она все же станет женой конунга.