Союзник - Дикон Шерола Страница 39

— Вы немедленно признаетесь в содеянном, — произнес Дмитрий.

— И ты будешь моим судьей, да, убийца? — Виталий злобно оскалился. — Ты же теперь тоже советник. Лично будешь выносить мне приговор?

— Я сделаю еще хуже, — губы Лескова тронула холодная улыбка. — Отдам вас на растерзание вашим же друзьям.

Этим утром Спасская напоминала потревоженный улей. Что-то заставило людей выйти из своих домов и отправиться на главную площадь, расположенную у входа в правительственное здание. К десяти часам утра вся территория потонула в волнующемся море толпы, которое чернильной кляксой растеклось и по близлежащим улицам. Здесь собрались не только «спасские». Были «владимирские», «невские», «звенигородские», пришли даже с «Технологического института» и их соседи с «Балтийской» и «Фрунзенской».

Связующие тоннели сейчас напоминали артерии, которые гнали кровь к самому сердцу города. Точнее к его искусственному заменителю. Настоящее сердце, или как его еще называли, Адмиралтейская, было уничтожено чудовищами, которых нарочно запустили несколько предателей. Румянцев действовал не один. Всего их было шестеро, профессионалов, которые мастерски замели свои следы.

Виталий сдал всех: четверо из них отвечали за безопасность на станции и, как и Румянцев, имели техническое образование, еще двое входили в совет Адмиралтейской. Все они были уверены, что бог войны поглотит каждого, и спастись удастся только тем, кто осмелится принести ему жертву. Удар по Адмиралтейской должен был обезглавить Петербург и тем самым швырнуть его на милость победителям.

Вот только никакой милости не предполагалось. «Процветающие» четко обозначили свои позиции, а именно — очистить мир от «людской заразы». Роботы заменили тех, кто когда-то должен был убирать их дома, потреблять продукцию их корпораций, платить налоги. Теперь главным богатством планеты стали ресурсы, запасы которых с каждым годом становились все меньше, а сама Земля всё больше напоминала огромную помойку. Во всех странах нищета плодилась, словно клетки раковой опухоли, росла безработица, а с ней и недовольство народа, уровень преступности и экономический дисбаланс. По замыслу «процветающих» эта война должна была стать последней в истории планеты. И хотя случайные «выжившие» все еще боролись за свои жалкие жизни, их судьба была предрешена…

Виталий Румянцев дрожал всем телом. Ему хотелось верить, что в помещении слишком холодно, но на самом деле его снова начал бить нервный озноб. Давно еще, в какой-то книжке он читал, что в такие моменты на приговоренных обрушивается какое-то тупое равнодушие. Приходит смирение, а вместе с ним и спасительное спокойствие. Да и смерть от пули — она быстрая и милосердная. Куда страшнее было бы умереть от яда «процветающих» или быть разорванным «костяными». Но почему- то сейчас эти мысли не успокаивали. Единственное, что грело душу, было обещание совета, что его семью никто не тронет. Более того, их обещали перевезти на более спокойную станцию, где в лицо их никто не знает.

Это было справедливо. Ни Зина, ни тем более маленькие Олеся и Егор не были посвящены в планы своего отца. Лесков и Вайнштейн несколько раз упоминали об этом на суде, и Волков прислушался к их словам. В итоге Зину отпустили домой и даже позволили ей сегодня попрощаться с супругом перед казнью. Это обещание отпечаталось в памяти Виталия, как клеймо, однако все остальные слова как будто прошли мимо него. Он с трудом помнил, что говорил на суде, как пересказывал последовательность своих действий и как перечислял имена своих сообщников. Его голос звучал, как будто издалека, словно он находился под толщей воды. Он даже не помнил лица своей жены. В голове пульсировала только одна единственная мысль — рассказать всю правду. Подробно, до самых мелочей.

«Интересно, что Зина скажет детям? Приведет ли их ко мне попрощаться?» — подумал Виталий. При мысли о дочери и сыне на его глаза навернулись слезы. Он пошел на это преступление только ради них. «Процветающие» все равно убьют всех

— это лишь вопрос времени. А так они хотя бы оставят в живых его семью. Быть может, новый мир даже станет лучше прежнего. Больше не будет неравенства. Не останется стран, религий, разделения общества на классы. Все станут процветающими, и его дети тоже будут счастливы.

Мысли Румянцева снова вернулись к жене. Что она скажет Олесе и Егору по поводу казни их отца? Просить Зину солгать им о его смерти было как минимум глупо

— люди не будут так милосердны, чтобы скрывать от них правду. Всё расскажут, причем в самых черных тонах. Бедная Зина… Первое время ей придется ой как тяжело. Но она сильная, не сломается. Она должна утешать себя тем, что однажды война закончится, и механические солдаты «Процветающих», истребив всех, оставят в живых ее и двух ребятишек, которые только начинают свой путь. А, когда Олеся и Егорка вырастут, они поймут, что их отец — не подлец и не трус, коим его попытаются выставить здешние обитатели, а тот, кто пожертвовал собой во благо своей семьи. Быть может, его дети однажды даже назовут его героем…

Тем временем, если подняться на несколько этажей выше, то можно было увидеть Лескова, сидящим в кресле своего кабинета. В кресле напротив разместился нынешний лидер Спасской, Волков, в двух соседних — Вайнштейн и Бехтерев. Нельзя было сказать, что этим четверым было уютно. Альберт изо всех сил пытался абстрагироваться от происходящего снаружи, но волны чужой ненависти постепенно добирались и до него. Он буквально кожей чувствовал эмоции людей, которых так жестоко обманули несколько предателей. Что касается Ивана, то он попросту не любил подобного рода собрания. Ему никогда не нравилось вести пафосные переговоры, поэтому сейчас он чувствовал себя не в своей тарелке. То и дело он начинал барабанить пальцами по подлокотнику кресла, словно от этого время могло пройти быстрее. В свою очередь Волков в который раз предпринял попытку отговорить Дмитрия от выступления перед народом. Прежде Лесков избегал этой «почетной миссии», но сейчас он буквально настаивал на своем.

— Говорю же, неподходящее сейчас время…, - перебил Дмитрия Волков, когда тот снова начал повторять свои аргументы. — Народ и так на взводе, не хватало еще и этого ублюдка упоминать!

— Как раз сейчас и нужно упоминать, — ответил Дмитрий. — До сих пор именно его считали виновным в уничтожении Адмиралтейской. И, так как обнаружились настоящие предатели, нужно напомнить людям о том, что кто-то до сих пор сидит из- за них за решеткой.

— Не только из-за них! Этот тип прокрался на нашу станцию и угрожал нашей безопасности.

— Прокрался, но, заметьте, мы сами привели его с поверхности.

— Если ты забыл, я напомню: он пришел, чтобы убить тебя!

— А вот это уже моя забота. К тому же…, - Дмитрий откинулся на спинку кресла и усмехнулся, — люди вряд ли бы сильно переживали, если бы он наконец-то убил «процветающего». А то и вовсе наградили бы его.

Волков невольно усмехнулся в ответ. В данном случае Лесков был прав — люди либо жалели, что Фостер не сумел выполнить заказ, либо злились, что наемник мог убить того, кого они должны были убить сами. Те, кто относились к Дмитрию лояльно, предпочитали молчать, чтобы избежать ненужной агрессии в свой адрес, либо, как в случае с Бехтеревым, с ними не хотели связываться.