Кудесница для князя - Елена Счастная Страница 39

– Может, погадаешь, любушка? – пробился сквозь размышления голос Доброславы. – Как он там, Ижеслав мой? Мочи нет, извелась вся.

– Да потерпи уж теперь, – махнула на неё рукой Латеница. – Приедет вот-вот. Свидитесь. Не волнуйся, тебе беречь себя надо.

И коснулась легко её колена, успокаивая. Невестка вздохнула помяла пальцами подол, размышляя.

– Пойдём сегодня к озеру? – вновь улыбнулась она. – Цветов хочу набрать в светлицу. Пахнут так дивно...

И снова полились речи Доброславы неугомонным ручейком. Можно слушать, а можно и нет. Она все равно после не обо всём вспомнит, о чём говорила.

После утренни вместе с чернавками сходили они и к озеру, побродили по росистой траве, посидели на берегу. Доброслава набрала цветов-купавок. Те и не пахнут, кажется, а глаз радуют. Словно осколки желтого солнца, рассыпанные в траве. А Латеница неспешно сплела венок из трав, а после в воду бросила. Не отгуляла она свою Купальскую ночь, а теперь уж и никогда такому не бывать.

И сразу по возвращении с беззаботной прогулки в детинец понятно стало: вернулись мужи. Хлопотали во дворе отроки, уводя ещё не остывших после скачки коней, суетилась челядь, собирая обедню и готовя покои для уставших путников. Доброслава и не гляди, что гусыней вперевалку до дома шла, а припустила в терем побыстрее звонких чернавок. К мужу любимому поспешила, узнать, как ему здравствуется.

А Латеницу вдруг взяла робость. И хотелось любимого увидеть, и ноги немели. Всегда так было, когда она на него смотрела. Сердце заходилось от нетерпения, но она заставила себя пойти в светлицу. Да хоть траву с понёвы отряхнуть как следует и умыться: неровен час где на щеке следы от влажной земли остались. И на первом ярусе терема, где после залитого солнцем двора показалось темно, хоть глаз коли, она столкнулась с невысокой хрупкой девушкой. Та, похоже, заплутала: так беспомощно и испуганно на неё посмотрела.

– Ты откуда здесь? – Латеница оглядела незнакомку с головы до ног, когда в глазах перестали плясать светлые пятна и стало хоть что-то видно.

– С княжичем Ижеславом приехала, – с оттенком чужого говора пролепетала девушка. – Лечить его меня позвали… Из вогулов я.

Латеница даже в улыбке невольно расплылась. Вот она, значит, какая – кудесница, за которой мужи в такую даль умчались. Непривычные черты её лица с чуть острыми скулами, плавного изгиба губами и раскосыми глазами, чёрными, словно липовая кора, были всё же приятными. Пожалуй, её можно было даже назвать красивой на свой лад. Но по виду и не скажешь, что шаманка, хоть и одежда у неё отличалась тканью и узорами. Зато даже при своем скудном даре к волшбе Латеница сразу почувствовала её сшибающую с ног силу, неровную, точно мерцание звезды в небе. Но яркую и живительную, как ледяной родник.

– Заблудилась? – Латеница осторожно взяла её за локоть, обжигаясь о её дар, словно о камни печи.

Та кивнула.

– Я в таких больших домах еще ни разу не бывала, – и улыбнулась виновато.

– Давай провожу в гостевые покои. Тебе, верно, туда надо? – Латеница повела её к лестнице. – Как зовут тебя?

– Таскув, – девушка чуть нахмурилась.

По коже  пронеслось лёгкое покалывание и замерло щекотным комком под затылком. Вогулка прищурилась – значит, почуяла что-то.

– Я – Латеница…

И не успела она добавить  ещё что-нибудь, как шаманка отшатнулась, словно что страшное услышала.

С улицы донеслись шаги, хлопнула дверь, и, громко переговариваясь, в коридоре показались две чернавки. Одна с корзиной свежих яиц, а вторая порожняя, но, знать, с каким-то поручением. Их лица, до того озарённые хитроватым выражением, тут же стали серьёзными.

– Ижеслав Гордеич нынче приехал. И немедля тебя, госпожа, к себе просит, – степенно проговорила одна.

Вот уж странно, чего бы княжичу старшему захотеть с ней свидеться, только через порог ступив? Она кивнула чернавке.

– Гостью нашу в покои, ей предназначенные, отведите, – распорядилась она напоследок.

– Нет, я с тобой пойду, – возразила вогулка. – Мне у Ижеслава тоже непременно надо быть.

И верно, надо, раз она его лекарствует. Латеница жестом поманила её за собой. Девушка чуть помедлила и пошла на несколько шагов позади, не переставая пристально её оглядывать. Что она, в самом деле, смотрит на неё, точно на врага?

Через двор они прошли к главному терему, поднялись на второй ярус и мимо стражников вошли в покои Ижеслава. Княжич, хоть и выглядел не слишком-то здоровым, а в постели не пролёживал – сидел у окна в высоком кресле, сложив руки на подлокотниках. Смилан был тут же, но почему-то, словно пленника, его сопровождали двое стражников. Да и лицом он явно выдавал раздражение и нетерпение. Латенице он сдержанно кивнул, но как только на маленькую шаманку взглянул, так просиял, словно солнце его осветило. А та и глаз на него не подняла, только зарделась слегка. Кольнуло на миг подозрение: что такое их связывает, ведь не чужие друг другу как будто? И тут бы самое время взревновать жениха, а пусто внутри как было, так и осталось.

И тогда только вздрогнуло в груди и жаром полыхнуло, когда Латеница увидела и Отомаша. Воевода стоял в стороне, словно лишь наблюдал за всем, но в то же время собирался вступить в разговор, если потребуется. Чуть отросли его борода и усы за время пути, скрывая теперь твёрдые губы. И глаза выдавали усталость. Пыль тонким слоем покрывала кожу его и чуть спутанные волосы. А всё равно захотелось подбежать к нему и обнять да почувствовать, как он прижимает её к себе. Крепко, словно никому и никогда не отдаст. Но сколько Латеница ни пыталась его взгляд поймать, а не смогла – всё в сторону любый смотрел, точно не замечал.

Сердце оборвалось и замерло: недоброе что-то творится.

– Здрав будь, Ижеслав Гордеич, – громко поздоровалась она, стараясь скрыть дрожь обиды в голосе.

Княжич посмотрел не сказать, что добро. Но наклонил голову в ответ.

– Поздорову, Латеница, – и добавил нарочито приветливо: – А ты всё краше с каждым днём.

И что-то в его тоне не понравилось. Словно под кожу залезть попытался. А шаманка вогульская обошла её и встала рядом с Ижеславом, в очередной раз посмотрела въедливо, отчего по спине мурашки пронеслись. Точто наизнанку её едва не вывернули.

– И чего это ты, Ижеслав Гордеич, моего жениха под стражей держишь? – Латеница указала взглядом на Смилана. – Словно татя какого.

– Дело тут такое приключилось, – развел руками княжич. – Напали на наших воинов зыряне, но удалось языка взять. Он-то и доложил, что Смилан меня извести вздумал и с ними в сговор вступил, чтобы кудесницу ко мне не пустили. Там мысль прокралась, что ты в хвори моей можешь быть виновата.

Сказал и смолк, наблюдая, как по лицу Латеницы, верно, расползается недоумение. Но в следующий миг захотелось рассмеяться: да разве она сумела бы наложить столь сильное заклятие да ещё и так, что Декша тут же не узнал бы, кто это сделал? Сил на то не хватило бы, хоть сколько старайся. Но, судя по суровому взгляду Ижеслава, он вполне в это верил. Да и как докажешь, что не виновна, когда всё в головах обвинителей так хорошо сложилось? И почему молчит Отомаш? Не пытается вступиться, оправдать… Верно выдать боится их сердечную привязанность.