Неизведанные земли - Нил Шустерман Страница 39

— Все это слишком странно, — сказала она и выбралась из тела мужчины.

Мир живых принял привычные расплывчатые очертания, и ветер уже не ласкал руки Элли, а дул прямо сквозь ее призрачное тело. Она больше не чувствовала ни жары, ни холода.

Дмитрий также выбрался из тела девушки.

— Я ни разу еще не играл в прятки, — сказал он Элли. — Я пришел сюда, чтобы поучить тебя, а вышло, что урок мне дала ты!

— А что ты приготовил на завтра?

— О, — сказал Дмитрий. — Завтрашний урок — самый лучший!

На обратном пути Дмитрий, как обычно, подал ей руку, и Элли, как всегда, отказалась принять ее, но призналась себе в том, что с каждым днем сдерживаться все труднее и труднее.

Пока Элли проводила дни, обучаясь у Дмитрия, Мики практиковался в своем искусстве, правда, в одиночестве. Каждый день он уходил в какой-нибудь укромный мертвый уголок и проводил время, занимаясь тем, что у него получалось лучше всего. Он менялся. Хотя бы это Мики мог контролировать, что называется, от и до. По крайней мере, при условии усердных занятий.

Элли проводила время с Дмитрием. Отлично. С этим Мики ничего поделать не мог. Он никак не мог повлиять на то, что они говорили и делали. Зато он мог вырастить на теле чешую или перья, превратить руки и ноги в щупальца, как у спрута, или, на худой конец, изобразить толстый бивень, как у носорога, вместо носа, или отрастить ветвистые рога на лбу, как у оленя. Элли не могла сопротивляться желанию вселяться в людей, а Мики — потребности меняться. Действительно, кто в состоянии противиться своей природе?

С каждым разом превращения давались Мики все легче. Сложнее было снова стать человеком… Элли постигала нюансы искусства владения чужими телами, а Мики учился возвращать себе человеческий облик. Вскоре он понял, что для достижения результата нужно захотеть стать Мики Макгиллом, а не уродливым чудовищем. Сложность заключалась в том, что, открыв в себе способность становиться чем и кем угодно, ему все меньше хотелось быть Мики Макгиллом.

В тот вечер, когда Элли и Дмитрий ходили на концерт, Мики поймали с поличным.

Для тренировок он облюбовал большое мертвое место — улицу, которую в свое время сровняли с землей, чтобы построить путепровод для большого шоссе. Здания в Страну затерянных душ не попали, но кто-то, вероятно, хранил в душе образ самой улицы, так как от нее осталась мостовая, фонарные столбы и сами фонари, лившие на улицу бесконечный призрачный свет. Со стороны Мики тренироваться на таком широком, ничем не защищенном пространстве, да еще и залитом светом, было серьезным нарушением конспирации. Учитывая чудовищный вид существ, в которых он превращался, позволять посторонним наблюдать за собой не следовало. Впрочем, если бы за ним кто-то наблюдал, ему вряд ли удалось бы сохранить инкогнито, потому что Мики в буквальном смысле вырастил глаза на затылке. Ему было интересно, сколько глазных яблок может поместиться на теле. Мики как раз дошел до цифры пятьдесят три, и глаза покрывали практически все тело. Они были похожи на голубоватые нарывы, как при ветряной оспе, но крупнее. Каждый глаз позволял видеть часть окружающей панорамы с определенной точки.

Когда позади раздался чей-то изумленный вздох, все доступные глаза повернулись на звук. Мики увидел Белку. Парень пытался убежать.

Не теряя времени, Мики бросился вдогонку, на ходу превращая руки и ноги в щупальца, при помощи которых было удобно цепляться за фонарные столбы. Передвигаться таким способом можно было очень быстро, и вскоре Мики уже завис прямо над головой мальчика. Он прыгнул и приземлился прямо перед Белкой. Вырастив набор первосортных острых клыков, Мики зарычал, чтобы окончательно парализовать и без того слабые мозги Белки.

— Пожалуйста, прошу, не трогай меня, — заныл бедняга, что было глупо, так как Мики при всем желании не мог причинить ему физической боли.

В этом и заключалась основная сложность существования чудовища в мире призраков. Мики превратил одно из щупалец в зазубренную зеленую клешню наподобие скорпионьей и, вытянув ее вперед, прижал шею Белки к фонарному столбу, чтобы тот не мог убежать.

— Ты ничего не видел, — сказал он, с удовлетворением прислушиваясь к тому, как гнусаво, не по-человечески, звучит голос. — Если ты кому-нибудь расскажешь, чем я занимаюсь, я вот этой самой клешней вмиг перекушу твою шею. Твоя тупая башка — только лишний груз.

Не столь важно, смог бы Мики при случае привести угрозу в исполнение. Достаточно было пообещать. Белка тут же превратился в покорнейшее существо. Смиренней его, наверное, было не сыскать на всем белом свете.

— Да, сэр, — прохныкал он. — Я ничего не видел! Я совсем ничего не видел!

Мики заставил клешню и щупальца превратиться в руки и ноги, а вслед за ними пропали и глаза. Теперь на Белку смотрели два человеческих глаза, которые, впрочем, ничего хорошего ему тоже не обещали. Мики заговорил своим обычным голосом:

— Теперь мы пойдем назад, к остальным. Ты сделаешь вид, что ничего не случилось, и все будут счастливы.

Белка быстро закивал, и Мики показалось, что в его голове мозги застучали о стенки черепа, как горошины в погремушке.

— Да, да, все будут счастливы, — сказал Белка дрожащим голосом и бросился прочь, поминутно спотыкаясь о собственные ноги.

Мики расхохотался и долго не мог унять смех. Он решил напугать мальчишку, и правильно сделал — теперь молчание Белки было ему обеспечено. Мальчик стоял и думал о том, как приятно снова почувствовать себя чудовищем.

Если бы кто-нибудь спросил Элли, она бы сказала, что жизнь в компании нашвиллских призраков ей не слишком нравится. У каждого облака призраков свои особенности, и нашвиллские ребята были не слишком дружелюбны, хоть и пытались выглядеть таковыми. Проводить время в такой компании не слишком приятно, и Элли была рада, когда пришло время прощаться.

— Нам никто не доверяет, — сказал Дмитрий, когда Элли его спросила, что он об этом думает. — С нашими-то способностями. Спасибо Мэри Хайтауэр и ее книгам.

— Однажды, — сообщила ему Элли, — я с ней разберусь.

— Однажды, — сообщил ей Дмитрий, — я и сам не откажусь разобраться с Мэри.

Мики ничего на это не сказал. Элли заметила, что он почти совсем перестал высказываться. Раньше он имел свое мнение обо всем на свете, а теперь Элли казалось, что его мысли где-то далеко. Девушке даже трудно было идти с ним рядом — вынужденное молчание было тяжким испытанием.

— Поговори со мной, Мики, — попросила она.

— О чем? — откликнулся он. — Мне нечего сказать.

— Ну, скажи хоть что-нибудь! Поговорим, глядишь, и время быстрей пройдет.

— Это вряд ли, — ответил он, глядя вперед на Дмитрия, Лося и Белку.

Больше Элли ничего не удалось из него выжать. Тягостное молчание снова накрыло их. Элли очень хотелось нагнать ребят, было слышно, как они болтают и смеются, но девочка переборола желание и осталась с Мики, хоть и обиделась на него.