Кельтская волчица - Виктория Дьякова Страница 39

В комнате снова появился негритенок. Он поставил на стол поднос с двумя высокими бокалами из черного стекла, украшенных золотой вязью, в них колыхалась тягучая, нежно пахнущая жидкость. Передав один бокал Сергии, которая по-прежнему пристально смотрела на Командора, тот продолжил:

— Если я прав, София, нас посетил могучий дух древности Морригу, встречи с которым я не пожелал бы даже своему самому заклятому врагу.

— А кто такой этот Морригу? — в затруднении пожала плечами Сергия. — Я никогда ничего не слышала о нем.

— Морригу существо не мужского, а женского рода, если их, конечно, возможно различать, — поправил ее Командор. Он еще раз прошелся по комнате, заложив руки за спину. — Точнее в очень давние времена этот дух назывался богиней Морриган, Богиней Черной Луны. И древние кельты почитали ее как богиню — воительницу. Морриган как раз считалась триипостасной сущностью и ассоциировалась не только с могуществом на поля боя, но ее связывали всегда с плодовитостью и особой способностью к соблазнению. К тому же известно, что именно Морриган часто принимала облик серого ворона, который теперь появляется и у нас, а при многих упоминаниях оборачивалась белым волком.

— Почему Вы так уверены, мессир? — Сергия поставила бокал на пол к камину, даже не попробовав вина и вполоборота повернулась к Командору. — Что ей здесь надо, этой Морриган или Морригу?

— Если бы мы знали что им надо и как они появляются, у нас была бы куда как более легкая жизнь, София, — усмехнулся Командор, — более того, мы бы давно от них от всех избавились. Но первое, что навело меня на мысль, это было болото. Дух, поселившийся на острове намного сильнее обычных болотных жителей такого рода, которые даже не смеют высовываться, едва почуют приближение стражи. А здесь я просто наткнулся на стену сопротивления и не сумел преодолеть ее сходу. Потом напрягая свою память, я вспомнил, что у кельтов болото — это излюбленное место для принесения жертв своим богам. Видимо, это обусловлено поверьем, что болота очень коварны, поскольку их почва, казавшаяся твердой, мгновенно уходит из-под ног, открывая врата в Царство духов. Они всегда любили совершать на болотах свои ритуалы. Я спросил себя, кто мог бы поселиться на болоте? И сам ответил себе — только очень сильный кельтский дух, тем более, что ему давно уже нагрела змеиное гнездышко Евдокия.

— Вы говорите, кельты приносили в жертву людей, — переспросила встревожено Сергия, — Вы знаете, мессир, я тоже подумала о том же, когда взглянула на несчастного Арсения. Его изуродовали, как будто сняли шкуру с животного.

— Они делали это разными способами, — ответил Командор, снова остановившись напротив нее, — но почти всегда раздевали до нага и раскрашивали тело яркими красками, больше красным. Чаще всего они глушили жертву ударом в голову, а после душили ее. Почти никогда они не привязывали человека к кресту, тем более к такому, как ты обнаружила на болоте. Распятие было им незнакомо. Такой крест, богато украшенный резьбой, кельты использовали обычно в местах массовых собраний, а отнюдь не в качестве могильного надгробия, например. Возможно, привязав Арсения к кресту, кто-то хотел заявить нам о себе, или же… Не стоит забывать, что мы имеем дело с целым сонмом духов, соединенных вместе, а потому не можем трактовать их действия только строго однозначно.

— Скажите мне, Командор, — Сергия низко опустила голову, подперев лоб рукой. — Почему так? Почему эта земля, на которой жили мои предки, почему она так страдает? Почему пострадала моя семья? Почему, поселившись на этом месте, теперь терпят страдания Прозоровские? За что? В Андожи нельзя жить человеку? Только злым духам здесь место?

— Милая моя, юная княжна, — ответил ей Командор, подойдя ближе и голос его прозвучал мягче: — вот уже почти сто лет ты задаешь мне этот вопрос, а я несмотря на многие годы, что мы с тобой вместе не могу тебе дать иного ответа, чем в тот самый первый день, когда я пришел к тебе в дом. Андожа ничуть не хуже и ничуть не лучше, чем все прочие иные места на Белозерье, да и повсюду на земле, — продолжил он, нежным движением сняв платок с головы Сергии. — Добра и зла не существует в природе. Видела ли ты когда — нибудь доброе озеро или злую гору? Это человек наделяет все окружающее себя добром или злом, потому что добро и зло существуют только в нем самом.

Когда-то я увидел тебя в Белозерске, — продолжал он, — где вместе с отцом ты смотрела на парад флотилии, и я был поражен той сияющей красотой юности, которая наполняла тебя. Оставаясь для тебя невидимым я следил за твоей судьбой и мог бы вмешаться, чтобы нарушить вторжение злых сил, но поступи я так, ты никогда не смогла бы преодолеть их сама, не смогла бы стать могущественнее их, и тогда бы рано или поздно они бы схватили тебя в полон. Потому что их невозможно уничтожить. Они бессмертны. И дух Морригу мы не сможем уничтожить до конца, по той же причине. Но мы должны сделать все, чтобы заставить его вернуться туда, откуда он пришел — в темный мир, в его холодное, демоническое царство.

— Но почему из всех она первым выбрала Арсения? — задумчиво спросила Сергия, переводя взгляд на огонь, полыхающий в камине под головой Медузы, — от того, что он был подкидышем, и его энергетическая защита оказалась слабее, чем у остальных?

— Нет, вовсе не от того, — возразил Командор, — начнем с того, что первым выбрала его Евдокия. Она явилась в усадьбу под видом французской гувернантки и соблазнила его. Она разрушила его защиту, он не смог устоять перед ее чарами и не покаялся в содеянном, а скрыл свое страстное увлечение, мечтая, чтобы она последовала за ним. Она и последовала, придав себе новый облик графини Катеньки Уваровой, умершей в младенчестве, но по сути оставаясь все той же, неизменной.

Арсений поддался чарам Евдокии, а после духу Морригу оставалось только расширить брешь и завершить дело. Да, то, что он был подкидышем, совершенно верно, сыграло свою роль. Но не для Евдокии, а для Морригу — многие века она ищет по свету подкидышей и преследует их.

— Почему? — воскликнула Сергия, широко открыв глаза.

— Кельтская легенда говорит о том, — ответил Командор, — что богиня войны, свирепая богиня Морриган, скрыв свой хищный нрав, покорила сердце другого бога из общего кельтского клана Туатха де Данаан, которого звали Диан Кехт. Он славился своим искусством врачевания. Морриган родила Диану сына, но наружность этого ребенка была столь ужасна, что врачеватель богов, боясь за будущее, решил придать его смерти. Морриган сопротивлялась, проявляя дикий нрав, но Диан настоял на своем. Он вскрыл сердце бога-младенца и обнаружил в нем трех змей, которые могли бы, — не обнаружь их Диан заранее, — вырасти до гигантских размеров и поглотить всю воду и сушу. Не теряя ни мгновения, Бог умертвил змей и предал их огню, ибо он опасался, что даже мертвые тела их могут причинить зло. Более того их пепел он собрал и высыпал в ближайшую реку, ибо его не оставлял страх, Что и пепел змей представляет опасность.

Так оно и оказалось. Как только он высыпал пепел в воду, река закипела, так что в ней погибло все живое. Однако, Морригу не примирилась со смертью сына. Она похитила его тело, оживила его и дабы он не попадался на глаза отцу, превратила его в муху, чтобы он оставался незаметным. Но сильный ураган, пронесшийся над землей, унес ее муху-сына далеко от Морригу, и с тех пор свирепая богиня ищет его повсюду.