Лунный Зверь - Игорь Вереснев Страница 39

Он остановился, глядел на Левенталя. Хайк не шевельнулся. Губернатор скривил губы.

— Что ж, как знаешь.

Ив словах, и в смешке сквозило презрение. И такое же презрение мелькнуло во взглядах капитанов, ушедших вслед за начальником. Командор дал повод заподозрить себя в трусости.

Хайк остался в кабинете один. Он прекрасно понимал, в какое двусмысленное положение себя поставил. Что, если он ошибся, и странная лихорадка, сразившая экипаж «Элефанта», вызвана вовсе не черной болезнью с востока? Левенталь и сам не до конца понимал, почему так уверен в своей правоте. Конечно, врачи Гильдии знают о природе вещей куда больше, чем хоканские знахари. Они быстро найдут лекарство, обуздают «черного демона». Но Аннак — не бескрайние степи, где от кочевья до кочевья скакать не один день. Болезнь проглотит город в несколько декад. И уничтожит экспедицию. Она уже начала это делать!

Он сел за стол, придвинул бумагу и чернильницу, взял перо.

«Уважаемый бан Эйнен!

Прежде всего я настаиваю, чтобы сообщение о неизвестной болезни, поразившей экипаж галеона «Элефант», незамедлительно было отправлено в метрополию…»

Он писал и писал. Не только все, что слышал когда-то о черной болезни, но и собственные соображения, роившиеся в голове. Откуда они брались, Хайк не задумывался. Просто переносил их на бумагу. И в самом конце, решившись, дописал:

«Я отправляюсь в экспедицию немедленно, с одним кораблем, пока здоров сам и здоровы матросы «Буревестника». Наверное, это авантюра. Но в складывающихся обстоятельствах это мой последний шанс найти Южный путь».

Он подвинул письмо ближе к креслу губернатора, встал. И решительно вышел из кабинета.

Левенталь повел каравеллу не на восток, к проливу, отделяющему материк от архипелагов. Он пошел на юго-юго-запад, как задумывал первоначально. Обогнуть " по очереди Большие, Малые, Дальние Гидры, спуститься до десятой широты и лишь затем повернуть корабль на восток Где-то там, по прикидкам Левенталя, и лежала южная оконечность континента.

Первые дни погода вполне благоприятствовала путешественникам. Свежий северо-западный истрич дул в правый борт, позволяя «Буревестнику» набрать хорошую скорость на бакштаге. Их никто не преследовал. То ли бан Эйнен махнул рукой на сумасбродного командора, то ли прислушался к советам и все внимание сейчас уделял пришедшей в город беде.

«1-й день 34-й декады. Вчера минула ровно декада с того дня, как мы покинули гавань Аннака. Отправил ли губернатор депешу? Если и отправил, то вряд ли воспользовался голубиной почтой. Значит, в метрополии пока не знают о черной болезни. И о моем бегстве — несомненно, так оценят поступок гроссмейстера бан Левенталя. Что ж, пусть судят, лишают титула. Если я найду Южный путь, это не будет иметь значения. А если не найду — тем более.

Я не разрешаю пока причалить к берегу. Хоть никаких признаков болезни на борту не наблюдается, не хочу рисковать. Пресной воды у нас достаточно, пополним запасы где-нибудь на необитаемых островах Дальних Гидр…»

Хайк захлопнул дневник. Встал, вышел из каюты, поднялся на мостик. Здесь было свежо, приятно после духоты перегретого за день полуюта. Над головой поскрипывал рангоут, внизу, на шкафуте, негромко смеялись, переговаривались матросы. Кто-то играл в кости, кто-то делился впечатлениями о достоинствах последней подружки. А далеко на западе за темно-синюю гладь океана опускался оранжево-алый шар солнца…

— Альбатросов нет.

Хайк оглянулся. Штурвальным стоял Гансен. Лысоватый, седая бородища по грудь. Он был самым старым в команде.

— Да, не видно. Далеко уже отошли.

— Не так и далеко. До земли миль шестьдесят, не больше. Альбатросы к гнездам жмутся, чувствуют, погода меняться будет.

Хайк взглянул на восток. Небо там уже потемнело. Вот-вот зажгутся первые звезды.

— Не похоже.

— Альбатросы чувствуют.

Разбудил Хайка чудовищной силы удар. Его выбросило с кушетки куда-то в угол. Следом полетели постель, одежда, лежащие на столе бумаги, какие-то вещи — разобрать в темноте не получалось, так как светильник мгновенно погас. На несколько секунд стена каюты стала полом. Левенталю показалось, что «Буревестник» переворачивается. Где-то снаружи кричали, кто — испуганно, кто — зло, кто — обреченно. Узнать голоса не получалось, их заглушал рев океана, вой ветра, жалобный скрип и треск обшивки. Хайк принялся карабкаться к двери, пытаясь выбраться из ловушки, из деревянного гроба, который в любой миг мог погрузиться в бездну…

…Корабль выдержал удар. Медленно начал выпрямляться. И тут же в дверь забарабанили. Сначала кулаком, затем со всей силы каблуком башмака, так что бронзовая щеколда оторвалась.

— Командор? Хайк, ты цел?!

Паллен одной рукой цеплялся за косяк двери, в другой держал фонарь. Пламя за стеклом дергалось, мигало, и вслед за ним прыгали блики, выхватывая из темноты пустую кушетку, разбросанные по полу тряпки.

— Цел, цел! — Левенталь наконец выкарабкался из-за стола. — Что, проспали, мать вашу акуле в глотку?! Руль еще не потеряли? Разворачивай корабль к волне!

Шторм бушевал четверо суток, не давая людям и минуты отдыха. Четверо суток северо-восточный ветер нес каравеллу куда-то в неведомое. Водяные горы играли вокруг. То поднимались вровень с грот-мачтой, пугая гребнем пены, готовясь обрушиться, раздавить, разметать в щепы. То внезапно уходили из-под киля бездонным ущельем. Не один десяток раз Левенталю казалось, что очередной вал станет последним для всех. Но корабль держался. Потому что держались люди. Боролись из последних сил. А когда силы закончились, все равно боролись.

Шторм бушевал четверо суток. Самым страшным оказался его первый удар. Потому что не готовы были, расслабились, убаюканные обманчивой лаской океана.

Этот удар сразу же забрал пять жизней. В клочья были порваны паруса. Но самое худшее — они потеряли фок-мачту. Прочная древесина не выдержала напора стихии, лопнула. Повезло, что фок завалился назад, покорежил лишь надстройку на юте, а не распорол борт до самой ватерлинии, не снес реи на гроте…

…Закончился шторм так же резко, как начался. Только что «Буревестник» был игрушкой, мечущейся среди черных водяных гор, и вдруг все стихло. Стих ветер, опали волны. И ночь тоже осталась позади, на востоке. А впереди, на западе, пелена туч посветлела, истончилась — и разорвалась, обнажая короткий южный вечер.

Усталость повалила людей. Всех разом. Мало кому удалось добраться до койки, большинство рухнули и заснули прямо на палубе. Левенталь и Паллен пытались какое-то время стоять у штурвала. Но надолго и их не хватило.

Хайк проспал всю ночь и весь следующий день…

— Командор, командор! Хайк, да проснись же!

Паллен тряс его за плечи. И едва увидел, что товарищ открыл глаза, крикнул:

— Смотри, что это?!

Палец вытянутой руки показывал куда-то за корму. И в голосе его Левенталь услышал больше страха, чем за предыдущие четверо суток. Оттого, наверное, ему тоже стало жутковато. Приподнялся на локтях, потом сел.