Я - четвертый - Питтакус Лор Страница 39

— Так что случилось? — спрашивает он.

— Может, это покажется тебе абсурдным, — говорю я. — Но обещай, что воспримешь это серьезно.

— О чем ты говоришь?

«О чем я говорю? Я говорю о Генри. Он исчез из-за своей неосторожности, той самой неосторожности, против которой он всегда предостерегал. Я говорю о том, что, когда ты наставил на меня пистолет, я сказал тебе правду. Я инопланетянин. Мы с Генри прибыли на Землю десять лет назад, и за нами охотится злобная раса инопланетян. Я говорю о том, что Генри думал, что сможет уберечься от них, если узнает их немного лучше. И вот теперь он исчез. Вот о чем я говорю, Сэм. Ты понимаешь?» Но нет, ничего из этого я не могу ему сказать.

— Моего отца схватили, Сэм. Я не вполне уверен, кто схватил или что с ним сделали. Но что-то произошло, и я думаю, что его держат в плену. Или еще хуже.

По его лицу расплывается улыбка.

— Брось валять дурака, — говорит он.

Я качаю головой и закрываю глаза. Тяжесть ситуации снова мешает мне дышать. Я поднимаю на Сэма умоляющий взгляд. Мои глаза наполняются слезами.

— Я не шучу.

Сэм меняется в лице.

— Что ты имеешь в виду? Кто его схватил? Где он?

— Он выяснил, что автор одной из статей в твоем журнале находится в Атенсе, штат Огайо, и сегодня поехал туда. Уехал и не вернулся. Его телефон отключен. С ним что-то случилось. Что-то плохое.

Сэм еще больше недоумевает.

— Что? Какое ему дело? Я чего-то недопонимаю. Это же просто глупая газетенка.

— Я не знаю, Сэм. Он, как и ты, любит инопланетян, теории заговоров и все такое, — говорю я, придумывая на ходу. — У него всегда было это глупое хобби. Одна из статей заинтересовала его, думаю, он захотел узнать побольше и поэтому поехал.

— Это была статья о могадорцах?

Я киваю.

— Как ты догадался?

— Потому что когда я упомянул ее на Хэллоуин, он был так ошарашен, словно увидел привидение, — говорит он и качает головой. — Но кому какое дело, если он что-то спросил про дурацкую статью?

— Я не знаю. То есть можно предположить, что эти люди — не самые святые. Может быть, параноики или одержимы бредовыми идеями. Может, они подумали, что он инопланетянин. Ты ведь тоже из-за этого наставил на меня пистолет. Он должен был вернуться к часу, а его телефон отключен. Вот все, что я могу сказать.

Я встаю и иду к кухонному столу. Я беру бумажку с адресом и телефоном того места, куда уехал Генри.

— Вот сюда он сегодня уехал, — говорю я. — Ты представляешь, где это?

Он смотрит на бумажку, потом на меня.

— Ты хочешь туда ехать?

— Я не знаю, что еще можно сделать.

— Почему просто не позвонить в полицию и не рассказать, что случилось?

Я сажусь на диван и думаю, как лучше ответить. Хорошо бы сказать ему правду: что если привлечь полицию, то наилучшим сценарием будет тот, что мы с Генри уедем. А в худшем случае Генри станут допрашивать, может быть, снимут отпечатки пальцев, отдадут медлительной бюрократической машине, и это даст шанс могадорцам. И как только они нас найдут, смерть неизбежна.

— Каким копам звонить? Тем, что в Парадайзе? Что они, по-твоему, сделают, если я скажу им правду? На то, чтобы они меня приняли всерьез, уйдут дни, а у меня нет дней.

Сэм пожимает плечами.

— Могут принять и всерьез. Кроме того, может, он просто задержался или у него сломался телефон? Может, он сейчас уже на пути домой.

— Может быть, но я так не думаю. У меня плохое предчувствие, и мне надо как можно скорее туда попасть. Уже несколько часов, как он должен был вернуться.

— Может, он попал в аварию.

Я качаю головой.

— Может, ты и прав, но я так не думаю. А если он пострадал, значит, мы теряем время.

Сэм смотрит на бумажку. Он прикусывает губу и молчит пятнадцать секунд.

— Ну, я примерно знаю, как доехать да Атенса. Но, правда, не знаю, как найти этот адрес, когда мы доберемся.

— Я могу распечатать маршрут из Интернета. Это меня не волнует. Что меня волнует, так это транспорт. У меня есть сто двадцать долларов. Я мог бы заплатить, чтобы нас подвезли, но не знаю, к кому обратиться. В Парадайзе, штат Огайо, не так уж много такси.

— Мы можем взять наш пикап.

— Какой пикап?

— Отцовский. Он все еще у нас. Стоит в гараже. Его никто не трогал с тех пор, как отец исчез.

Я смотрю на него.

— Ты серьезно?

Он кивает.

— Как давно он стоит? Он еще на ходу?

— Восемь лет. И почему ему быть не на ходу? Он был почти новый, когда отец его купил.

— Стой, дай мне уточнить. Ты предлагаешь, чтобы мы вдвоем, я и ты, сами доехали за два часа до Атенса?

На лице Сэма появляется лукавая улыбка.

— Именно это я и предлагаю.

Я наклоняюсь вперед, сидя на диване. Я не могу удержаться и тоже улыбаюсь.

— Знаешь, мы ведь будем в большем дерьме, если нас поймают. У нас обоих нет водительских прав.

Сэм кивает.

— Моя мать убьет меня, а может быть, и тебя тоже. И потом ответит по закону. Но ты прав, если ты действительно думаешь, что твой отец попал в беду, то какой у нас выбор? Если бы я оказался на твоем месте и мой отец был в беде, я бы поехал в ту же секунду.

Я смотрю на Сэма. На его лице нет ни намека на колебания, хотя он предлагает без прав ехать в город, до которого два часа езды, и это при том, что мы оба не умеем водить и не знаем, что нас ждет, когда мы доберемся туда. И все же Сэм на борту. И даже идея была его.

— Тогда ладно, едем в Атенс, — говорю я.

Я бросаю телефон в сумку и проверяю, чтобы все было застегнуто. Потом прохожу по дому, стараясь все запомнить, как будто я больше никогда этого не увижу. Глупые мысли, и я знаю, что это просто сентиментальность, но я нервничаю, а это как-то успокаивает. Я беру вещи в руки, потом ставлю их на место. Через пять минут я готов.

— Пошли, — говорю я Сэму.

— Ты поедешь на багажнике велосипеда?

— Ты поезжай; я побегу рядом.

— А как же твоя астма?

— Ничего, думаю, обойдется.

Мы уходим. Он садится на велосипед. Он пытается ехать как можно быстрее, но он в неважной форме. Я бегу в паре метров сзади, притворяясь, что за велосипедом сопротивление воздуха меньше и бежать легче. И Берни бежит следом за нами. К тому времени, когда мы добираемся до его дома, с Сэма струится пот. Сэм бежит в свою комнату и возвращается с рюкзаком. Он оставляет его на кухонной стойке и уходит переодеться. Я заглядываю в рюкзак. Там распятие, несколько долек чеснока, деревянный колышек, молоток, шарик замазки «Силли Путти» и перочинный нож.