Осколки сгоревших звёзд - Морвейн Ветер Страница 4

Комната, выделенная Исгерд, выходила окнами на залив — и на изгиб стены, в котором виднелось ещё одно окно, так что казалось, потянись рукой — и достанешь стекло.

Далеко внизу мерцали и искрились лазурные волны, успокаивая глаз и лёгким шорохом лаская слух. И если бы не чёртово окно, Исгерд могла бы поверить, что всё будет хорошо.

Глубоко вдохнув и отвернувшись от окна, она подошла к зеркалу. Кадетский китель получить она не успела и потому чувствовала себя неуютно среди окружающей элегантной строгости в белом камзоле, расшитом серебром, и с брыжжами батиста у горла — мода столицы немного отличалась от той, что царила в остальных частях Гесории. Здесь, на Тардосе, предпочитали строгость, а ближе к окраинам и вовсе царствовал минимализм — многие ограничивались обыкновенными комбинезонами цвета компании, в которой работали.

Исгерд едва успела оправить кружевные манжеты, когда в дверь постучали.

Надежда, что на пороге стоит кто-то из персонала — а ещё лучше, гонец из столицы, приехавший забрать её домой — угасла довольно быстро.

Стоило открыть дверь, как Исгерд увидела перед собой сверкающее улыбкой лицо Волфганга Рейнхардта, которое не раз уже изучала на фотографиях — в основном чтобы выяснить, что из себя представляет этот человек.

Волфганг был ожидаемо красив, и всё же камерам не удалось передать особое, тягостное обаяние обречённости, поселившееся между его бровей. Глаза его имели тёмно-синий, как глубокие воды сапфира, цвет и в сумраке могли показаться почти чёрными. Чёрные волосы элегантной волной лежали на плечах, явно тщательно уложенные с утра.

Глядя на аккуратные завитки его локонов, Исгерд испытала неутолимое желание спросить: «Как, вас уже выпустили?» — потому что плохо представляла, чтобы на гауптвахте можно было так тщательно следить за собой.

— Стало быть, вы — моя новая соседка? — поинтересовался Рейнхардт.

Исгерд медлила, не зная до конца, насколько тот осведомлён. Но если Волфганг и понимал, зачем она здесь, то, очевидно, не собирался говорить об этом в лоб.

«Уже хорошо», — подумала Исгерд, которой по-прежнему ни капли не нравился этот визит.

— Да, — Исгерд едва заметно кивнула, изображая подобие поклона, — тьютор сбежал, обещав, что вы покажете мне где здесь что.

Рейнхардт улыбнулся одним уголком губ и протянул руку — такую же холёную, как и всё в нём.

— Почту за честь. Если вы посчитаете возможным доверить мне свой досуг.

Исгерд испытала невыносимое желание закатить глаза и воззвать к небесам, но смолчала.

«Он меня клеит?» — задала она сама себе риторический вопрос.

Вопреки всякой логике Рейнхардт симпатии у неё не вызывал. Да, он был красив, но Исгерд не чувствовала в нём ничего, что могло бы её заинтересовать.

— С удовольствием, — Исгерд протянула руку, предлагая взяться за неё. — Для начала я бы посмотрела парк. Слава о нём идёт по всей Гесории.

— И это неспроста.

Приняв предложенную руку, Волфганг повёл гостью вниз, на первый этаж. Сначала он показал парк из окна. Потом вывел Исгерд на крыльцо, украшенное стройной колоннадой, и принялся рассказывать о том, как был устроен парк — в память о героях прошедших войн.

Исгерд откровенно скучала. Она не могла избавиться от чувства, что попала на великосветский приём, который грозит продлиться до ночи, а потом продолжится с утра… И, похоже, не закончится вообще никогда.

Они спустились по мраморным ступенькам и, миновав лабиринт аллей, вышли на небольшую площадь-поляну, от которой дорожки разбегались пятилучевой звездой, а в нишах между ними стояли скульптуры Божественных Звёзд.

— Они похожи на вас, — сказал Волфганг, закончив рассказывать про каждую из богинь.

— Да? Вы мне льстите, — ответила машинально Исгерд. Она слушала вполуха. Всё выходило слишком просто. Вряд ли Волфганг в самом деле в неё влюбился — но, по-видимому, оказался достаточно разумен, чтобы подыграть.

«Слишком разумен», — подумала Исгерд со вздохом. Ей не хотелось всё своё существование в Академии превращать в бесконечную дуэль из подколок и интриг.

— Простите, Волфганг, — сказала она наконец, — я не могу понять. Как такой человек, как вы, мог ввязаться в столь идиотскую игру?

— Вы о гонках в астероидном кольце? — усмешка, появившаяся на лице наследника, заметно отличалась от той, которую видела Исгерд до сих пор. Она выглядела высокомерной и злой. — Вы хорошо знаете, что представляет из себя Ролан фон Крауз?

— Не более, чем можно услышать, оставаясь при дворе, — призналась Исгерд.

— Узнаете, — уверенно сказал Волфганг, — и поймёте меня. Но, может быть, мы не будем о нём говорить?

— Может быть, — согласилась Исгерд, и снова волны истории, преобразованной языком Волфганга в ласкающие слух слова, унесли её далеко-далеко.

Как ни старался, Ролан не мог унять обиду и злость. Два рода — Крауз и Рейнхардт — в самом деле были опорой Гесории всегда. Конечно, были и другие, но именно их семьи сыграли решающую роль в прошедшей войне. «Так как вышло так, что Консул решила поддержать Рейнхардтов?» — спрашивал он себя. Категорически отказываясь признаваться даже самому себе в том, что на самом деле его куда более беспокоит другое: «Как можно было отдать Исгерд Волфгангу?»

Вопрос истерзал Крауза вконец. Чтобы развеяться он кое-как добрался до окна и устроился на подоконнике передохнуть. Когда нижний край алого солнца Тардоса коснулся глади моря, и в его закатных лучах на посыпанной гравием дорожке парка показались два силуэта — черноволосого Рейнхардта и светлой, как сами Звезды, Исгерд Ларссон.

Рейнхардт держал Ларссон под руку, мягко, но уверенно вёл её вперёд. Лицо Ларссон было равнодушным, и Ролану показалось, что новенькая мыслями находится где-то далеко.

На мгновение глаза её скользнули по глади залива и замерли, глядя в глаза Ролану сквозь стекло.

Ролану показалось, что по всему телу его пронеслась волна пламени. Взгляд держал крепко, как когти хищного зверя, так что если бы Ролан и хотел — не смог бы отвести глаз. Он не хотел.

Медленно два силуэта двигались мимо больничных корпусов, и взгляд постепенно сдвигался прочь, оставляя за собой нестерпимое чувство одиночества и тоски, пока оба — Рейнхардт и Ларссон — не исчезли за стволами ракит.

Только к концу недели Исгерд удалось вырваться из цепких лап Волфганга, чтобы оформить документы о поступлении — что само по себе грозило превратиться в немалое приключение.

Консул позволила ей закончить начальную школу на общих основаниях, но довольно быстро пришла к выводу, что аристократическая среда плохо сказывается на характере и интересах воспитанницы. Потому уже с двенадцати лет Исгерд перевели на домашнее обучение чуть более, чем полностью.