Вступление - Дмитрий Янтарный Страница 4

— А вот о факте того, что в Университете драконы, я бы попросил сильно не распространяться, — сдержанно сказал Ахириэль. После чего рывком встал со своего кресла, подошёл к окну и посмотрел в него.

— Ваше высочество, — донёсся до меня его тихий и взволнованный голос, — вы знаете, что я к вам всегда хорошо относился, так вот сейчас вам мой совет. Забудьте о том, что видели сегодня здесь драконов. Потому что в противном случае это ударит по вашим интересам, и совсем не так, как вы того ожидаете. А теперь, — дверь за моей спиной открылась сама собой, — не сомневаюсь, что у вас есть много важных дел.

Покидая кабинет ректора, я, невзирая на настоятельную рекомендацию от того, кто понимал в десятки раз больше, чем говорил, никак не мог выбросить эти мысли из головы. Что значит: ударит по моим интересам? У меня-то какие могут быть дела с драконами? Но ответа на этот вопрос, конечно, не было…

* * *

Когда я возвращался обратно, то внезапно столкнулся нос к носу с сэром Экарио.

— Какая встреча, ваше высочество, — ехидно ухмыльнулся преподаватель иллюзий, — рад, безмерно рад вас видеть.

— Добрый день, сэр Экарио, — сдержанно кивнул я.

— Наслышан о твоих подвигах, наслышан, — улыбнулся преподаватель, — вот это я понимаю — направить молодую неуёмную энергию, да в нужное русло. А то ученик-то ты был способный, Дитрих, да только дурь в мозгах так играла, что только и оставалось, что за голову хвататься. Особенно эти чернильные пульки… вы бы знали, сколько времени после вашего исклю… выпуска понадобилось, чтобы их полностью искоренить, сколько хворостин о нерадивые задницы измочалить.

— Уверен, вы тоже когда-то были ребёнком, сэр, — хмуро заметил я, — и, уверен, что в своё время и вы добавили седины своим наставникам.

— Как не стыдно, принц Дитрих, — сэр Экарио покачал головой, — я был благочестивым и степенным ребёнком, гордостью своих родителей, ныне покойных, да благословит Создатель их души. Так, что-то давно кухарки Матьи не было видно, — сказал он, сворачивая в сторону кухонь, — я же час назад просил её принести мне обед. Куда она запропастилась?

Ещё до того, как мы подошли к продуктовой подсобке, я уже услышал вполне характерные придыхания и стоны. В следующий момент преподаватель открыл дверь подсобки… и застыл, скептически осматривая увиденную сцену. После чего с самым ехидным выражением лица повернулся ко мне и сказал:

— Ваше высочество! Не будете ли вы так добры прояснить нам некоторые моменты сложившейся ситуации?..

— Эх, хорошо с вами путешествовать, вашбродь, — Ахеол довольно откинулся в карете, поглаживая сытое брюхо и изредка спуская руку ниже, почесать сокровенное, — и старых знакомых навещаю, и новых завожу… красота, да и только. Во дворце особо не разгуляешься, там на рожу приличных — раз, два — и обчёлся, так ещё и язык у всех, как помело.

— Я тебя когда-нибудь прибью, — выдохнул я, жалея, что под рукой нет хорошей сковороды, — придушу, утоплю, шкуру живьём спущу! Ну неужели нельзя было найти более укромное место?!

— Очень соскучился я по Матьюшке, вашбродь, — виновато сказал Ахеол, — как только она накормила меня, тут я и понял, что всё, не могу больше сдерживаться…

— УБЬЮ!.. — взвыл я, бросаясь на него и начиная душить.

— Это вы, вашбродь, правильно, гнев в себе не держите, вредно это для душевного здоровья, — успокаивающе приговаривал Ахеол, совершенно не сопротивляясь. При этом было такое чувство, что сжимаю я не шею живого человека, а, по меньше мере, железную трубу, — хотите вы в меня потом из арбалета постреляете? Прекрасно успокаивает нервы, уверяю вас! Или, нет, есть идея лучше! Вы меня свяжете, чтобы я, такой негодяй, не смел сопротивляться, а сами в меня кинжальчиком потыкаете?

Застонав, я отпустил его, откинувшись на своём сиденье. Меня до сих пор трясло от унижения, когда я вспоминал сцену, где сэр Аристо отчитывал меня перед ректором Ахириэлем. К счастью, ректор проявил понимание и очень быстро прекратил унизительные распекания.

— Ахеол, почему ты не женишься? — устало спросил я, — ну зачем тебе столько женщин? Всех же всё равно не перелюбишь. Или тебе так в удовольствие на моих нервах играть?

— Да как можно, вашбродь, — мерзкий лицедей снов состроил гримасу несправедливо обиженного и даже схватился за сердце, — да я только благодаря вам, считай, и человеком стал, свет белый хоть немного повидал. А насчёт любви — так меня, может, вашбродь, Создатель для того таким сотворил, чтобы я бедным и несчастным женщинам, которым судьба дала не самую завидную долю в виде женитьбы по расчёту на каком-нибудь старом хрыче, ночь любви и ласки дарить. А женщин таких по деревням ой много, вашбродь, много, боюсь, что и не хватит меня на всех-то…

Я лишь устало закатил глаза. Сколько ни спорил с ним на эту тему — всегда он умудрялся, аки змей, ускользнуть от этой темы.

— Ну а детей твоих сколько сейчас по деревням Тискулатуса бегает — таким вопросом ты не задавался? — спросил я.

— А ежели и бегает — так что с того? — легкомысленно пожал плечами телохранитель, — плодиться да размножаться тоже кому-то надо. Да и потом — коли моя порода, так выживут, вашбродь, все выживут. Я же выжил вот как-то. Хотя папашку своего в глаза ни разу не видывал. И они выживут, вашбродь.

— Ну, если повезёт в детские дома попасть, — мрачно ответил я, открывая окошко за своей спиной, через которое обычно переговаривался с кучером, — тогда, может, и выживут.

— А вот и наоборот, Ваше Высочество, — кучер с внешней стороны не преминул возможностью вступить в разговор, зная, что при мне можно позволить себе куда большую степень откровенности, чем во дворце, — в сиротских приютах детей, конечно, кормят, но и ломают так, как себе даже представить не можете. Я вот сам в сиротском приюте рос. Так там такая экзальтированная мымра была, Ваше Высочество, вы и представить себе не можете. Точно знаю, что трижды выходила замуж, и все три раза мужья у неё поумирали за месяц. А уж на что она любила в чёрное наряжаться — так и прозвали её Чёрной Вдовой.

— И вот это была всем сукам сука, ваше высочество, уж не обессудьте за прямоту. Ни хворостиной, ни ремнём, ни хлыстом она, действительно, не пользовалась ни разу в жизни, о чём с гордостью голосит на каждом шагу. Но вот морально она могла кого угодно сломать. Да чего за примером далеко ходить: взять меня хотя бы. Я ведь, ваше высочество, рисовать мечтал всегда. В академию хотел поступать, которая искусства в Кархалге. А только поговорила со мной Чёрная Вдова всего один раз — и все мечты в порошок. Вот, кучером стал, людей вожу. Искусством должны заниматься люди благородные, кого к этому с детства приучают. А простые люди, навроде меня, кучерами больше пользы обществу пользы приносят, — злобно закончил кучер, явно повторяя услышанные в детстве слова.

Я бессильно закрыл глаза. Сиротские дома были одной из больных тем нашего государства, да и не только нашего. Мой старший брат, Отто, специализирующийся на военном деле, наверное, раз десять пытался организовать систему, по которой из детских домов способных детей забирали бы в военное училище. Проблема была в том, что государство наше было небольшим, и военное училище было всего одно. И служить государству всегда считалось дворянской прерогативой. В итоге даже мой старший брат — на минуточку, прямой престолонаследник! — и тот не смог потеснить дворянство больше, чем на четверть.