И.о. Бабы-яги - Анастасия Никитина Страница 4

— Котом перекинулся? — наконец осознала зацепившую меня фразу я. — Я же при коте… О господи!!!

Щеки налились предательским жаром. Я вскочила и схватила первое, что попалось под руку.

— Извращенец! — Помело опустилось на голову обалдевшему воину. — Подглядывал?!

— Ты что! Я к стеночке отворачивался! Всегда. Ну почти всегда! — Он прикрыл голову руками.

— Почти?! Ах ты! Я тут страдаю, что хорошего человека обидела! Оскорбила своим распущенным поведением! А он подглядывает! Цветочки он, видите ли, носил! Да я чуть лопату не стерла, навоз от лесных тварей выгребая, что на твои цветочки собирались! А он…

— А он любит тебя! — рявкнул Черномор, и я вдруг поняла, что помело еще летит куда-то в сторону печки, а меня уже прижимают к каменной груди сильные руки воина.

— А? — тупо переспросила я, не делая попыток вырваться. — Правда?

— Правда, — гораздо мягче отозвался он. — Я тебя сперва за чужачку принял. Потом лишь понял, что душа у тебя наша, родная. Я твоей руки у бабки просил, да она меня на смех подняла. Говорит, эта ягода тому в руки дастся, кого сама выберет. Да только ты на меня и смотреть не хотела, обидел я тебя холодным приветом. И теперь еще добавил…

— Как это не хотела, — очнулась я. — Очень даже хотела!

— Любушка, — выдохнул витязь, зарываясь лицом в мою растрепанную косу. — Птаха ты моя сизокрылая. Так люб я тебе?

— Хозяйка! — Густой бас разорвал тишину. — Я пришел тебе поклон отдать!

— Это кто? — спросил Черномор, и я явственно услышала, как скрипнули зубы.

Я попыталась в маленькое окошко рассмотреть, кого бесы принесли в такой момент.

— Поклон тебе за совет да науку!

— Это вроде Иван-дурак! — наконец сообразила я. — Этот — не отстанет…

— Дураки, они упрямые, — со вздохом озвучил мои мысли Черномор, разомкнув стальное кольцо рук.

— Я быстро! — пообещала я, на ходу преображаясь в старую бабку.

Увидев меня на пороге, дурак просиял и отвесил поясной поклон.

— Спасибо тебе, хозяюшка, за науку. Век буду тебе благодарен! И новой помощи прошу.

— Какой? — спросила я, пытаясь сообразить, как этот болван так быстро выбрался из подземных плантаций Кощея.

— Задумал я Горыныча воевать…

— А Кощей? — пискнула я.

— Он, как меня увидел, сразу ржать начал. Так я на него лопатой махнул, как ты велела. Он и помер.

— От смеха?

— Не… Козьим орешком подавился. Не иначе лопата зачарованная сработала…

— Как такое вообще могло случиться?!

Я плавала на грани беспамятства, не чувствуя ни собственное тело, ни окружающее пространство. Кажется, даже дышать не было никакой необходимости. Вот только громкий визгливый голос раздражал до безумия.

— Ты гарантировала положительный результат! Так откуда здесь это чучело?!

Крикунье кто-то отвечал, но гораздо спокойнее, так, что слова до меня доходили как невнятное «бу-бу». Зато уж солистка старалась за двоих.

— Это результат?! Да как я, по-твоему, предъявлю это князю?! А Илюшка-то как обрадуется, когда такую образину увидит! Кровь?! Ну и что?! А все остальное куда девать?! Ни рожи ни кожи! А волосы?! Мне что сказать: «Ваша дочь случайно облезла, светлейший князь! И поседела! Клочьями! Разумеется, исключительно от счастья лицезреть дорогого папашу!» Почему у нее волосы двухцветные?!

«И зачем так орать? — Мысли текли ленивым сиропом, не вызывая никаких эмоций. — Двухцветное мелирование с неровными прядями, между прочим, последний писк моды. У меня тоже такое. Было… И вообще… Подобранную посреди улицы тетку, конечно, не в частную клинику привезли, но и для муниципальной больницы обстановочка…»

И тут меня кто-то встряхнул, насильно вытаскивая из уютного кокона бесчувствия.

— Эй, ты!

Я поморщилась и невольно открыла глаза. Точнее, я их открывала… Открывала… Открывала… И никак не могла завершить это простейшее действие, вытаращившись как обалдевший баран. И было отчего. Во-первых, визгливая крикунья оказалась крикуном — толстячком-коротышкой в расшитом золотыми звездами балахоне и остроконечной шляпе, залихватски съехавшей на затылок. И ладно бы только это. Но нет! Вместо облезлого больничного потолка, который я ожидала увидеть, надо мной нависали толстые балки, пучки каких-то трав и веревок и, господи, гадость-то какая, жирная летучая мышь!

— Где я?

Не самый оригинальный вопрос, но ничего лучше мои заклинившие мозги выродить не смогли.

— О! Очухалась! — взвизгнул писклявый толстяк и, оттолкнув меня обратно на жесткую лежанку, вытащил большой, обшитый кружевами платок.

Ощутимо треснувшись затылком, я подскочила:

— Да что вы себе позволяете?!

— Значит, так, Яга, — заговорил он, брезгливо протирая каждый палец и не обращая на мое возмущение никакого внимания. — Это — не годится. Тяни другую.

— Какую-такую другую, Мурлен? — фыркнула из угла не замеченная мной ранее старушка. — Нареченная потому и зовется «нареченной», что ее нарекли, а другой нет и быть не может!

Пропустив мимо ушей странный диалог, я во все глаза уставилась на… На Ягу! Самую настоящую сказочную Бабу-ягу: с бородавкой на здоровенном крючковатом носу и одним-единственным зубом, выпирающим изо рта. Даже (гроссбух мне на макушку!) костяная нога в наличии имелась: торчала из-под цветастого подола и весело постукивала косточками.

— Я Мерлин! Сколько раз повторять?! — побагровел крикун и брезгливо скривился, наткнувшись на меня взглядом. — Это — можешь оставить себе на жаркое. По косточкам покататься-поваляться… Ну, сама разберешься.

— Да уж разберусь, разберусь, Мудлен, — ухмыльнулась бабка, цыкнув зубом.

— Я Мерлин! — снова взвился тот. — Не Мурлен! Не Мудлен! Мер-лин!

— Ну да. Ну да, — закивала Яга с таким видом, что даже до меня дошло: у нее есть еще не одна гениальная интерпретация знаменитого имени.

Толстяк, судя по всему, тоже об этом догадался и продолжать дискуссию не стал. Развернувшись на каблуках, он величественно зашагал к низенькой двери, всем своим видом демонстрируя оскорбленное достоинство. Почти получилось, если не считать, что у самого порога задравший нос дурень запутался в полах собственного балахона и в проем вылетел буквально кувырком под ехидный хохот Яги.

Я и сама не сумела сдержать смешок, слишком уж потешно выглядели длинные панталоны в крупный цветочек, обнаружившиеся под задравшимся подолом колоритной мантии. Впрочем, улыбка моментально испарилась, стоило мне перевести взгляд на веселую старушку. Что там этот Мудлен говорил про жаркое и косточки?!