Все мы злодеи - Кристина Линн Эрман Страница 4

«Она не могла узнать много, – подумал он. – Иначе она бы испугалась».

Изобель самодовольно улыбнулась.

– Может, это тебе следует меня бояться.

Алистер тихо выругался.

Ну разумеется, действие заклинания же еще не закончилось.

Она ушла, цокая каблучками по кафельному полу. Алистер смотрел, как она исчезает за дверью, – и почему-то чувствовал разочарование оттого, что она уходит. Их ночные вылазки редко бывали такими увлекательными.

Как только она ушла, Алистер почувствовал, как взгляды присутствующих обжигают его кожу, и внезапно пожалел, что надел такой плотный свитер. Он услышал, как люди перешептываются между собой: «ужасный», «бессердечный», «жестокий». В свете затянутых дымом неоновых огней эти слова казались более реальными, чем сказки, которые в их семье обычно рассказывали на ночь.

Слова были более жесткими.

Алистер постарался не вздрогнуть.

Хендри поджал губы.

– Клык гадюки? Она придет в норму только через несколько дней. А ведь она еще одна чемпионка. – Брат бросил на него настороженный взгляд. – Кто-то может назвать это жульничеством.

Алистер пожал плечами и допил свое пиво. В отличие от Изобель, ему действительно было все равно, что о нем могут подумать.

– Она знала, что так будет, иначе не стала бы пожимать мне руку.

Он одернул рукав, чтобы скрыть оставленную ей магическую метку. Удивительно, но, кажется, есть чемпион, который мог бы потягаться с ним в хитрости. Хоть и все равно не такой хитрый.

– Ты и правда чудовище, – Хендри проглотил остатки из своего стакана и икнул. – Прогнивший до мозга костей монстр.

Хотя Алистер знал, что брат шутит, ему вдруг стало не до смеха.

– Как мне стыдно.

– Ой да ладно.

– Ты пьян.

А ведь выпил всего пинту эля.

Когда Алистер повернулся, он столкнулся лицом к лицу с яркой вспышкой одноразовой камеры, зажатой в жирных пальцах охотника за проклятьями.

Его охватила ярость. На протяжении сотен лет всем было плевать на Ильвернат. Плевать как на его причудливые природные явления, так и на запятнанные кровью тайные страницы его истории.

Сейчас это уже не так.

– Ненавижу эту гребаную книгу, – прорычал Алистер. Затем он схватил Хендри за плечи и вывел его из бара. Если завтра эта фотография появится в газетах, бабушка его убьет.

Должно быть, ярость в голосе Алистера заставила Хендри остановиться, как только они вышли на улицу.

– Ал, – тихо сказал он. – Если ты когда-нибудь захочешь поговорить о турнире – поговорить по-настоящему – я здесь. Я тебя выслушаю.

Алистер сглотнул. Его готовили к этому турниру всю его жизнь. В нем взращивали страх, его учили быть безжалостным. Ребенка учили превращать сказки, которые его пугали, в истории, которые он рассказывал о себе. Чемпион не имел права на слабость – его семья бы этого ему не простила.

Хендри был – всегда был – единственным, кому Алистер мог довериться.

Алистер хотел выиграть турнир по многим причинам. Конечно, он хотел выжить. Он хотел, чтобы семья им гордилась. Хотел, чтобы у них с братом были еще такие ночи, чтобы они вот так напивались и играли в пинбол – и чтобы обменивались секретами в местном пабе, притворяясь, что живут нормальной жизнью, которой у них никогда не было.

Но больше всего ему не хотелось представлять, как брат будет его оплакивать. Они всегда были неразлучны.

– Я поговорю с тобой, – пробормотал Алистер. – Но не сегодня.

Им не так часто удавалось вырваться из поместья, и ему не хотелось портить эту ночь свободы. Особенно учитывая тот факт, что она могла оказаться последней.

– Если хочешь, – ответил Хендри.

Алистер растянул губы в озорной ухмылке.

– Чего я и правда хочу, так это еще по одной. Давай найдем другой паб, где меньше туристов.

Два часа спустя, с гудящими от алкоголя головами, со все еще отпечатанным на запястье Алистера белым следом от поцелуя, братья Лоу вернулись в свое мрачное поместье.

Каждому из них в ту ночь снилась смерть.

Каждый из них видел ее совершенно по-разному.

Хоть турнир и был основан семью великими семействами, важно помнить, что это было очень давно. Не все они смогли сохранить свое величие.

Столпившись вокруг могилы, люди наблюдали, как рабочие кладбища опускают гроб в землю. На улице было пасмурно, каблуки вязли в раскисшей, вытоптанной почве, на раскрытые черные зонтики падали капли дождя. Похороны в Ильвернате проходили торжественно, согласно традициям: лица женщин были скрыты вуалями, тут и там виднелись жемчуга, родственники усопшего утирали слезы носовыми платками. Семьи жили здесь столько поколений, что за многими были забронированы места на кладбище – чтобы после смерти их тела упокоились рядом с прахом их предков.

Макасланы, облизывая губы, наблюдали за похоронной процессией с вершины холма.

Людьми они были не самыми приятными: у всех членов семьи были жесткие рыжие волосы и выпуклые фиолетовые вены, от всех исходил неприятный аромат самого дорогого, но при этом самого мерзкого одеколона, который можно было купить за деньги. Ни одни похороны в Ильвернате не проходили без их участия. Но Макасланы ходили на похороны не для того, чтобы отдать дань уважения усопшим.

Их целью было совсем иное.

До того, как обычную или высшую магию запечатывали в кольце с заклинанием или проклятьем, она считалась сырой. И найти такую магию было непросто. Она могла появиться где угодно: в осколках разбитого зеркала, между страниц покрытых пылью книг, на клеверном поле через час после рассвета. Сейчас было налажено ее массовое производство: в основном она выращивалась на фермах и разливалась по бутылкам, как кукурузный сироп с высоким содержанием фруктозы. Ее добавляли как основной ингредиент практически во все продукты – от помады до чистящих средств. Но в Ильвернате упрямо соблюдали старые традиции, и здесь такой подход распространен не был.

Изобель Макаслан осмотрела сырую магию, белыми, как капли дождя, отблесками мерцающую на кладбище. В людях тоже была магия. И когда человек обретал последний покой, магия его жизни рассеивалась. Если ее не собирали, ее уносило ветром и она оседала бог знает где.

Это было красиво.

Изобель изо всех сил старалась сдержать рвотные позывы.

Девушка потерла основание шеи, то место, на которое пришелся укус Клыка гадюки. У нее все утро сводило живот. Конечно, можно было бы использовать исцеляющее заклинание, но она отказывалась тратить магию на Алистера Лоу.