Будущего нет! Кошмар наяву - Александр Голодный Страница 4

* * *

– Серый! Серега!

Это было уже не во сне. Голос Валерки доносился из коридора.

Подхватившись, все еще пребывая под впечатлением увиденного, Александров вышел из закутка. Валера как раз заглядывал к чистящим картошку.

– Тут я. Чего кричишь?

– Блин, ты где прятался?

– В сортире отливал. Что случилось?

– В общагу идти пора. Никитин народ строит, одного тебя, зассанца, не хватает.

Уже в общежитии, умывшись, записав оставшееся в памяти, Сергей задумался.

Медаль «За отвагу». Такая же, без потерявшейся орденской колодки, да четыре истрепавшихся письма-треугольника – это все, что осталось от деда по отцу, Ивана, погибшего на Великой Отечественной офицера. Отдавшего жизнь за страну и народ, человека, без которого не было бы и его, Сергея, не было бы Победы.

Сколько раз он, школьником, представлял, как дед бьет по фашистским оккупантам из автомата, забрасывает их гранатами, а потом, когда заканчиваются патроны, закрывает своей грудью пулеметную амбразуру дзота, спасая идущих в атаку товарищей!

Мучительно скривившись от душевной боли, Сергей закрыл ладонями лицо.

Как, как он мог стать таким?! Что случится в проклятом будущем с офицером (офицером, тот гад это подтвердил!) Александровым, чтобы стало возможно такое?!

Ночью, словно издеваясь, сон повторился и продолжился.

* * *

– С-суки поганые!..

Петя немедленно оказался рядом, упершись злобным взглядом:

– Ты кого ссученным назвал, парашник?!

Не в силах оторвать глаза от тускло блеснувшего клинка, Серый, судорожно отталкиваясь руками и ногами, в ужасе скользил на спине, подальше от страшного в ненависти смотрящего, подальше от смерти.

Какая-то часть сознания горько подсказывала: «Скажи: «От тебя». Назови его петухом, козлом, ублюдком, будь честен. Тогда для тебя все закончится здесь и сейчас. Человек в тебе умер уже давно, умри и сам, не позорь свое прошлое этой жизнью».

Но трусливая натура бомжа выла от страха, глушила отрешенный, далекий голос, выталкивала из горла умоляющее:

– Петя, это я им! Пацанам!

Показалось, что описывающий пугающие петли нож в руке атамана задержал свое движение.

– Смотрящий, чтобы я тебя!.. Никогда! Это им, беспредельщикам!

Из носа выскочили зеленые сопли, голос сорвался в скулящий визг. Презрительно глянув сверху вниз, Петя ловко убрал нож.

Раз – и в руке уже пусто.

– За базаром следи, блевотина помойная.

– Да, смотрящий, я буду следить, это вырвалось…

– Еще раз вырвется – язык вырежу. И зенки выколю. А потом оставлю подыхать. Понял?

– Да, смотрящий, да, я запомнил!

– Все, вставай, канай хавчик добывать.

Брезгливо поморщившись, добавил:

– И сопли вытри, парашник.

Размазывая по лицу грязь замызганным рукавом, Серый, прихрамывая, заторопился к мусорным контейнерам.

Перегнувшись вниз, он старательно перерывал гниющий мусор, выуживая бутылки и редкие хлебные корки. Перед глазами все еще стояла Петина финка.

Атаман уже пускал ее в дело, бомж видел это сам.

Как-то к ним подошел незнакомый мужик, такой же, как и они, с двумя помойными сумками, уверенно обратился к атаману. Негромкий разговор на блатном языке закончился тем, что Петя отвел нового приятеля в их теплую нычку на теплотрассе, уступил лучшие продукты и даже щедро налил водки, лишив его, Серого, законной порции. Без одурманивающего и расслабляющего стакана не спалось. Мучительно ныли подмороженные пальцы, кусали вши, болел живот.

Почувствовавший себя хозяином гость громко храпел, раскинувшись на теплом полу у самых труб. Казалось, что огонек догорающей свечи колышется от этого самодовольного храпа, а не от задувавшего в бетонный короб сквозняка.

В какой-то миг мелькнула осторожная тень, и храп сменился сипящим бульканьем.

Разбрызгивая густые кровавые капли из перерезанной глотки, гость бился в агонии, а Петя, не убирая нож, наблюдал за корчами с мстительным удовольствием. Потом тщательно обыскал труп, нашел две нычки и, совсем повеселевший, погнал их по ночному холоду на новое место.

Настроение тащившего чужие сумки Серого тоже улучшилось, когда атаман купил в круглосуточном ларьке бутылку водки. Денежки гость прятал в носке. Разве это нормальная нычка? И вообще, деньги надо тратить сразу, скопидомов среди бомжей нет.

Они перекусили на новом месте, выпили. Петя даже расщедрился на тост:

– Чтобы каждый знал свое место. Чье-то – среди жмуров.

В этот раз заснулось сразу. Кажется, только закрыл глаза, как рука атамана…

* * *

… дернувшись, перехватил чужую руку.

– Сергей, ты что?

Над кроватью стоял Никитин.

– Приснилось что?

Александров кивнул, выдавив из пересохшего горла:

– Да, кошмар какой-то.

– Бывает. Давай, собирайся, в столовую пора.

Уборка картофельного цеха, загрузка очистков в баки, мытье непрерывно затаптываемого пола… работы у «восемнадцатого» хватает.

Казалось бы, только навел порядок, а уже принимать из лифта фляги с отходами от завтрака, приехали парни с подвоза продуктов, будут разгружаться через подвал столовой.

Потом пришел сварщик и принялся реанимировать переломанные железные ножки столов и стульев. Опять помогать.

Единственным просветом в непрерывной череде дел были завтрак и обед. С последним вообще повезло – пообщавшийся с «поварешками» Валерка притащил бачок котлет в густой томатной подливке. По четыре штуки на нос – очень даже ничего.

После сытного обеда недоспавший организм резко потянуло в сон. Но приехал бортовой ЗИЛ подсобного хозяйства. Надо лезть в кузов.

Под ногами скользили закапанные жиром доски настила, Сергей подхватывал подаваемые снизу алюминиевые тридцатипятилитровые фляги и шустро волок по две к кабине. Дошла очередь до тяжелых баков. Встав на скамейку, их подавал командир отделения вместе с одним из своих прихвостней.

Успев только подумать: «С чего бы это он так за работу взялся?», Александров немедленно получил ответ.

Подляна была известной и требовала только некоторого навыка. Подающие поднимают бак с жидкими отходами повыше, а потом резко ставят на пол кузова. Сыгравшие алюминиевые стенки образуют сходящуюся волну, которая бьет из центра тары струей, прямо в лицо принимающему «восемнадцатому». В последний миг успев отшатнуться, Сергей поскользнулся на досках, с трудом удержался на ногах, уцепившись за борт грузовика.