Дикие карты - Виктор Милан Страница 4

Основание: Исполнительный приказ № 2 от 08 декабря 1941 г.

— То есть как это — нет летного свидетельства? — переспросил газетчик. — Я тут порылся в наших архивах... да у него досье в фут толщиной! Черт, да он летал быстрее и дальше, чем любой другой во всей авиации, и сбитых у него тоже больше всех — пятьсот самолетов и пятьдесят кораблей! И все это без летного свидетельства?

Линк стер с усов тавот.

— Угу. Этот парнишка с детства бредил самолетами. Еще в тридцать девятом — ему тогда было лет двенадцать от силы — Бобби узнал, что здесь есть работенка. Так он заявился сюда в четыре утра — сбежал из приюта. Они потом приезжали, хотели его забрать. Но профессор Сильверберг, конечно же, взял его и как-то утряс все проблемы.

— Сильверберг? Это тот, которого нацисты вышибли из Германии? Тот, кто сделал реактивный самолет?

— Угу. Опередил всех на годы, но был абсолютно не от мира сего. Я собирал этот самолет для него — мы с Бобби сделали его вручную. Но двигатели — чертовски удивительная штуковина — это Сильверберг. Фашисты с итальянцами и Уиттл в Англии тогда уже тоже начали над ними работать. Но немцы пронюхали, что здесь что-то затевают.

— И как парнишка научился летать?

— Думаю, он с рождения это умел. — Трейнор пожал плечами. — Сегодня он помогал мне гнуть металл. А завтра уже летал вместе с профессором на скорости четыреста миль в час. Да в темноте, да с неопробованными двигателями.

— Как им удалось сохранить все в тайне?

— Да им это не очень-то и удалось. Шпионы добрались до Сильверберга — хотели заполучить его и самолет тоже. Бобби удалось смыться. Думаю, они с профессором что-то подозревали. Сильверберг устроил такую заварушку, что фашисты прикончили его. Скандал потом был! Тогда на ДБ-1 было всего шесть пулеметов тридцатого калибра — где профессор их добыл, ума не приложу. Но парнишка разобрался с машиной, битком набитой шпионами, и с катером, битком набитым посольскими. Все с дипломатическими визами... Секундочку, — спохватился Линк. — Сейчас как раз конец двухматчевой серии в Кливленде. По «Блю-нет». — Он повернул ручку приемника «Филко» в металлическом корпусе, который стоял на инструментальном стеллаже.

«Сандерс... Пейпенфасс... Волстед. Двойная игра. Ну вот и все. Итак, „Сокс“ проигрывает „Кливленду“ оба матча. Мы вернемся...»

— Заработал пять баксов, — сказал он. — Так на чем я остановился?

— На том, как фрицы убили Сильверберга, а Джетбой поквитался с ними. Он потом рванул в Канаду, да?

— Поступил на службу в канадские ВВС — нелегально. Участвовал в битве за Англию, потом среди «Тигров» воевал в Китае с япошками. Вернулся в Британию как раз к Перл-Харбору.

— И Рузвельт призвал его?

— Ну да. Понимаешь, вот какая забавная с ним вышла штука. Он прошел всю войну — столько, наверное, ни один другой американец не служил — с конца тридцать девятого по сорок пятый, а потом, уже в самом конце, пропал без вести где-то над Тихим океаном. Мы все целый год считали его погибшим. А около месяца назад его нашли на необитаемом острове, и теперь он направляется домой.

Послышался тонкий пронзительный вой, как будто пикировал винтомоторный самолет, доносился он откуда-то из тумана в вышине. Скуп вытащил третью сигарету.

— Как он собирается приземляться в такое молоко?

— У него всепогодный радиолокатор — он снял его с какого-то немецкого ночного истребителя еще в сорок третьем. Бобби мог бы посадить свой самолет на цирковой шатер и в полночь. Пошли!

Лучи двух посадочных фар пронзали клубящуюся мглу. Они добежали до конца взлетно-посадочной полосы, развернулись и поползли обратно к машине такси. В тусклом свете аэродромных огней блеснул красный фюзеляж. Двухмоторный самолет с высоко расположенными крыльями сделал разворот и спустя некоторое время остановился.

Из основания крыльев между моторами торчали четыре дула двадцатимиллиметровых пулеметов, а слева, чуть пониже края кабины, зияло гнездо под пушку семьдесят пятого калибра. Единственными отметинами на фюзеляже были четыре звезды ВВС США и серийный номер ДБ-1 на верхнем правом и нижнем левом крыле и под рулем направления. Радарная антенна на носу больше всего походила на гриль для сосисок.

Паренек в красных брюках, белой рубахе и синем шлеме с очками выбрался из кабины и начал спускаться по трапу. Ему было лет девятнадцать, от силы двадцать. И когда юноша — невысокий и крепко сбитый — стащил с головы шлем и очки, то под ними обнаружились кудрявые темно-русые волосы и карие глаза.

— Линк!

Он обнял приземистого механика и добрую минуту хлопал его по спине. За это время Скуп успел нащелкать кучу кадров.

— Здорово, что ты вернулся, Бобби! — сказал Линк.

— Меня уже сто лет никто так не называл, — отозвался тот. — До чего же приятно опять это слышать!

— Это Скуп Свенсон, — представил репортера Линк. — Он намерен снова прославить тебя на весь мир.

— Мне сейчас куда больше хотелось бы немного поспать. — Он пожал Свенсону руку. — Есть здесь поблизости какая-нибудь забегаловка, где подают яичницу с ветчиной?

* * *

Из тумана вынырнул катер и направился к пристани, где его поджидали трое: Фред, Эд и Филмор. С катера сошел мужчина с чемоданчиком в руках. Филмор наклонился и передал рулевому одну пятидолларовую купюру и две двадцатки. Потом подал руку мужчине с чемоданчиком.

— С возвращением, доктор Тод.

— Ох, как же я рад, Филмор! — На Тоде был мешковатый костюм и пальто, хотя на дворе стоял август. Шляпу он низко надвинул на лоб, и в скудном свете складских фонарей из-под нее что-то блеснуло.

— Это — Фред, а это — Эд, — представил Филмор. — Они только вчера приехали.

Парни дружно кивнули: «Здрас-с-сь».

Их поджидала машина, «мерседес» сорок шестого года, который больше походил на подводную лодку. Пока Тод с Филмором садились, Фред и Эд окинули цепкими взглядами затянутые туманом узкие улочки. Потом Фред сел за руль, а Эд взгромоздился на сиденье справа от него — с обрезанным стволом десятого калибра.

— Меня никто не ждет, никто даже не забеспокоится. Все, кто что-то имел против меня, или мертвы, или за время войны разбогатели и стали уважаемыми людьми. Я — старый усталый человек. Я хочу тихо жить в деревне, разводить пчел, лошадей и играть на бирже.

— Что, никаких планов, босс?

— Абсолютно.

Он чуть повернул голову, как раз когда они проезжали мимо фонаря. Половина лица у него отсутствовала, а вместо нее поблескивала гладкая пластина.

— Во-первых, я больше не могу стрелять. Глазомер уже не тот.

— Ничего удивительного, — заметил Филмор. — Мы слышали, что в сорок третьем с вами что-то случилось.

— Да, я проворачивал одно выгодное дельце в Египте, пока Африканский корпус разваливался на части. Вывозил и ввозил людей — за деньги, естественно, — при помощи номинально нейтральной авиации. Так, приработка ради. А потом наткнулся на одного выскочку.