Таня Гроттер и трон Древнира - Дмитрий Емец Страница 4

Издав нечеловеческий вопль одураченного карьериста, самыйдобрый депутат бросился вдогонку. Пытаясь схватить письмо, он размахивалруками, как в засекреченной шаолиньской школе ветряных мельниц. В той самойшколе, куда дядя Герман на заре своего предпринимательства удачно продалсемьдесят уцененных пепельниц «Мечта пожарника» под видом курительниц фимиамаиз царской коллекции бронзы. Дурневу почти удалось схватить письмо, но листвспыхнул у него в руках. Коричневая огненная точка, возникшая сначала в центре,мгновение спустя превратилась в синеватое пламя, охватившее все письмо.

Дурнев замер посреди комнаты, с позеленевшим лицомразглядывая крупные хлопья пепла на ковре.

– Все пропало! Мы не запомнили адреса! – убито сказалон.

Тетя Нинель с ужасом уставилась на мужа. На ее верхней губевыступили крупные капли пота.

– Котик, только ты, пожалуйста, не пугайся… – сказала она.

– Что еще такое?

– Твои зу…зубы…

Дурнев уже и сам ощутил, что с его зубами что-то не в порядке.Зажав рот ладонью, он метнулся к зеркалу. Здесь он нерешительно убрал руку.Четыре тонких острых клыка – два сверху и два снизу – сходились почтивпритирку.

– Нинель! Кажется, я теперь знаю, что такое«В.А.М.П.И.Р.»! – хрипло проговорил дядя Герман.

Ванька Валялкин уцепился за зубец и, свесившись вниз,потянул к себе незакрепленный конец полотна. На полотне вспыхнули алые буквы:

«ТИБИДОХС ПРИВЕТСТВУЕТ УЧАСТНИКОВ ПЕРВЫХ ЕЖДУНАРОДНЫХ ГОНОКНА ИЗБУШКАХ!»

Озорной порыв ветра рванул перетяжку, и Ванька, не успевшийее закрепить, едва не слетел со стены. Таня и Баб-Ягун чудом успели поймать егоизвивающиеся ноги.

– Уф! Что за свинство использовать третьеклассников – почтиуже четвероклассников – для всякой ерунды! Перетяжки могли повесить идрессированные гарпии! – заворчал Ванька.

– Угу, могли! Только изодрали бы их когтями. А как быот них потом воняло! Не продохнешь! – заявил Ягун.

– Враки! Не воняло бы! Среди гарпий попадаются вполнеприличные. Спроси у Тарараха! – заспорил Валялкин.

– Не придирайся, маечник! Подумаешь, всего девяностоперетяжек. Зато за это мы сможем сесть в первом ряду. Даже ближе, чемпреподаватели. Я договорился! – успокоил его Баб-Ягун.

– В прошлый раз на великаньих бегах ты тоже договаривался! Врезультате нас засунули в самый неудобный сектор, да еще рядом сПоклепом! – напомнил Ванька.

– Мамочка моя бабуся! Да откуда же я знал, что Поклеп тудасядет? Не мог же я ему запретить расположиться прямо у нас перед носом да ещеболтать все время со своей русалкой! На этот раз все будет иначе! –заверил Ягун.

Таня с сомнением покосилась на него.

– Ладно, чего спорить? – сказала онапримирительно. – Четыре перетяжки мы уже повесили. Одну упустили. Дело замалым! Осталось всего-то восемьдесят пять!

* * *

С того памятного дня, когда был матч с невидимками, прошлоуже больше полутора лет. И эти полтора года никак нельзя было назватьбесцветными или малосодержательными.

В жизни – будь то жизнь лопухоида или мага – редко чтопроисходит постепенно. Гораздо чаще судьба, подкравшись, ударяет нас по затылкухлопушкой внезапности. То ты скромный служащий, уныло коротающий день наофисном стульчике перед надоевшим до чертиков монитором, то вдруг такаязакрутит тебя круговерть, что и директор банка будет долго трясти твою руку, незамечая пролившегося ему на колени кофе.

Или иначе: семьдесят лет крепится лопухоид, бегает по утрам,полощет горло содой, чтобы однажды проснуться седым, со стреляющими коленками,отвисшей челюстью и, посмотрев в зеркало, печально сказать:

– Доброе утро! Эй, родственники, дайте мне, что ли, пистолети полстакана зеленки!

Но бывают и приятные преображения. Школьник, стоявший нафизкультуре едва ли не последним по росту, явится вдруг в сентябре рослымдетиной с ломким баском, и главный его обидчик, прежде задиравший его на каждойперемене, будто случайно встанет поближе к учителю.

За месяцы, что мы не видели Таню, она сильно изменилась.Выросла, похорошела и уже с тревогой поглядывала по утрам на Черные Шторы – неотразят ли они Ваньку Валялкина, кормящего свежей утятиной Финиста ЯсногоСокола, или Баб-Ягуна на пылесосе и с черной фрачной бабочкой на шее? Даже надГробыней больше не смеялась, когда с тех же Штор, подтягивая шортики, ехидноподмигивал то Жора Жикин, то Гурий Пуппер.

Часто Таня возвращалась в памяти к тому мгновению, когдаатаковала с обездвиживающим мячом страшную пасть Кенг-Кинга, а Гурий Пуппермчался ей наперерез. Кадр за кадром она проигрывала тот момент матча. Жаль, всетак и завершилось ничем. В самый ответственный момент на заколдованномзубоврачебном кресле примчался председатель коллегии арбитров ГрафинКалиостров. Он прервал матч и устроил грандиозный скандал.

– Почему вы начали игру без меня? Как вы посмели? Нарушенывсе постановления спортивного комитета Магщества Продрыглых Магций! –дрожа от ярости, заявил он.

– Друг мой! Мы и так отложили игру почти на полчаса. Если бымы не выпустили сигнальные искры, зрители разнесли бы стадион. Жаль, что выопоздали, – сказал Сарданапал.

– КТО ОПОЗДАЛ? Я? Да я был здесь на час раньше!!! Кто-то такнастроил заклинание перехода, что я десять раз проносился мимо Тибидохса ипадал в болото! – завопил Графин Калиостров, брызжа капельками ядовитойслюны. Те из них, что попадали на судейскую трибуну, превращались в живыхтараканов.

Брезгливая Зубодериха отодвинулась и поднесла к носунадушенный платочек. Теперь уже все заметили, что выглядит Графин Калиостров,мягко скажем, неважно. Он был весь в тине, а в его ухе шевелилась самаяобыкновенная – совсем не золотая – пиявка.

Тарарах отчего-то смутился, незаметно отошел в сторону ипринялся ковырять в ноздре толстым пальцем.

– Ой-ой! Какой несчастий! Неизвестно никого выкинуль с вамискверный шутка! Я весь в польный хорор! – запричитал профессор Клопп ипринялся подобострастно отряхивать Калиострова от водорослей.

– Хватит! Я аннулирую результаты матча! Вот моиполномочия! – оттолкнув Клоппа, Калиостров полез во внутренний карман. Изкармана выпрыгнула лягушка. Судя по размерам глаз, она явно страдала базедовойболезнью.

– И это все, что подтверждает ваши полномочия? В такомслучае у нас таких полномочий полное болото, – сквозь зубы процедилаМедузия.