Гладиатор. Книга 1. Тевтонский Лев - Андрей Посняков Страница 4

— Вон они, — показал воин.

Но Беторикс и сам уже заметил загоравших невдалеке на песочке людей — голеньких юных девчонок, из которых две были блондинками, а третья темноволосая.

— Девы! — восхищенно прошептал Эпоред. — Наверняка местные. Я подойду спрошу, может, у них есть лодки?

— Стой! — шикнул вождь. — Откуда ты знаешь, что здешние жители не союзники римлян? Выйдешь ты за лодками, может, их тебе и дадут, но потом все сообщат легату!

— Да-а… — поглядывая на весело болтающих девушек, с чувством протянул кудрявый десятник. — Я бы с ними поговорил… ласково так, нежно…

— Не стоит. — Беторикс покачал головой. — Воин! Останешься на холме — следить. Если вдруг девы пойдут в нашу сторону — предупредишь свистом.

— Будет сделано, мой вождь.

С видимым сожалением бросив последний взгляд на обнаженных красавиц, Беторикс махнул рукой:

— Уходим.

Осторожно, кустами, ступая след в след, вожди взобрались на лесистый склон. Идущий впереди воин вдруг застыл, прислушался, раздувая ноздри, словно почуявший опасность зверь.

— Что такое? — подойдя ближе, негромко поинтересовался Беторикс.

— Вон, в тех кустах, на склоне гнездо жаворонка, — указывая рукой, тревожным шепотом пояснил воин. — Я слышал, как птицы пели. А сейчас не поют!

— Там кто-то прячется?

— Думаю, что так, мой вождь. И похоже, следит он не за нами.

— Тсс!!! — Беторикс приложил палец к губам. — Эпоред, ты слева, Камулоген — справа. Пойдем глянем…

В кустах черной смородины точно кто-то прятался: сквозь листья заметен был силуэт. Неизвестный, быть может, тоже разглядывал купальщиц — три обнаженные грации уже вновь плескались в воде.

— Ввххх!!! — наступив на какой-то сучок, выдохнул Камулоген, и прятавшаяся в смородине тень метнулась прочь стремительной птицей.

— Взять! — коротко приказал вождь.

Мог бы и не приказывать — оба десятника и часовой и без того проявили всю возможную прыть. Беторикс и сам кинулся бежать, отводя рукой ветки, чтобы не били по глазам. Ива, жимолость, орешник, ольха. Еще жимолость. Малинник. Снова орешник… А за ним — ага!!!

Вождь вдруг увидел спину бегущего — довольно близко, буквально в нескольких шагах. Длинные, выгоревшие на солнце волосы, худая спина, а меж лопатками — синий трехрогий бык!

— Каген!!! — на бегу выкрикнул Беторикс.

Худой пятнадцатилетний подросток затравленно обернулся на бегу.

— Да, мой вождь?

Тут же из кустов выскочили и остальные — часовой и десятники; схватили парнишку за руки, поставили на колени.

— Что ты там делал, на берегу? — вкрадчиво осведомился вождь. — За кем следил, от кого скрывался?

Мальчишка вдруг покраснел и поник головою.

— Ну? — так же тихо продолжал Беторикс.

— Я… мне… я просто смотрел… смотрел за теми девчонками.

— Да неужели! И зачем же ты за ними смотрел?

— Так… просто. Раньше никогда не видел… голых.

— Ага… Любовался, значит. — Вождь и десятники переглянулись и негромко расхохотались. — И что, много нового для себя открыл?

Парнишка еще больше сконфузился.

— Какого ты племени? — сквозь смех спросил Камулоген. — Интересная татуировка у тебя на спине.

— Ну! — Беторикс нарочито угрожающе сдвинул брови. — Отвечай, когда спрашивают!

— Да… — еле слышно отозвался отрок.

— Что — да?

— Я… я из эбуронов.

— Из эбуронов?! — Вожди снова переглянулись и хмыкнули. — Далековато же ты забрался, парень! Может, народ твой звался эбуровики?

— Да, да. — Мальчишка закивал. — Эбуровики! Прошу вас… никому не рассказывайте…

— Не расскажем. — Беторикс покладисто махнул рукой. — А ты впредь не подглядывай за голыми девками! В твоем возрасте уже пора бы иметь подружку. Ладно, идем — у нас очень мало времени и очень много дел.

Оставленные под присмотром дубинщика Бриваса воины уже сделали небольшие плоты, плотно переплетя ивовые и ольховые ветки. Разделись, погрузили оружие, амуницию и одежду, сами же, повинуясь знаку вождя, вошли в воду и зашагали вдоль берега, толкая плоты перед собой. Где-то было по колено, где-то по пояс, а во многих местах скрывало и с головой — и тогда приходилось плыть, что в такую жару, конечно же, оказалось весьма приятным делом.

Продвигались ходко, а лая позади больше не было слышно: скорее всего, преследователи повернули на север, к болотам. Небо постепенно синело, и вот уже солнце совсем скрылось и сделалось темно. Отразившись в воде, вспыхнули над головой желтые звезды, а внизу уже плыл туман, и сквозь него из озера подмигивал месяц.

— А хорошо вождь придумал! — на ходу уважительно шептались бойцы. — Этак и впрямь можно идти и ночью.

— С лодками куда бы лучше было!

— Ха! Лодки ему… Слышали? Возблагодари богов за то, что есть.

Было что-то нечеловеческое, колдовское в этом походе обнаженных воинов по черной воде средь струящегося тумана и отраженных звезд. Время от времени кто-то оступался, падал, впрочем, старались не шуметь и не брызгаться.

Впереди вдруг выросла гора — поросшая лесом скала. Мыс обходили долго, точнее, его пришлось огибать вплавь: глубина здесь оказалась большая, дна не достать.

— Сейчас бы пива да с жареным хлебом! — догнав вождя, негромко произнес Эпоред. — Выпил бы, кажется, целую бочку!

— Перед тобой целое озеро — пей! — усмехнулся Беторикс.

— Ага, озеро. — Кудрявый десятник скривился. — Нет, правда, в крепости сразу же зайдем в харчевню. Она ведь там есть?

— Говорят, есть, — усмехнулся Беторикс.

— Да точно есть, — оглянувшись, заверил Бривас. — Уж я-то знаю. Принесем в жертву Цернунну пленного, а уж затем можно и выпить!

— Выпить-то можно. — Вождь кивнул. — Только вот хватит ли у тебя денег?

— Да хватит, — беспечно рассмеялся дубинщик. — У меня еще два статера и целая горсть денариев.

Беторикс усмехнулся. Названия монет галлы позаимствовали у более культурных народов, зато чеканили деньги сами, в каждом племени, и любой зажиточный человек имел право этим заниматься — было бы из чего. Золотые монеты делались по образцу статеров из греческого города Массилии, серебряные — римских денариев. Вот только изображения на них наносили свои, и чего там только не было! Какие-то странные косматые морды, лошади, мечи, кабаны, узоры…

— А? — Вождь на ходу обернулся. — Ты что-то спросил, Эпоред?

— Говорю, что-то наш пленник слишком уж развеселился. Идет, насвистывает.

— Так, видно, рад, что спала жара.